Подкидыш для хулигана

ГЛАВА 22

— Ты здесь выросла?

Марьяна расхаживает по моей комнате, трогает пальчиком обои с выцветшей надписью чернилами.

Там дата, давно я ее записала. Дата того самого свидания с Лешей, которое не состоялось. Прибежала домой, села за письменный стол, и написала ручкой на стене. Чтобы видеть постоянно, и помнить.

Какой же я королевой драмы была!

Ведь действительно, смотрела, вспоминала как унижена была, и распаляла себя.

Стол развалился уже, как и шкаф, обклеенный плакатами. Многое поменялось, а надпись эта осталась. Сейчас даже забавно.

— Тебе не нравится?

— Здесь интересно, – улыбнулась малышка. — А домой когда?

— Уже.

Отца я навещаю. Он делал успехи, действительно к психологу пошел, и в группу игроманов записался. Но срывы были, чего скрывать. Даже игра в лотерею для игроманов – срыв.

Но я рядом была, и сейчас рядом. Навещаю, убираюсь в квартире, готовлю что-то основательнее, чем то, что папа сам может себе приготовить – макароны с тушенкой.

— Пап, нам пора, через пару дней навещу тебя, – поцеловала его в выбритую щеку.

— Пока, дедуля, – пискнула Марьяна, и папа улыбнулся.

Марьянка простая у нас. Меня она месяц то мамой, то Таней, то тетей Таней называла. Лешу вот только папой стала звать, и он дико смущается от этого. А наших отцов сразу приняла.

Герман Андреевич – дедушка, а мой папа – дедуля.

Элина с улыбкой разрешила называть себя бабушкой, а вот моя мама, смеясь, запретила, за что я долго на нее сердилась. А вот Марьяна не обиделась. Пожала плечиками, и попросила позаниматься с ней танцами. И мама согласилась. Образование балетное ведь, хотя на сцене она не танцевала никогда из-за травмы сразу после получения диплома.

Теперь вот с моей малышкой занимается, и в эти моменты не напоминает женщину, гонявшуюся за роскошью. Она мне ту маму напоминает, которую я обожала, и с которой тоже танцевала, пока маленькой была.

— Три дня тебя не видел, и ты подросла, – папа присел перед Марьяшей. — Высокой будешь.

— Папа высоким был, папа Лёша тоже. И я буду, – кивнула девчушка. — Ой, мы в автобусе прокатились, и все держались за эти штуки наверху, а я за маму держалась. Я тоже скоро стану дотягиваться, вот увидите!

— Конечно, увижу, – папа погладил Марьяшу по голове, и поднялся. — Тань, я тут приготовил. Вот, – протянул мне цветастый пакет. — Здесь твои детские вещи. Может, Марьяне пригодятся, или еще что. Сохранил их – то, что целое осталось, и ты не порвала. На память, – вдруг смутился он.

— Серьезно? Я же дома убиралась, и не видела их, – удивилась этому подарку, и заглянула в пакет.

— У мужчин свои тайники, куда женщинам не добраться, – хитро подмигнул папа.

Аж не терпится разворошить этот пакет с одеждой. Сравнить с фотографиями. Вещи у меня недорогие были, на рынках одевалась, и мерила все на картонке за ширмой, но вспоминать приятно. Все же, папа мне хорошим отцом был. Смущался дико, но и вещи со мной покупал, и банты завязывал.

И даже, как только я взрослеть начала, подозвал меня для разговора про изменения в женском организме, а в пятнадцать и о взрослых отношениях. Оба эти разговора я помню – смущены были мы оба, но каждый я оценила.

— Это мне подарок? – спросила Марьяна, когда мы сели в машину к заехавшему за нами Леше. — А что там?

— Может, тебе. Если понравится что-то. Марьяш, это мои старые вещи. Не модные уже, но если захочешь что-то взять – я против не буду.

Хотя что-нибудь себе оставлю.

Знаю, мама когда уходила, забрала мои пинетки и сандалии. Крохотные совсем. До сих пор хранит.

Ошибок они много наделали, но что уж теперь? Оба любили меня, и любят. Знаю я это. И после истории с Аленой мое детство не кажется мне несчастным. Трудности были, но они у всех бывают.

Мы завезли Марьяну к моей маме, и отправились в суд.

— Черт, волнуюсь, – признался Леша, тыльной стороной ладони протирая лоб. — А ты?

— А я проверяю документы и прочее. И волнуюсь, – призналась я, копаясь в папке.

Пакет документов мы подали, но и с собой взяли многое. Мало ли, вдруг потребуют наши фотографии с Марьяшей, доказательства того, что мы до сих пор работаем, учимся, а не праздно шатаемся по городу.

Уффф.

— Уверен, все хорошо будет, Марьянка – наша.

— Да я тоже уверена… наверное. Вроде логично нам ее отдать, но это же мы, Леш. Вечно все не слава Богу, – прижалась на миг лицом к его плечу, и отодвинулась.

— Вот Марьяна как только точно нашей станет, ты от настоящей свадьбы не отделаешься, – Леша забрал папку с бумагами, в которой я копалась. — Хочу устроить настоящую гулянку. А ночью, кто знает, но… может, Марьяне нужен младший брат или сестра. Как тебе предложение?

— Очень романтично заводить об этом речь в суде. Горин, ты неисправим.

— Смирись и улыбнись, Пчелка, – хмыкнул Леша.

Шутит?

Взглянула на него. Веселый, чуть нервный, но взгляд серьезный. Научилась уже понимать, когда он дурью мается, а когда – нет.

Ребенок. А мне ведь только двадцать один год исполнился. Не рановато ли?

Любой из подруг, спроси меня о совете, я бы сказала, что рано. Нужно суметь ужиться с человеком, притереться, диплом получить, а потом уже детей заводить.

Но я вот смотрю на Марьяну, и понимаю – хочу ребенка. Еще одного. Девочку, мальчика – это значения не имеет. Можно же все успеть: и отучиться, и ребеночка родить. К тому же, работаю я по-прежнему на дому.

Почему нет?

Но… рано. Или не рано?

Дверь открылась, нас пригласили войти.

— Удачи нам, Тань, – Леша крепко сжал мою чуть дрожащую ладонь, и мы вошли.

Заседание закрытое. Мы, судья, прокурор, и знакомая нам женщина из органов опеки. Все строго, сухо, и… быстро как-то.

Без особых допросов, не как в кино.

Просто и по фактам: опекунство оформлено, пакет документов полный, школу приемных родителей посещали и прошли полный курс. Проверки нарушений не выявили, финансовое положение неплохое. Даже скандал с Аленой не помешал.

Хотя при одной из проверок нам с Лешей пеняли за то, что мы оказались не лучше самой Алены, и вынесли все в сеть. Но пеняли не зло, а просто с упреком.

— Все? – выдохнула я, когда мы вышли на улицу. — Леш, это правда все? Мы это сделали?

— Сделали, Пчелка, – обнял муж меня. — Марьяна наша.

Я ответила на объятия, с души просто камень упал.

— Боже, я все время боялась, что Алена вернется, передумает. Или что-то другое случится. У нас же вечно что-то случается. Неужели правда это закончилось? – рассмеялась я, и ответила на поцелуй Леши.

Целоваться перед зданием суда не принято, и как-то не романтично, но черт возьми, мы имеем право, и заслужили! Ура!

— Ой, теперь же в ЗАГС, да?

— Угу, с решением суда. Фамилию Марьяне менять, – вздохнул Леша. — Можно ее оставить, конечно, которая от Стаса, но… сложно. Легче сменить, а Марьяна как подрастет, поймет нас.

— Обязательно поймет.

— Пойдем, обрадуем ее, – предложил муж. — Устроим мини-праздник, все по рок-н-рольному будет.

— В кафе-мороженое? – рассмеялась я над рок-н-роллом, который доступен Марьяне.

— Да. А затем вы выберете платья, и я, так и быть, буду ждать пока вы меряете их весь день. Закажем ресторан, меню, и устроим уже свадьбу. Сейчас ведь нет повода отказываться, а, Пчелка?

— Никакого повода, – рассмеялась я, и мы поехали за Марьяной.

Свадьбе быть!