Армия короля Франции

Рыцари и оруженосцы

Армии Капетингов состояли в основном из людей, сражавшихся верхом на лошадях. Из них, по нашим источникам, только рыцари подвергались учету. В своем рассказе о сражениях Египетского крестового похода Жуанвиль, за редким исключением, упоминает по именам только рыцарей. В счетах и других документах, как правило, наблюдается такая же картина. Правило заключается в том, что перед именем рыцаря ставится квалификатор dominus (господин), который во французских текстах переводится как monseigneur (монсеньёр).

В XII веке благородство и рыцарство были синонимами[19]. Каждый молодой дворянин, каждый сын рыцаря, должен был стать рыцарем по достижении совершеннолетия, в возрасте восемнадцати или двадцати лет. В течение XIII века ситуация существенно изменилась. Во многих семьях низшего дворянства мужчины получали рыцарское звание все позже и позже, в возрасте тридцати-сорока лет. Некоторые даже отказывались от него. Причины такого отношения к рыцарству понять непросто. Традиционно в этом винят обеднение низших слоев дворянства, вызванное разделом наследства с каждым поколением, а также увеличение стоимости рыцарского снаряжения и лошадей: при вызове сюзерена рыцарь должен был явиться с полным набором оружия, несколькими лошадьми и несколькими людьми в свите. Но рыцарство также было закрытой корпорацией. Существовал страх перед самозванством, и за происхождением кандидатов в рыцари следили все более пристально. Споры по этим вопросам рассматривались в королевском суде. В конце правления Людовика IX мог ли некий Пьер, известный как aux Massues, законно называть себя рыцарем? Некоторые в этом сомневались. Но ему удалось доказать в Парламенте, что его дед был рыцарем и магистры приняли решение в его пользу. В 1285 году, когда королевская армия, собранная для вторжения в Арагон, заканчивала свое сосредоточение в Тулузе, ничто не казалось более неуместным, чем начать расследование, чтобы определить, действительно ли Жиль де Компьень, как он утверждал, является дворянином. Почему возник вопрос о человеке, который, будучи прево Парижа, безусловно, был хорошо известен королю? Какие аргументы были выдвинуты, чтобы поставить под сомнение статус, который Жиль так высоко оценивал? Мы не знаем. Свидетельства, которые он представил, в любом случае спасли его от бесчестья: несколько кузенов, рыцарей или сыновей рыцарей, подтвердили, что он действительно происходит от брака дамы и рыцаря[20].

В конце XIII века во Франции никто не мог стать дворянином, не будучи рыцарем: единственные "облагораживания", дарованные королем, были фактически разрешениями на посвящение в рыцари. Поэтому отношения между дворянством и рыцарством по-прежнему были очень тесные. Однако среди всех взрослых мужчин, чья принадлежность к дворянству была давней и неоспоримой, многие уже не были посвящены в рыцари. На самом деле, это уже было не ново. В XII веке в хрониках часто упоминаются "конные сержанты", некоторые из которых явно были дворянами, не получившими рыцарского звания[21]. В Нормандии с конца XII века выделялось несколько категорий феодалов: владельцы фьефов (feodum lorice) были обязаны служить своему сюзерену полностью вооруженными; ниже их по рангу стояли мелкие вассалы, известные как вальвассоры (vavasseurs): они тоже служили лично, но с менее дорогим вооружением, чем у рыцарей, и поэтому уступающим им по качеству — в зависимости от дохода, хауберк (petit haubert или haubergeon), копье и меч, или даже просто стеганый гамбезон (gamboison), шлем, копье и меч. Эволюция должна была проходить одинаково во всех регионах. Во второй половине XIII века это явление приобрело такое значение, что для их обозначения появился специальный термин: оруженосцы, по-латыни armigeri или scutiferi, которых также называли, в зависимости от региона, валетами (valleti, в Пикардии) или дамуазо (domicelli, к югу от Луары). Но в 1274 году, в ордонансе, которым Филипп III установил штраф, причитающийся с его вассалов, которые не явились в армию для похода в Фуа двумя годами ранее, упоминается, что должны различные категории: бароны, баннереты, простые рыцари; последнюю категорию составляли сержанты или оруженосцы (servientes seu armigeri), что означает, что в то время, эти два термина все еще являлись синонимами[22]. В 1290 году в решении Парламента, касающемся жалования дворян Оверни, наиболее хорошо вооруженный кавалерист, стоящий сразу за рыцарем, называется: сержант на коне при оружии (serviens cum equo in armis)[23].

Но, так ли существенна была разница между рыцарем и оруженосцем, на поле боя? Теоретически, конечно, рыцарь должен был быть лучше экипирован, лучше вооружен и иметь лучшего коня. Но в начале кампании или в утро битвы мы видим, как оруженосцев массово посвящают в рыцари: становятся ли они лучшими воинами, потому что в один момент стали рыцарями? В 1269 году некий Перро де Вайли, оруженосец, обязался служить в контингенте, который граф Артуа собрал для подготовки к крестовому походу в Тунис. В соглашении, регулирующем их взаимные обязательства, граф обещает дать Перро свое благословение перед первым столкновением с врагом[24]. В этом случае членство в рыцарстве кажется не столько следствием определенного уровня состояния, сколько признанием добродетелей, традиционно связанных с этим состоянием: храбрости и защиты христианской веры. Для этого Перро де Вайли, как и для всех тех, кто посвящался в рыцари рукой короля или командующего армии, обстоятельства, при которых они получали рыцарское звание, и качества рыцаря имели немаловажное значение. В конце концов, разве Перро не мог поставить свои обязательства перед графом Артуа в зависимость от того, будет ли он посвящен в рыцари еще до начала крестового похода? Другие примеры указывают в том же направлении. В списках армии для похода в Фуа, в 1272 году, имена нескольких вассалов, откликнувшихся на призыв короля, сопровождаются словами: "erit miles in Tholosa, si regi placuerit", "он станет рыцарем в Тулузе [место сосредоточения армии], если это будет угодно королю" (что является важной деталью)[25]. В конце 1299 года, когда истекал срок перемирия, заключенного в 1297 году, армия под командованием графа Карла де Валуа собиралась завершить оккупацию графства Фландрия. На обратной стороне пергаментного свитка, содержащего список войск, находится список новых рыцарей, которые были посвящены в рыцари в начале кампании. Некоторые из них были молодыми людьми из высшего дворянства: Жан, граф Жуаньи, Гишар де Боже, Беро де Меркер. Другие, менее знатного происхождения, были рекомендованы знатными людьми: двое королевой Англии Маргаритой (сестрой Филиппа Красивого) и двое "королевой Марией", то есть Марией Брабантской, вдовой Филиппа III. Коннетабль, Рауль де Клермон, дядя королевы Жанны Наваррской, Жак де Шатийон, и Ансо Ле Бутейлер — каждый из них ходатайствовал о посвящении какого-либо кандидата в рыцари. Последние десять посвященных представлены как "люди короля", которых можно рассматривать как достойных молодых вассалов из королевского домена. В этот день, несомненно, сам Филипп Красивый посвятил их в рыцари. Их посвящение в рыцари рукой короля, по рекомендации знатного лица и накануне отъезда в поход, несомненно, поднимало боевой дух этих молодых людей[26]. Нельзя исключать и определенную мистику рыцарства в самом широком смысле этого слова. В их социальной и семейной среде, в их вере, в их системе мышления, возможно, также благодаря чтению литературы, рыцарство не было пустым словом[27].

В самом конце XIII века угасание стремления к рыцарству стало настолько тревожным, что Филипп Красивый счел необходимым принять принудительные меры, направленные против тех, кто не хотел или медлил принять "рыцарское звание", даже если у них было на это право и достаточный доход. В мае 1293 года король приказал бальи Кана заставить всех благородных оруженосцев (обратите внимание на точность), в возрасте от двадцати четырех лет и старше, обладающих определенным доходом, принять рыцарское звание до следующих Рождественских праздников, а если они не подчинятся, все, чем они владели сверх установленного уровня дохода, будет конфисковано. Важно отметить, что имущество, которое считалось необходимым для содержания рыцаря, определялось в соответствии с двумя взаимодополняющими критериями: во-первых, требовалось иметь земли приносящие доход в 200 ливров в год, во-вторых ⅘ этих владений (то есть доход в 160 ливров) должны были быть получены из семейного наследства[28]. Первое условие, несомненно, преследовало цель исключить из претендентов в рыцари слишком бедных оруженосцев, но также, и привлечь, тех, кто разбогател. Наследственное же владение землей гарантировало благородное происхождение рыцаря.

Угрозам конфискации, которые король приложил к своим приказам, не суждено было остаться мертвой буквой. Менее чем через год после этого первого приказа, 22 марта 1294 года, бальи Ко было приказано конфисковать земли дворян, не получивших рыцарского звания в предыдущее Рождество, в соответствии с приказом предыдущего года. Эта мера касалась не только Нормандии. 25 июля 1294 года, на другом конце королевства, сенешалю Бокера было приказано вернуть дамуазо Гийому де Пуатье, его земли, которые были переданы в руки короля, поскольку он не получил рыцарского звания вовремя и король дал ему на это год[29]. Тому же сенешалю Бокера было поручено проверить серьезность болезни ног, которую некий дамуазо Остор де Пейре, выдвинул в качестве причины отказа от рыцарского звания (подробности этого дела отсутствуют)[30]. Если препятствием для рыцарства была бедность, король мог назначить кандидату пенсию. 4 октября 1294 года сенешаля Бокера попросили выплатить виконту Юзесу два суммы ежегодной пенсии в размере 250 турских ливров, назначенной ему королем, "чтобы он мог принять рыцарство"[31]. Если в рыцари посвящал король или принц, то, по-видимому, часто, а возможно, и обычно, новый рыцарь получал вознаграждение, чтобы покрыть все или часть расходов на снаряжение. Так, 3 июня 1297 года Филипп Красивый приказал бальи Руана как можно скорее выплатить рыцарю Роберту де Жиронкуру, 100 парижских ливров, которые были назначены ему из королевской казны за его великолепного коня и жалование за прием в рыцари[32]. Незадолго до битвы при Куртре Роберт д'Артуа подарил Эсташу де Берль, "за его новое рыцарское звание", "большую гнедую лошадь"[33].

Более обширная, чем за ранний период, документация за 1290-е годы показывает, с какой тщательностью Филипп Красивый заботился о том, чтобы у него было достаточно большое рыцарство, особенно около 1293–1294 годов, когда было принято решение о войне с Англией. В это же время и Эдуард I принял аналогичные меры. Но в обоих случаях озабоченность этим вопросом имела давние традиции, так в еще 1181 году Генрих II Плантагенет установил уровень дохода, при превышении которого дворянин обязан был получить рыцарское звание. По словам одного из хронистов, его примеру последовали Филипп II Август и граф Фландрии Филипп Эльзасский[34]. Во Франции документальные подтверждения по этой теме отсутствуют, но в Англии точно известно, что Плантагенеты на протяжении всего XIII века продолжали периодически принуждать молодых дворян к получению рыцарского звания[35].