Бывшие в министерстве магии. Нам ведьмак (не) нужен

Так что пока в душевой кабинке за кабинетом инспектора-ревизора Фейны Мейл шумела вода в этом самом сердце…

– Шайна, душечка моя, очень крайний случай! – заламывая руки и немножко скомкав в процессе бланк, трагично возвестил секретарь Лайд Фааль, очаровательным вихрем врываясь в огромное мрачноватое помещение, уходящее стеллажами и полками в неизведанные дали и глубины. Неизведанные потому, что проход к глубинам закрывала стойка с решеткой и мерцающим на ней запирающим заклятьем. Для общения с просителями была выделена арка, перегороженная монументальным столом и сидящей за ним не менее монументальной дамой.

– Котик, я прекрасно понимаю, – глубоким шмелиным голосом загудела “душечка”, отрывая очи от свежайшего выпуска “Болтуна”, а пальцы от надкушенного глазурованного кекса, – но сам знаешь – правила!

– А за, – Лайд пристроил на край стола зад, обтянутый светлыми брюками, поиграл бровями и медленно провел языком по верхней губе.

– Без ножа меня режете магис секретарь Фааль, – с томным придыханием произнесла мадам Шилли, стараясь не слишком явно косить глазами в сторону упругого и обтянутого, – когда?

– Через два дня, – проворковал соблазнитель, – у меня как раз будет выходной. И я сделаю все в лучшем виде.

– И что мне это будет стоить? – слегка зеленоватое, круглое, как головка сыра, лицо повелительницы склада приняло озабоченное выражение. Впрочем, она вся была слегка зеленоватая, что являлось отличительной особенностью представительниц ее вида.

– Вдвое меньше обычного, – таинственно улыбался Лайд, не забывая придавать взгляду бездонную глубину. Секрет был прост. Следовало просто смотреть собеседнику между бровей и думать о прекрасном. Например, о вермском белом шоколаде с миндалем, до которого он был большой любитель, а мадам Шилли и вовсе питала пагубную страсть. Но с Вермом Лагардийский союз торговых дел официально почти не имел. Кое-кто привозил контрабандное лакомство Фаалю по знакомству в условленное место.

– И комплект для ревизора, – добавил коварный. – Форма ЛС-1 заполнена и подписана, удостоверение…

Рука аккуратно положила бланк и вместе с удостоверением свежеиспеченного инспектора-ревизора Мейл медленно и чувственно провезла по столу, пока бумага не ткнулась в кисти мадам Шилли, сложенные друг на дружку бутербродиком.

Всколыхнувшись всем своим могучим телом, Шайна встала и уплыла вглубь помещения. Какое-то время было тихо, потом послышались отголоски народного пения. Что-то о тонких рябинах и склонениях.

Затем Шайна вернулась с запечатанным промаркированным пакетом, коробкой и футляром-тубусом, а пение продолжало гулять между стеллажами.

– А кто поет? – поинтересовался Фааль.

– Это мое альтер-эхо. Я себе завела. Бывает, знаешь ли, одиноко, так оно с тобой поговорит, споет, можно будильник поставить, напоминания на неделю вперед. Почти как секретарь или кот. Только кормить не надо. Назвала Айлис. Занятная штука.

– Очень, – вежливо согласился Лайд, многообещающе поулыбался в счет будущих дел, принял комплект, забрал удостоверение, начертал маловразумительную кракозяблу на месте подписи и принято без претензий и совсем уж было собрался уйти.

– А что за надобность такая? У нового ревизора ноги отвалятся самому прийти?

– Не самому, самой. И ноги не отвалятся, ей просто не в чем.

– Он… на голая на работу пришла?

– На работу – нет, а вот из кабинета веда Верстена вышла… – Лайд, заметив, как алчно блеснули глаза Шиншиллы, сообразил, что сказал что-то не то и поспешил ретироваться.

С другой стороны, говорить все равно будут, только слепой или глава департамента не заметил бы, какой формы ожог красовался на холеной физии начальника управления, так что этажом меньше, этажом больше – не так и важно. Слухи в министерстве, как и в любом другом госучреждении, распространялись со скоростью… слухов.

* * *

Я реабилитировала свое рабочее место сразу же, как оказалась под душем. Блаженство! Немного времени, и я из той, что ходит по горящим избам, превратилась в просто женщину. Однако пришлось принять голую правду как есть, если белье я кое-как высушила (все же у моего дара боевое направление, а не бытовое), то с остальной одеждой все было печально. Погрустив, я запихала останки в утилизатор и завернулась в пиджак Фааля в надежде, что пока я дожидаюсь самого Фааля, никому не придет в голову сюда войти.

Слегка нервничая – согласитесь, поводов у меня было достаточно – я устроилась за секретарским столом, уничтожила оставшиеся от чаепития зефирки и даже стала подумывать, не начать ли раскопки своего собственного стола, как Лайд вернулся с дарами. Я бросилась к нему как к родному, запнулась о край ковра и повисла, цепляясь за секретарский жилет, а ноги продолжали неудержимо стремиться куда-то дальше.

Пока он думал, что хватать, меня или падающую из рук ношу, я, чтобы остановить собственное падение, обвила его ногу своей и замерла. Спустя миг я была уверенно подхвачена под спину и эту самую ногу. Однако. Будь мы в более близких отношениях, это было бы приятно, а так получилось еще и интригующе. Хорошо, не вошел никто, как в глупой пьесе, та еще сцена была бы. Так что мы собрали разбросанное, и я отправилась примерить форму. Другого пока не предвиделось.

Комплект оказался полный, вместе с обувью, и нужного размера. Даже сел на меня вполне прилично. И было в моем новом облике что-то залихватское и демонски сексапильное, но!

– Лайд, лапочка, – ласково осведомилась я, выходя пред секретарские очи, – а вы уверены, что эта ваша Шиншилла ничего не напутала?

Шуршащий бумажками на столе секретарь приподнял глаза и уронил челюсть. Форма была мужской.

– Я все исправлю, – сказал он.

Я покачала головой, подошла, положила бланк приемки на стол и пальцем потыкала в будто бы мою роспись на месте “Принято без возражений”.

– И знаете, Лайд, – добавила я, разглядывая себя в зеркало и немного жалея, что не могу увидеть себя в полный рост, – я действительно не возражаю.

В конце концов штаны – это приличная одежда, пусть и не принятая к ношению приличными женщинами. Зато не надо думать, что у тебя что-то задралось, сползло или перекосилось.

Я все-таки взялась за разгребание завалов. Фааль как настоящий мужчина и секретарь оказывал мне помощь, устроившись рядом на принесенном из приемной стуле, и постепенно на столе появилось место, чтобы облокотиться.

– А почему Шиншилла? Она редкий оборотень? – спросила я, вяло перелистывая подшивку заявок на обслуживание, которое нужно было провести еще месяц назад.

– Не оборотень, а представительница малой народности округа Флусс.

– Кикимора что ли?

Флусс – сплошь леса и болота, ничего путного там не растет и не добывается, и местное население разбегается кто куда в поисках заработка.

– Только не вздумайте так ее назвать! – в притворном ужасе округлил глаза Фааль. – Это неполиткорректно, следует говорить болотная русалка. Просто имя созвучное, а еще по осени в подвальном этаже сыро, и она носит такой объемный серый меховой жилет.

– Послушайте, Лайд, а давно вакансия была свободна? – задумчиво проговорила я. – Как-то много здесь всего скопилось.

– Нет, примерно пару недель. Обязанности распределили между участковыми инспекторами-оперативниками, но они занимались проверками в последнюю очередь, а когда узнали, что кого-то собираются нанять, радостно стащили все обратно. Так что первые дни будут максимально насыщенными.

Ну и прекрасно, меньше про гада Адама думать буду, а то стоит отвлечься, так сразу…

Туфли было жалко. И колечко. А больше всего себя. Адреналин схлынул и сейчас бы домой, взять Мракиса и, забравшись с ногами в старое плетеное кресло, тихонько поныть в мягкое кошачье пузо. Погладить…

– Магесса Мейл? – под моей рукой оказалась рука секретаря, которую я, забывшись, поглаживала.

Поглаживаемая рука была теплой, в меру жилистой и твердой, а ладони – гладкими. Я вспомнила, как он поддерживал меня, когда я вставляла табличку, как спрятал под пиджаком от назойливых взглядов, как касался обнаженной, можно сказать, ноги. Я очень старалась. Но когда посмотрела ему в лицо, увидела почему-то, вместо голубых, темные с огненным отблеском глаза изменщика Верстена. А потом видение поплыло.

– Магесса Мейл, подать вам салфетки? Или воды?

Лучше бы он молчал. Всем известно: стоит хоть одной душе проявить сочувствие – и контролируемый слезоразлив больше контролю не подлежит.

Не прошло и минуты, как я упоенно рыдала на плече секретаря, всхлипывая и икая.

Лайд держался молодцом, поглаживал меня по спине, как я до этого его по руке, и монотонно бухтел какую-то чушь, что все будет хорошо и у меня все получится. А я наконец добралась до его хвоста. И он терпел, прямо как Мракис.

– Ой, а что это вы здесь делаете? – с алчной улыбкой охотницы за свежими сплетнями прогудела замершая в дверях внушительная мадам с банкой цветочного чая и блюдом кексов, и я поняла, что хоть я и не собиралась вот так сразу возвращать долги Верстену его же монетой, начало в любом случае уже положено.