Тристания

Оливер

Утром того же дня, когда Оливер пришел навестить Лиз, он встречал в гавани ее мужа.

— Они что-нибудь говорили обо мне? — спросил Ларс.

Казалось, мужчина испытывает страх, но не такой, как другие островитяне, с которыми успел познакомиться Оливер. Ларса пугала не обстановка вокруг, а что-то внутри себя.

Оливер солгал ему:

— Нет, не говорили ни слова. У них и без того было слишком много забот. Столько всего нового свалилось на их плечи.

Теперь страшно самому Оливеру.

Он видит, как нервничает Лиз, чувствует, какую власть муж по-прежнему имеет над нею, и что тут удивительного? Они ведь прожили вместе не один год, и связь не разорвалась, даже когда мужчина уехал.

Муж забрал себе большую часть ее души, сложной, как многоэтажный дом: в этом доме есть комнаты, которые, живи Лиз в более совершенном мире, наполнились бы добром и светом, но сейчас в них тесно от ила и осадка обид, и если бы Оливер только мог, он протянул бы к Лиз руки и вычистил из нее все плохое.

Ему не хочется и близко подпускать к ней этого мужчину; у Оливера не укладывается в голове, как Ларс мог так поступить со своей семьей. Просто взять и уехать. Оставить женщину в тесных комнатах, обречь сына на ожидание, лишить его детства. И если человек все же решается на подобное, если он уезжает вот так, он не вправе требовать, чтобы все стало как прежде.

Но, разумеется, Оливер знает, что жизнь сложнее, чем какой-нибудь гроссбух.

Он чувствует себя маленьким.

Прошлое есть у каждого, но почему прошлому Лиз потребовалось тащиться сюда?

Собственное прошлое Оливера умерло: его жена закрыла глаза и больше уже не открыла их. Яркие больничные лампы и халаты врачей были белыми — возможно, этот цвет помогает тем, кто вскоре уйдет, заранее почувствовать себя на небесах.

Такие мысли бродили в голове у Оливера.

Мысли не причиняли ему боли, однако все, что имело отношение к прикосновениям или пульсациям, покалывающим под кожей, стало для него чужим. Так продолжалось годами, холод ощущался всюду, любой пейзаж виделся Оливеру в траурной рамке, кабинет зарастал пылью и папками, а сердце погружалось все глубже вовнутрь, и Оливер не понимал, как вернуть его на прежнее место.

И вот однажды в кабинет вошла женщина с острова-вулкана. Оливер почувствовал, что внутри нее искрит электрический ток: пусть провода подключены неправильно и потрескивают, но ток бежит по ним прямо к сердцу Оливера. Он ощутил ее прикосновение, хотя женщина и пальцем до него не дотронулась, ощутил электричество, хотя лампы не горели, а солнце гладило затылок, точно теплая звериная лапа.

Ему захотелось улыбнуться, но ситуация их знакомства не располагала к улыбкам. Ситуация была ужасная: женщина потеряла все и не знала, получит ли что-нибудь обратно, не знала, есть ли у нее хоть малая надежда на счастье.

— И это все? — спросила она при первой встрече. Оливер не ответил.

Теперь женщина получит все обратно, если только протянет руку.

Но ее рука ровно лежит на столе и не двигается.