Молоко для вредного ректора

Глава 28.

— О-о-о, так он теперь Бриар. Да еще и добыл где-то обаяние, — промурлыкала Эхои. — Любопытно.

— Сегодня мы столько пережили вместе, что было бы логично называть дона ректора по имени. И я же сказала, что его обаяния не хватит на роре-трольда. Это был не комплимент.

— Ну-ну, — по тону коллеги было ясно, что она не согласна с моими аргументами, но милостиво позволит мне заблуждаться.

Ох уж эта Эхои Шикоби. Может, поэтому мы с ней не дружим? Впрочем, на самом деле причина скорее в том, что мы никогда не пробовали сблизиться. В академии и без того забот немало, где уж тут налаживать связи с многочисленными коллегами. Общаюсь с Джин, и ладно будет. В этом году двенадцать человек выбрали меня куратором. Двенадцать выпускных квалификационных работ! И это если академию не закроют. А если закроют? Что мне делать со студентами? Образовательные стандарты в частных академиях другие, а в государственных магических учебных заведениях мест точно нет.

Профессор артефактологии издала игривый смешок и ткнула меня локтем в ребра. А ей бы все шуточки шутить. С другой стороны, понимаю ее прекрасно. Сама, когда волнуюсь, пытаюсь отвлечь себя всякой ерундой.

— Думаешь, с ним все в порядке? — неожиданно серьезно спросила я. Ну, вот. Хотела же поддерживать легкомысленный тон. — Наверное, надо было мне пойти. Все же роре-трольды больше по моей части.

И, точно в ответ на мои слова, где-то вдали что-то громыхнуло, заскрежетало, будто кто-то очень большой тер два камня друг о друга. Затем вновь воцарилась тишина.

— Нет, я так не могу! — прошипела я и вскочила с места. Пусть крылья ни на что не годятся, а тело все еще ломит после падения. Не могу я просто сидеть и ждать! Ожидание — худшая из пыток!

Длинные изящные пальцы Эхои неожиданно цепко ухватили меня за предплечье.

— Стой! Пойдем вместе. И пойдем тихо. Помоги встать, пожалуйста.

— Коллеги? — окликнул нас долгожданный и самый лучший в мире голос.

Нет, честное слово! Лучше я ничего в жизни никогда не слышала! После того, как я успела практически похоронить ректора, услышать его голос… Сказать, что я обрадовалась это ничего не сказать. Как быстро воображение успевает перескочить к худшему из вариантов. А темнота лишь подстегивает фантазию. Так что, когда живой и, кажется, даже здоровый ректор Корвус вышел к нам из темноты, я почти готова была броситься к нему на шею. Почти, потому что я все еще помнила, кто тут обладает властью над зарплатами и премиями. Нет уж, спасибо, воздержусь от наиболее бурных проявлений восторга.

Вместо этого я почти спокойно спросила:

— Вы в порядке? — и тот факт, что я не помчалась ощупывать ректорскую тушку на предмет повреждений, считаю подвигом.

— Я не пострадал, если вас интересует это. Роре-трольд был рассержен, но мы смогли договориться. Оказывается, это не первое вторжение на его территорию за последнее время.

— Не первое? — в один голос переспросили мы с Эхои.

Еще один кусочек пазла готов занять свое место. Знать бы только, куда его пристроить.

— Видимо, об этом хотела сообщить измерительная лента! — воскликнула я и принялась поспешно вводить Бриара в курс дела: — Она похитила Эхои не просто так, а потому что ощутила какую-то опасность, какое-то зло, исходящее отсюда.

— И сочла, что лучший выход это похищение? — недоверчиво поднял темную бровь ректор.

— Она все лишь маленький артефакт, переживший огромный стресс в последнее время, — встала на защиту ленты профессор артефактологии.

Ректор лишь отмахнулся от нее и задумчиво уставился куда-то в черноту ночи.

— Роре-трольд выразился совершенно ясно: наше присутствие на его территории он терпеть более не намерен. Он также сказал, что сейчас в Скалистом Ущелье нет никого.

Эхои прищурилась, задумчиво нахмурилась и спросила:

— А кто здесь был и что делал? Если ваш новый знакомый смог хотя бы описать внешность того человека, мы бы сильно продвинулись.

Я лишь сдавленно фыркнула. Эхои занимается артефактами, откуда ей знать, что роре-трольды в принципе не способны различать людей? Мы для них все одинаковые. Оперативно посвятив коллегу в подробности устройства организма роре-трольдов, я с трудом подняла тело, ощущавшееся немного инородным и чужим, с бревна. Болело, кажется, все, но сидеть я больше не могла.

— Нам стоит вернуться в академию, пока роре-трольд не пришел в ярость, — заметил ректор. — Поскольку магией пользоваться нежелательно, придется идти пешком. Профессор Шикоби, вы в состоянии идти?

Эхои неуверенно кивнула и встала.

— Вы хорошо вправили вывих. У вас просто волшебные руки, дон ректор, — кокетливо улыбнулась она ему, не забывая вопросительно стрельнуть глазками в мою сторону. Ну все, Эхои посчитала, что ректор мне не до конца безразличен и теперь будет изводить меня вечно. Я демонстративно проигнорировала ее взгляд. Чем меньше буду реагировать, тем быстрее ей надоест эта игра.

Не думаю, что у Эхои действительно есть планы на ректора Корвуса. Скорее желание подразнить меня и любовь к веселью. Она ведь отчасти саламандра. Пляшущие язычки пламени, веселые и насмешливые. Способные причинить боль, если не будешь осторожен. Это и про Эхои Шикоби тоже.

***

Процессия возвращающихся в академию профессоров выглядела жалко. Потрепанные и похрамывающие, мы пробирались сквозь лес, возвращаясь в Форише Глас. Один только ректор Корвус шел уверенной и твердой поступью, время от времени хмуря свои выдающиеся брови, видимо, чтобы внушить благоговейный трепет всем зайцам, белкам и сусликам, обитающим в лесу. К счастью, лицезреть наше позорное шествие было некому: царила глубокая ночь, студенты и преподаватели мирно спали в своих постелях.

Под конец пути даже жизнерадостная Эхои слегка поувяла и лишь перебирала ногами, стараясь не отстать от начальства и не провалиться в какую-нибудь яму. Признаться, я чувствовала себя не лучше. Глаза слипались, болели даже те мышцы, о которых я и думать не думала. Сложно даже понять, чего я больше всего хотела в те мгновения, то ли лечь спать, то ли смыть с себя пот, грязь и засохшие листья — а чего еще ожидать, если шатаешься полночи по лесу, а потом еще и падаешь в пропасть? — или сначала проглотить, не жуя, что-нибудь очень большое и очень сытное. Где-то на периферии, за всеми этими желаниями вяло трепыхалась мысль о том, что хорошо бы найти злоумышленника, который злоумышляет против нашей академии, подумать над темой выпускных работ пятикурсников и проверить последний реферат дона Кензари, потому что слишком уж хорошо он написан. С доном Кензари, я давно поняла, нужно быть осторожнее. На первом курсе этот бравый студент полгода платил однокурснику, чтобы тот делал за него письменные работы. Только к зиме я раскрыла эту схему, когда обнаружила одинаковые обороты в работах совершенно разных студентов.

Оказавшись на территории академии, Бриар повел нас к боковой двери. Той самой двери, через которую, как говорят, выбиралась в лес, чтобы потанцевать голой в лунном свете любовница первого владельца дома. Среди студентов ходит слушок, что и сейчас в полнолуние можно увидеть крадущуюся по академии и близлежащей территории обнаженную женскую фигурку. Один умник с первого курса прошлой осенью даже полез в мою башню, чтобы с самой высокой точки понаблюдать это удивительное зрелище. Полагаю, он был немало удивлен, когда получил три недели отработок в теплицах профессора Остерандо от чрезвычайно рассерженной профессора Маккой.

— Заходите, коллеги. Я полагал, вы выразите чуть больше энтузиазма, когда окажетесь в родных пенатах, — с кривоватой усмешкой, распахнул перед нами дверь ректор. По чуть замедлившимся скованным движениям было ясно, что он устал ничуть не меньше нашего, однако предпочитает делать вид, что все в порядке.

— Мы бы выразили, если бы этот энтузиазм остался, — тихо и безэмоционально заметила Эхои, проскальзывая сквозь дверной проем. Она даже не бросила на ректора лукавый взгляд кошачьих глаз. Совсем устала, бедняжка.

— Профессор Шикоби, профессор Маккой, — ну вот, мы вернулись в академию и я снова профессор Маккой. Куда же делась Мередит? — Вы немедленно отправитесь к доктору Арго, — и, не дожидаясь возражений, которые непременно последовали бы, потому что визит к доктору уж точно не входил в мои планы на эту ночь, твердо добавил: — Я вас провожу.

— Я не пойду! — тут же отрезала я.

Пожалуй, чтобы вечер стал еще менее сносным, я должна загреметь в медицинское крыло к доктору Агро. Нет, доктор, конечно, милый человек и все в этом духе, но отмахиваться от его намеков и ухаживаний сегодня нет никаких сил. Бывает ведь такое, когда человек всем хорош и вроде бы даже могло что-то получиться, но ты знаешь, что не получится. Просто знаешь и все. А он не знает. И не желает понимать деликатные и даже не слишком деликатные намеки. Во всех отношениях доктор хороший и достойный человек и оттого ситуация становится еще более неприятной. Так что нет, сегодня никакого доктора. Увольте! Впрочем… Я бросила быстрый взгляд на лицо ректора. Нет, все же не уволит. Не после сегодняшнего. А посему:

— Ректор Корвус, о своих мелких ссадинах и порезах я способна позаботиться самостоятельно. И, вы уж простите, но больше всего на свете я хочу сейчас оказаться в своей, то есть несчастного Визисерда, башне, в теплой постели. И если только вы не собираетесь составить мне там компанию, провожать меня нет необходимости, дорогу я прекрасно помню. Всего доброго, дон ректор, — отрывистый кивок. — Спокойной ночи, профессор Шикоби, — усталая гримаса, которой полагалось быть вежливой улыбкой.

Коллега вяло кивнула, ректор же, как ни странно не сказал ни слова. Решив принять это за разрешение и благословение, настолько быстро, насколько смогла, я развернулась и направилась в сторону своей башни, где уже давно дожидалась меня мягкая постель.

Потому что все! На сегодня с меня хватит! Даже мое бездонное терпение имеет конец. Устала я. Не могу больше! Хочу в свою спальню! Выпить чашку травяного чая, смыть с себя восемьдесят восемь слоев пыли и грязи, смазать лечебной мазью множество мелких ссадин, порезов, царапин и укусов, которые остались на память об этой прогулке. Вымыть голову. Намазаться смягчающим и увлажняющим кремом с ног до головы.

Никогда бы не позволила себе подобный тон в разговоре с начальством, но после всего, что произошло… А ведь мне еще карабкаться на вершину самой высокой башни во всей этой гаргулецевой академии, лепрекон бы ее побрал!

— Может, отменить завтрашнюю пару по ксенобиологии? — бормотала я, поднимаясь по ступеням. Идея казалась все более и более заманчивой. Студенты и не подозревают, что преподаватели зачастую рады отменам занятий ничуть не меньше, чем они. Впрочем, ксенобиологию отменять нельзя. Непрофессионально это как-то. И мне нужно сделать что-то еще. Что-то очень важное вертится на границе рассудочной части мозга, но никак не желает показаться на свет.

Добравшись до башни, я плюнула на все и, наскоро смазав самые больные места мазью, рухнула в кровать. Ванна тоже подождет.

***