Дедские игры в двух измерениях

Новость была, конечно, ожидаемой. Рано или поздно это должно было произойти. Никита поежился, и я понял отчего. Чувство у нас сейчас было одно на всех. Это было чувство потери и неуверенности. И страха. Майор ведь придет не просто интересоваться здоровьем. У майора- служба. Ему нужно нас информационно доить. А у нас такое…

- У разведчиков это называется провал… Что ему скажем?

Мне никто не ответил и тогда я снова спросил.

- Страшно?

Наш поэт неожиданно покачал головой.

- Нет. Скорее необычно… Я ведь помню ощущение, как мы с ним и с самим Андроповым на равных разговаривали, а теперь внутри пробую так говорить и…

Он сморщился, словно не хотел, но вынужден был признаться.

-… не получается.

Никто не возразил. Нам ведь действительно придется заново выстраивать заново отношение с окружением.

- Если не можем быть, придется казаться… Про концерт не забыли? Концерт на «День Советской молодежи»? С ним что?

Я задал этот вопрос, что поддержать ребят, ободрить их и вдруг с ужасом понял, что не могу на него честно ответить. Этот вал ужаса был побольше того, что я испытал, сообразив, что остался один и не помню будущего.

В этот момент я не мог сейчас сказать, что я могу и чего не могу. Умею ли я играть сейчас также хорошо, как до поездки в Берлин и подлянки Мироздания?

Меня снова затрясло. Что мы все сейчас можем? Чего мы стоим?

То, что память пропала это, конечно же беда и Андропова мы сильно огорчим… А вот делать, если из головы исчезло умение играть? Как без этого дальше жить? Снова учиться? То, что мы не сможем дать миру что-то новое- это одно. Это плохо, но терпимо, а вот если мы сможем повторить даже старое… В горле мгновенно стало сухо, а в животе холодно.

- Гитара тут есть? – хрипло спроси я.

Друзья одновременно пожали плечами – мол откуда в больнице гитара? А меня снова словно холодом сыпануло. Я-то ведь помню, как я играл! Я умел играть! Я и сейчас аккорды помню… А что теперь?

- Капельницы тут есть, а с гитарами проблема...

- Нет гитары. Так что остынь и жди.

В палате повисло напряженное молчание. Страх все глубже и глубже вгрызался в душу. Я боялся даже представить, что это такое - потеря умения играть. Очередной вал паники остановил Сергей.

- Я попробовал представить себя за барабанами,- сказал он и, прикрыв глаза, выпрямился, словно уселся за воображаемую ударную установку. Руки его поднялись и, на мгновение замерев, вдруг проворно замолотили по воздуху. Руки летали беззвучно, но ветер пробежал по палате, разгоняя запах лекарств. Это продолжалось секунд тридцать. Сразу видно было, что стучит он в своем воображении не по парочке пионерных барабанов, а по полноценной ударной установке.

Потом наш барабанщик открыл глаза и с улыбкой пояснил.

- Мышечная память, похоже, не потерялась. Помнят ручки-то…

Стало чуть легче. Это хоть что-то… Луч света в темном царстве.

- Ох, твои ручки…- пробормотал я немного успокаиваясь. - Ну дай бог…

Ему-то было хорошо. Он уже знал, что может… А мы с Никитой? Может быть и впрямь не все так страшно? Глядишь, может быть и обойдется. Страх не ушел, но я затолкал его куда-то поглубже.

Я закряхтел и попробовал сесть, как друзья. Получилось. Смысла думать о дальних неприятностях сейчас не было. Нужно было готовиться к ближним неприятностям. Нужно ждать майора.

- Майор ведь для разговора придет… Сознаваться будем?

- Сознаваться нам пока вроде бы не в чем, - ответил Никита.

- Ты не ерепенься, - остановил его я. – Сам же понимаешь ситуацию. Даже если мы играть по-прежнему сможем, то им-то от нас не музыка нужна, а информация…

- А ты сам не напирай, - обозначил свою позицию поэт. – Может быть, через день другой все войдет в норму и станет, как было?

Этому разговору положил конец скип открывающейся двери. Сквозняк шевельнул занавесками на окне и в палату вошел Иванов. Разумеется, в гражданском и с белом халате на плечах. В руке, как и всякий нормальный посетитель больницы, майор держал белый целлофановый пакет. Сквозь пластик явно выпирали яблоки, а может быть и груши. Только я ждал не этого…

- А гитару случайно не принесли? – стараясь не показывать волнение, спросил я.

Гость улыбнулся.

- Значит, на поправку идете? - довольно сказал он. – Хорошо! Так и доложу.

Я нервничал и надеялся.

- Доложите, доложите. Гитара-то есть?

- А не рановато вам? – с сомнением спросил чекист, кивая на мою капельницу.

- Нормально,- ответил Никита. – Нам песня строить и жить помогает.

- Ага,- добавил Сергей. – А также выжить и выздороветь!

Майор улыбнулся еще шире. Это была улыбка Деда Мороза – человека с подарками! Для меня это было сейчас важнее всего. Выйдя в коридор, он вернулся с моей гитарой.

- Как знал, что она вам понадобится…

Игла в вене мешала, и я выдернул её. Сейчас для меня не было ничего важнее этой проверки.

Я с трудом разжал сведённые судорогой страха кулаки взял аккорд. Скрюченные пальцы царапнули струны, как вороньи когти. Струны задребезжали, и холодный комок продавился вниз, в живот. Сердце пропустило удар, но я взял себя в руки. Через десяток глубоких вздохов я все-таки смог сыграть начало «Лестницы в небо». Когда я понял, что умение играть, никуда не делось, я чуть не расплакался. Глядя на Никиту, я передал инструмент ему. С каменным лицом он принял гитару, взял один аккорд, другой… Того зажима, что был у меня, у него не было и он сразу заиграл «Ты меня на рассвете разбудишь…»

Умение никуда не делось!

- Пронесло,- сказал Никита, и я рассмеялся, а сквозь смех поправил его. - Миновало…

Майор, не понимая, чем вызвана наша радость, все-таки посмеялся вместе с нами. Для того, чтоб избавить себя от его вопросов следовало перехватить инициативу и спрашивать самим.

- А что там произошло? – поинтересовался я. - Ну, в том кафе…

Майор глянул остро, но никакой провокации на моем лице не обнаружил.

- Ничего страшного. Одна случайность нашла другую… Бывает…

- А врачи что говорят? – поинтересовался Сергей. – Вы у них были?

Майор кивнул.

- Говорят, что легко отделались, но дня три-четыре полежать придется. Так что вам лежать и выздоравливать.

Никита хотел что-то возразить, но майор строго взглянул на него, обрывая прения.

- Я к вам на минутку заскочил, мимоходом… Ничего нового для Юрия Владимировича у вас нет?

Мы все трое разом покачали головами. Без тени огорчения он кивнул в ответ.

- Ну, тогда отдыхайте спокойно. За вами тут присмотрят.

Он положил на столик рядом с телефоном пакет с передачей.

- Это вам, чтоб быстрее выздоравливали. Фрукты. С родителями мы связались, успокоили. Так что и вы о них не волнуйтесь. Да и вот телефон, позвоните… А мне пора.