Заморозки

Глава 6

14 апреля 1978 года, пятница

Чижик в Ташкенте

«Чайка» подъехала прямо к самолёту, опередив перонный автобус. Автобус пропустил автомобиль, видно, знал процедуру.

— Кто тот счастливец, кого встречает «Чайка»? — спросила Лиса.

— Да, кто? — подхватила Пантера. — Не Чехов ли?

Я гадать не стал. Просто спустился с трапа на бетон.

Из «Чайки» выскочил Нодирбек:

— Добро пожаловать, Михаил-ака, добро пожаловать, сударыни!

Да, мы в Ташкенте. Завтра премьера «Пустыни», и нас позвали. Мой соавтор и позвал, автор либретто Шараф Рашидович Рашидов.

Аэропорт прямо в городе, что для пассажиров хорошо, а вот каково жителям — не знаю.

— Поехали, дорогие гости, поехали.

Я заикнулся о багаже, опыт есть.

— Михаил-ака, Ташкент не Москва. Ташкент, это Ташкент. Украсть у гостя — такого не бывает. А у таких гостей, как вы — и представить невозможно Вон, видите, серая «Волга»? На ней повезут ваш багаж.

Делать нечего, буду надеяться и верить.

Ехали неспешно, можно было посмотреть на город. Хороший город.

— А это дом называется «Чернозёмск», — сказал Нодирбек. — Ваши строители работали, из Чернозёмска.

Краснеть не пришлось, дом выглядел хорошо.

Еще немного, и мы выехали за город.

— Вы будете жить в гостевом доме, так распорядился Шараф-ака.

Гостевом, так гостевом.

Ехали недалеко, километров десять. Вокруг деревья, кусты, трава.

— Зелёная зона, лёгкие города.

Лёгкие — это хорошо. Геллер рассказывал, как однажды из экономии нашу шахматную команду поселили у города в таком месте, что и сказать стыдно. В кварталах нищеты. А город знаменитый, Рио-де-Жанейро. Вечером выходить из отеля не советовали, да и днём тоже. Только всей командой, восемь человек, шахматисты, тренеры и сопровождающие. Так и жили, почти на осадном положении. Дружным, спаянным коллективом.

Подъехали к шлагбауму, его подняли сразу.

— Охранная зона, — пояснил Нодирбек. Ну, ясно, у нас в Сосновке такая же. Только домики здесь побогаче. Восток, тысячелетние традиции.

К одному такому дому, стоящему наособицу, мы и подъехали. За нами пристроилась «Волга», с нашим багажом.

Дом как маленькая уютная крепость.

— Здесь вы можете отдохнуть, а потом…- начал Нодирбек

— В шесть вечера у нас встреча с редакцией «Звезды Востока», — сказала Ольга. — В Доме Писателей.

— И очень хорошо. Машина и водитель в вашем распоряжении. Круглосуточно. Завтра в одиннадцать вас ждёт в гости Шараф-ака, а вечером премьера! Весь Ташкент ждёт!

Багаж выгрузили и доставили в дом. Нодирбек переместился в «Волгу» и попрощался, сказав, впрочем, что мы скоро увидимся.

Водитель «Чайки», Галым Джамалович, человек пожилой, степенный, с военной выправкой, доложил, что будет ждать приказаний в служебном домике обслуги, и удалился.

А к нам из того же домика поспешила женщина средних лет, представилась Зульфией, нет, не Зульфия-ханум, просто Зульфия, и сказала, что отвечает за наш уют.

Провела в дом, показала, что есть что, спросила, не желаем ли чего покушать, и ушла в служебный домик, понимая, что покой — высшая ценность.

Что ж, дом хороший. Три спальни, моя в центре, Лисы слева, Пантеры справа. Холл. Библиотека. Бильярдная. Столовая. Из окон прекрасный вид на горы вдали.

Апрель, а на столе и дыни, и груши, и персики, и виноград. Понятно, возделывают веками, умеют сохранять, но как?

Особенно не налегали, съели по персику, и довольно.

Лиса позвонила в редакцию «Звезда Востока»

— Да, нас ждут. Очень. В шесть вечера ровно.

В шесть вечера? Мы вылетели в семь утра по Москве, приземлились в три по Ташкентскому, сейчас четыре. Время есть.

Приняли душ, отдохнули часок, медитируя, и, приодевшись соответственно случаю, отправились на Пушкинскую, дом один.

«Звезда Востока» — журнал Союза Писателей Узбекистана, то бишь Узбекской Советской Социалистической Республики. Регулярно публикует фантастику, детективы, остросюжетные повести, в общем, собрат по духу. Хотя, конечно, всё больше про колхозы и социалистическое соревнование. Ну, и поэзия тоже. «Ходит трактор ранними полями…»

— Прежде здесь было «Узбеквино», — сказал нам Галым Джамалович, — потом горком партии, а теперь дом отдали писателям.

Любят писателей в Узбекистане! Дом — сталинский классицизм, трехэтажный, с колоннами, выглядит по-советски надёжно и уверенно, «я здесь навсегда». В такой дом входишь с некоторым трепетом, чувствуя, что не в дом входишь, а в историю, хотя дому этому лет сорок или около того. Войти-то, думаешь, войду, а вот выйду ли?

Но мы не испугались.

Нас встретил молодой поэт. Ну, это я так решил, что поэт. Прозаики обычно одеваются кто во что горазд, помня, что и Лев Толстой, и Максим Горький, и даже сам Михаил Шолохов франтами не были. Другое дело поэты: Пушкин, Лермонтов, Байрон, Шелли и прочие великие стихотворцы шика не чурались. Не чурался и наш встречающий: на шее у него был бант, носил он приталенный пиджак, и на ногах туфли на платформе, сантиметра на четыре с половиной. Такие был в моде лет пять назад, но, видно, не сносились. Не выбрасывать же.

— Я — Валентин Кудрявцев, поэт, — представился он. Угадал, угадал. — Позвольте препроводить вас в зал, — сказал он не без куртуазности.

Мы позволили.

Встреча предстояла не только с редакцией «Звезды Востока», но и с писателями Узбекистана en masse. Теми, кто захотел прийти. А захотели многие.

Сначала, как водится, поговорили в кабинете Самого Главного, в узком кругу. Тураб Тула — большой узбекский писатель и писательский старшина, Георгий Петрович Владимиров, главред «Звезды Востока», присутствовали и другие важные литературные лица числом четыре. Поговорили — и пошли в конференц-зал. В президиум.

Ольга сделала небольшой, минут на пятнадцать, докладик. Как возник «Поиск», как мы живём, как работаем с авторами и читателями. Сказала, что «Поиск» ждёт от писателей Узбекистана рассказов, повестей и романов для публикации, поскольку и прошлое и настоящее Узбекистана очень интересует нашего читателя. В зале, понятно, здоровое оживление: опубликоваться в «Поиске» всякому хочется.

Потом с ответными речами выступали хозяева. Славили нас, славили наш журнал, славили дружбу народов в целом и дружбу писателей в частности, и выражали уверенность в том, что российская и узбекская литература плечом к плечу внесут свой вклад в развитие мировой литературы.

Безусловно.

Длилось все это час, после чего торжественную часть объявили законченной.

За ней, как водится, встреча продолжилась в непринужденной обстановке.

То бишь в ресторане.

Далеко идти не пришлось: ресторан был здесь же, в Доме Писателей. Не очень большой, но и не сказать, чтобы маленький.

— Мы будем в дружеском кругу — порадовал Тураб Тула. — Достойнейшие из достойных.

Понятно. Все равны, но некоторые — равнее других. Да и как иначе, если писателей на встрече было под три сотни, а зал в ресторане рассчитан человек на шестьдесят?

На сорок восемь — столько было достойнейших.

Зал хороший, с высокими потолками. На стенах, вопреки традициям, мозаика: колхозники убирают хлопок на фоне далёких гор с одной стороны, и рабочие читают газеты вокруг какого-то станка — с другой.

Все столики были составлены в один большой стол. Единство, одна большая семья.

На столе много чего стоит, не сразу и разглядишь. И вино есть, и коньяки, и водка тоже. Почему бы и нет?

Все серьёзные вопросы творческие люди решают за столом, в неформальной обстановке, и потому Лиса и Пантера меня предупредили, что вина пить не станут категорически. Пророк не велит. Серьёзные вопросы требуют трезвой головы. А вопросы и в самом деле серьёзные. Каждый журнал в определенном смысле государство. Зависимое, вассальное, но государство со своими интересами. И между журналами порой ведутся войны. Потому важны союзы оборонительные и союзы наступательные. Для московских журналов мы — парвеню, мы провинция, которая должна быть счастлива уже потому, что Москва нас замечает. С ними союза не сваришь, какой может быть союз между генералом и лейтенантом? Да хоть и майором? Журналы немосковские — другое дело. Ташкент — столица, но в глазах Москвы та же провинция, потому у ташкентских литераторов к московским журналам накопилось немало претензий.

Толстые столичные журналы не жалуют наш жанр — фантастику, приключения, детективы. Считают его низким. Не чтение, а чтиво. «Новый Мир», «Знамя», «Москва», «Октябрь» — это киты, это Большая Литература, на этих журналах покоится российская словесность, и поэтому бумагу им дают в первую очередь. А остальные журналы публикуют невесть что. Продукт для невзыскательной публики. Им бумагу из остатков. А лучше бы и вовсе прикрыть, поскольку они в угоду занимательности приучают нашего самого вдумчивого читателя в мире к различным трюкам, завлекательным, но беспочвенным фантазиям, даже к мистике, когда в то время как на повестке дня произведения, различные по форме (производственный роман, лирический рассказ или колхозная повесть), но обязательно на платформе социалистического реализма, единственно верного направления в литературе, направления, не допускающего никаких отклонений в ущерб нравственности, тем более в обстановке международной напряженности.

А периферийные, провинциальные журналы тоже хотят жить и расти. И почему-то считают, что их публикации ну ничем не хуже московских. Но поодиночке любой периферийный журнал ущучить легко, где «Москва», а где «Степь», «Байкал» или вот «Звезда Востока» — при том, что тираж той же «Звезды Востока» был шестизначным. В том числе и потому, что журнал публиковал фантастику и детективы, да. И вот «Поиск» в лице Лисы и Пантеры задумал создать коалицию журналов, не презирающих острый сюжет, а, напротив, любящих и публикующих интересные повести и рассказы. Такие повести, которые читаешь махом, не отрываясь от журнала.

Начали пиршество с чая. Разлили его по пиалкам, понемногу, граммов по сорок, и я было подумал, что не чай это. Попробовал осторожно. Оказалось — чай. Выпил — и тут же закусил чем-то вроде карамельки, но на виноградном сахаре, на глюкозе.

Умно! Не водка открывает застолье, а чай. Кофеин стимулирует мыслительные процессы, глюкоза питает маленькие серые клеточки. То, что нужно для игры в шахматы. А что хорошо для шахмат — хорошо и для любых мыслительных процессов. Один английский мастер посчитал, что сто граммов виски снижает силу шахматистов на одну ступень. Гроссмейстер начинает играть в силу мастера. А если триста граммов выпьет — то в силу шахматиста-разрядника. Если вообще сможет играть. Триста граммов виски не каждый английский гроссмейстер одолеет, я имею ввиду — разом, залпом, из кружки Пушкина.

В уголке устроилось инструментальное трио: чанг, рубаб и дойра. Играют тихо и приятно. Если в ресторане оглушительная музыка — значит, будьте осторожны. Громкие звуки притупляют вкусовые рецепторы, медицинский факт. Могут подсунуть несвежее. А тихая музыка, напротив, пробуждает эти рецепторы, tafelmusik на обеде герцога, маркиза или графа — дело обыкновенное.

Пьём чай. Кушаем конфетки. Не спешим. Разговариваем. Разговаривать легко: музыка тихая, а когда говорим мы — все поблизости стихают. Слушают. Уважение выказывают. Мы тоже говорим негромко. То есть Лиса и Пантера с редколлегией журнала говорят. А я помалкиваю. Для Узбекистана диковина, что женщины заправляют литературным журналом, экзотика. Ничего, пусть привыкают. Паша Ангелина, Терешкова, мало ли знаменитых женщин?