Моя борьба. Книга пятая. Надежды

* * *

На вечеринке, где среди гостей были преимущественно аспиранты с факультета медиаведения да еще несколько студентов-музыкантов, меня воспринимали лишь как младшего брата Ингве. Девушки считали, что мы очень похожи и это прикольно, я почти все время молчал, открыл рот, разве что когда кто-то, поставив пластинку с классикой, спросил, что это за музыка, а никто из будущих журналистов ответить не смог; тут я, повернувшись вполоборота и стесняясь самого себя, ответил, что это Чайковский, поскольку это он и был. Ингве изумленно уставился на меня. Ты-то откуда знаешь, спросил он. Так совпало, ответил я, и это тоже была правда, у меня имелась пластинка с этой самой вещью Чайковского.

Ингвиль довольно рано уехала на такси домой, Ингве остался, и мне стало досадно, что он ее больше не ценит, что он отталкивает ее. Я бы на его месте носил ее на руках. Я бы ей поклонялся. Я бы ей отдал все, что у меня есть. А Ингве ведет себя иначе. Ему что, вообще на нее наплевать?

Нет, вряд ли. Просто он старше, опытнее, в нем горит иное пламя, не похожее на мое, глупое и наивное. И еще я видел, что он оставляет Ингвиль больше пространства, чем ей нужно, какого я никогда не мог бы ей дать, никак, ведь мы с ней существовали в общем пространстве неуверенности и мнительности, где бродили отчасти ощупью, отчасти цепляясь за его границы. Она нуждалась в Ингве не меньше меня.