Подкидыш для хулигана

ГЛАВА 19

— А доказательства сказанному у вас есть? – спросила Мария Николаевна, выслушав Лёшу.

— Я рассказал все как есть.

— Вы рассказали. Вашу версию. Однако я вижу и иную сторону – мать, у которой отобрали ребенка. Да, мать не слишком порядочная, раз не через суд зашла, а сразу через соцсети, и этот, как его, хайп. А еще я увидела ваши тусовки, и это в то время, когда нужно думать о девочке, а не о развлечениях.

— Мой косяк, – кивнул Лёша. — Я жену хотел отвлечь, на Таню очень вся эта ситуация давит.

— Понятно, – Мария Николаевна чуть нахмурилась, начала тихо барабанить пальцами по столу.

И это изрядно меня нервирует.

Как и ее молчание. Нервы струнами натянулись, вдруг захотелось закричать, чтобы сказала уже хоть что-то. Мне нужен вердикт. Знать, помилованы мы, или казнены.

Леша оказался более нетерпеливым.

— Ну? Что скажете?

— Что вы собираетесь делать дальше? – ответила Мария Николаевна вопросом на вопрос.

— Мой отец подключился к вопросу. Честно говоря, ему плевать на Марьяну, его больше общественное мнение волнует, и собственные прибыли. Иностранные партнеры, которые могут не захотеть мараться связями с нашей семьей, и прочее. Но он поможет, – тихо ответил Лёша, и я оглянулась на Марьяшу – не услышала ли она.

Но нет. Малышка прикусила прядку волос, а все внимание на планшет на Рапунцель, её хамелеончика и незадачливого вора.

— Мы очень любим Марьяну, – прошептала я, и откашлялась – очень уж хриплый у меня голос после долгого молчания. — Я… я мало знаю малышку, Лёша ее впервые в роддоме увидел еще, а я вот совсем недавно. У меня нет младших братьев и сестер, я с малышами общалась только когда няней подрабатывала. И знаете? Они мне нравились, я привязывалась, но не начинала считать их своими. А Марьяну… понимаете, я почти сразу ее приняла как свою дочку. Внутренне приняла. Что буду ее в школу собирать, что со мной она поделится своей первой влюбленностью, и когда-нибудь позволит вместе с ней свадебное платье выбирать. Понимаете? Я люблю нашу малышку. Но я понимаю, что не я родная мать, а Алена, и если бы она правда пожалела. Если бы она только пожалела! Все ведь ошибки совершают, пусть и не такие катастрофические, но второго шанса достойны все. А она… ей не ребенок нужен, а деньги. Не сделает она Марьяну счастливой, не станет ей мамой. А я точно знаю, что стану. Да, пока я для нее Таня или тётя Таня, но возможно когда-нибудь малышка меня мамой назовет. Вот!

Я выдохнула, и еще сильнее сцепила руки. Пальцы скрючены, их уже сводит от напряжения.

Мне плевать на свои хотелки, мне на ребенка не плевать. Не хочу, чтобы Марьяну Алене отдали, и она росла недолюбленной. Получит Алена деньги, решат они с мужем свои проблемы, и… ну да, не выгонят Марьяшу, не отдадут ее в приют. Выделят ей комнату, будут одевать, кормить, и все. А так нельзя, опыта у меня нет, зато понимание есть, что главное – любить ребенка, уделять время. Алена этого не даст, да и ее муж, судя по всему, тоже.

— Хм, – Мария Николаевна потерла лоб, — вообще, внеплановая проверка показала, что ребенком вы занимаетесь, от обязанностей не отлыниваете. Похороны отца девочки организовали, самого ребенка навещали и забрали в короткий срок, – перечислила она наши невеликие достижения, словно желая дать нам очки. — Мне нужно задать девочке пару вопросов, и я вас отпущу. Если увижу нужную реакцию.

— Сейчас?

— Да.

Я подошла к Марьяне, присела перед ней, и малышка нажала на паузу, а затем вытащила один наушник.

— Мы домой?

— Давай ты чуть позже мультик досмотришь, тигра? Сейчас Мария Николаевна задаст тебе пару вопросов. А ты ответь честно. Мы рядом.

— Хорошо, – обрадовалась любопытная малышка, вскочила со стула, и вручила мне планшет. — Я готова. А что за вопросы?

— Прыгай сюда, – подозвал ее Лёша, а затем подхватил на руки, и усадил на колени. — Нам остаться, или вы наедине хотите с Марьяной поговорить?

— Можете остаться. У меня всего несколько вопросов. Итак, Марьяна, – голос женщины изменился, стал мягче, медовее, — скажи-ка, милая, ты часто остаешься одна дома?

— Одна? Не остаюсь, – помотала малышка головой.

— А тебе часто бывает скучно? Бывает, что ты просишь поиграть с тобой, дать занятие, а взрослые заняты своими делами?

— Мммм… нет, – пропищала Марьяна, улыбаясь.

— И чем вы занимаетесь с тетей Таней и дядей Лешей?

— С тетей Таней играем, иногда она со мной играет, иногда просто смотрит. А еще готовить учила. Мы зверей из теста лепили, тесто застыло и можно его раскрасить. Соленое такое тесто, – залепетала Марьяна словоохотливо. — Лошадку слепили, собаку, только собака оказалась на лошадку похожа. А у жирафа долго шея кривилась, пришлось толстой делать. Я читаю, и тетя Таня слушает. А дядя Леша мне сам читает, он разными голосами сказки умеет рассказывать. Колесо научил делать, но тетя Таня его наругала, а мне понравилось. Весело – жуть. И еще…

— Понятно, – усмехаясь, перебила Мария Николаевна, и Марьяна надулась. — То есть, тебе весело? Хорошо с тетей Таней и дядей Лешей?

— Очень. Я их очень люблю, – малышка обхватила руку Леши, прижалась к ней щекой.

— И последний вопрос. Тебя никто не обижает? – довольно-таки аккуратно спросила Мария Николаевна.

Но я поняла скрытый смысл: не обижаем ли мы Марьяну.

— Нет. Ну, мы во дворе гуляем и мне один мальчик снега в капюшон насыпал. А я ему снежком в лицо дала, – хихикнула Марьяна. — Не обидно получилось.

— А взрослые обижают?

— Я ведь маленькая, – возмутилась она. — Взрослые не могут маленьких обижать!

Ох, наивное создание… надеюсь, ты такой останешься надолго.

— Вопросов нет. Вы можете идти. Если дело дойдет до суда, и не вскроются дополнительные, порочащие вас детали, мы дадим положительную оценку, – тон Марии Николаевны стал деловым. — Но советую до суда не доводить, никто не знает, на чью сторону он встанет. Приоритет родной крови. Постарайтесь как можно скорее уладить все. И… да, можете идти.

— Спасибо, – выдохнула я, и улыбнулась.

Подозреваю, улыбка у меня вышла безумная.

Леша заметно расслабился, опустил плечи, и подмигнул мне.

— Все, Пчелка. Полетели домой!

Я перешла на удаленную работу. Леше же приходится ходить в офис. А универ превратился в пытку.

Абсолютно каждый считает своим долгом высказать мне свое мнение, и объяснить, как я неправильно живу. Лешу это тоже коснулось, но в этой ситуации его характер ему помог. Горин может просто усмехнуться, не ответить на мнение, которого никто из нас не спрашивал, и спокойно жить дальше.

Я не могу. Вернее, я могу промолчать, каждому ведь не объяснишь, не расскажешь правду. Но по настроению эти замечания бьют. Одногруппники нас не трогали, а вот ребята с параллельных курсов, и даже некоторые преподаватели отрывались как могли.

«Вышла замуж за богатого ублюдка, и такой же стала. Зачем вам ребенок? Матери отдайте. Я сама малыша родила, моего сына забрали бы, я бы и не такое устроила! – высказала мне в столовой одна аспирантка. — Еще и совести хватает королевой ходить. Таким в тюрьме место, тьфу!»

Ануш послала эту красавицу куда подальше, пока я сидела и считала круги перед глазами. Паническая атака во всей красе – в такие моменты взгляд мечется, воздуха не хватает, и хочется закрыть уши ладонями, и завизжать.

— Тань, в задницу этот универ. Не ходи, – мы с Лешей лежали в обнимку на кровати, и наблюдали, как неугомонная Марьяна танцует под клипы МУЗ-ТВ. — Можно договориться удаленно учиться. Или вообще академ взять. Зачем тебе все это терпеть?

— Скоро все закончится, – я уткнулась в его плечо.

Леша погладил меня по голове, как маленькую. Волосы перебирает ласково, поддержать пытается. Везет ему, позитив даже в такой ситуации прет, и чужое мнение не трогает. Плевать Леше, что о нем думают, что говорят за глаза. Ему почему-то в лицо редко высказывают, а мне вот каждый раз.

— Из-за отцовских наставлений, что ли, ходишь на учебу?

Герман Андреевич запретил прогуливать учебу.

— Если дойдет до суда, то прогулы меня не украсят, Леш.

— Синяки под глазами тебя тоже не украшают.

— Я страшная? – оторвалась от него, и приподняла бровь, намекая, что кое-кто ходит по острию ножа.

Леша намек понял.

— Ты офигительно прекрасна, Пчелка.

— Почему до сих пор Пчелка? – фыркнула я. — Ничего что я Горина?

Помню, как меня бесило это прозвище. Пчелка. И подарок, врученный Гориным мне на новогодней школьной дискотеке – желто-черная пижама… при всех ведь вручил, сам распаковал, и ржал громче всех. Эту пижаму я выбросить хотела, но почему-то сохранила, хоть и не надевала.

— Горина, да. Но ты всегда будешь Пчелкой. Если ты сама не против, – шепнул он мне на ухо, и легонько прикусил мочку.

— Так и быть. Буду Пчелкой, – звонко поцеловала его в нос с громким чмоком, и Леша расхохотался.

— Черт, щекотно, – сморщил он нос, и чихнул.

— А ты боишься щекотки?

— Только никому не говори, женушка. Но да. Боюсь.

— Вау, – я мысленно потерла руки, и усмехнулась – опасное знание. Пригодится в семейной жизни.

— Эй-эй, то, что ты задумала мне уже не нравится. Жена не должна использовать против мужа его слабости, – занудным голосом процитировал Леша кого-то мне неизвестного.

Подозреваю, что автора Домостроя.

— А я неправильная жена. И… тебе понравится, – подмигнула я.

— Тогда я не против, – понятливо улыбнулся Горин.

Я научилась различать его улыбки. И этот вариант – с пометкой восемнадцать плюс и знаком цензуры. Только для меня. Обещание того, что будет ночью, и я уже знаю, что мне понравится. Каждый раз мне нравится все больше, и больше.

Я определенно вошла во вкус взрослой жизни.

— Убил бы Антоху, – Леша прочел в моих глазах ответное обещание горячей ночи. — Столько времени у нас украл.

— Может и к лучшему, что так случилось, Леш. Мы же подростками были. Могли начать встречаться, и все испортить так, что сейчас тошнило бы при виде друг друга.

— А могли и не испортить, – парировал Горин.

Позитивный. Жаль, что я – нет.

— Теперь не узнаем.

Ленивую болтовню прервал звонок в дверь.

Я насторожилась – никого ведь не ждем. Алена пришла? Проверка из опеки? Повестка в суд?

— Лежи, я открою, – муж встал с кровати, и, нахмурившись, потянулся к тумбочке, на которой просигналил о сообщении смартфон. Вчитался, и хмыкнул: — Расслабься, Тань. Отец написал, что к нам должны приехать оператор, гример, а еще нам вручат «сценарий». Сегодня съемки нашего шоу.

— Наконец-то, – я со стоном уткнулась лицом в подушку.

Алена ведь продолжает страдать и поднимать бучу в соцсетях. А мы молчали.

Теперь наша очередь выйти в эфир.

Я улыбнулась, поднялась с кровати, и вышла из комнаты.