Тристания

Марта

Три недели спустя

Ослепительно яркое солнце давит наголову Марты так сильно, что ей опять приходится закрывать глаза.

Затем она открывает их, осторожно и медленно. Стоит ужасная жара, и другой погоды не предвидится: пульсирующее небо оставалось ярко-синим весь долгий день.

Марта заспалась. Она идет в кухню и размышляет, чего бы поесть: возможно, пока хватит и легкого перекуса. Сэм вернется с работы и приготовит еду. Марта вполне могла бы готовить сама, но стоит ей начать что-то делать, как Сэм забирает у нее нож и говорит: сядь и сиди спокойно.

Сэм говорит больше, чем прежде, как будто те картины, которые он стер из памяти, освободили место для слов, или же тут, в другом месте, брат и сам стал другим.

Во внешнем мире. — Марта распахивает окно.

Зной вдавливается в лицо. Она вспоминает слова врача: старайтесь хорошо питаться, заботьтесь о себе, как бы тяжело ни было на душе.

Неужели она никогда не перестанет скорбеть?

Она знает, что Берт умер, но не знает, как все произошло. Никто не рассказал, а она не спрашивает.

Марта не верит в другие миры, в небеса, где трава зеленая, а луга все время в цвету. Она не представляет себе Берта, излучающего яркий свет. Из глаз Берта исчез весь свет, от него осталась только пустота. Ее нельзя увидеть или потрогать. Она просто ощущается и тем самым причиняет боль, а от боли нельзя отгораживаться, ее надо прожить и дать ей ослабнуть.

Это Марта знает, это она умеет. Отец научил ее.

Боль слабеет.

Краски города уже не колют глаза так же остро, как поначалу.

Под окном проходит молодая женщина, примерно ровесница Марты. Серьги в ушах женщины покачиваются на солнце, каблуки цокают по асфальту, дон-доонн, слышит Марта в голове и жмурится.

Думает о том, как косяк рыб плывет по морю из холода в тепло и от тени к свету. Один косяк в череде тысяч других.