Кесарь

Глава 9

Везение подвергает наш дух еще более суровым испытаниям, ибо в несчастьях мы закаляемся, а счастье нас расслабляет. Корнелий Тацит.

…Я вынырнул из сна как из проруби, аж в висках закололо. Всю ночь меня преследовали неясные, какие-то мутные кошмары; их тяжело, да и не хочется вспоминать — но отдельные фрагменты сна, в которых была Виктория и окровавленный Ганс Вальдау, студиоз, погибший на дуэли фон Ронина… Они врезались в память.

Желая поскорее освободиться от сонной одури, я покинул шатер — и полной грудью вдохнул буквально звенящий от утреннего мороза воздух! Плохое настроение и дурные мысли мигом выдуло из головы — а сам я невольно залюбовался сиреневыми и багровыми красками на небе, приветствующим восходящее солнце… Но, залюбовавшись небом, я пропустил момент, когда над головой стремительно прошмыгнула неизвестная птица, заставив меня аж шарахнуться в сторону от неожиданности!

Между тем, лагерь сводного рейтарского полка уже живет своей жизнью — пока что размеренной и спокойной в отсутствии врагов. После нашего рейда по тылам активность разбойных банд лисовчиков сошла на нет, а решение выступать в поход — и на кого выступать — Михаил Васильевич должен озвучить сегодня, на совете офицеров. Так что наша мирная жизнь скоро закончится — но пока еще можно насладиться относительным затишьем и даже побездельничать! Впрочем, бездельничать — это не про меня; как-то не удосужившись обзавестись ординарцем, я занялся приготовлением завтрака «по орловски», по «старинному» рецепту нашего «стрельца»… Как он там, где он там?! Остается надеяться, что с другом под Смоленском все хорошо… Разведя два небольших костра, на каждый я поставил по котелку на треноге. Первый — для «чая», а вот второй уже под кулеш.

На дно последнего я кинул несколько мелко нарезанных кусочков копченого сала, без мясных прожилок. Как только оно растопилось, внутрь я засыпал также пару мер полбы, то есть крупной, никоим образом не дробленной пшеничной крупы — и дал ей обжарится в топленном сале, покуда я нарезаю остатки вчерашней зайчатины, обжаренной на углях. Кинув в котел и ее, а заодно и вяленого мяса для жирности и вкуса, я также густо забил котелок чистым талым снегом (благо, что намело его знатно!), густо посолил все сверху и принялся ждать… Жалко только, что под рукой нет никаких душистых трав!

Впрочем, и без них воздух вокруг вскоре наполнился аппетитным ароматом жирной похлебки с явным привкусом копчености и дыма — и как я и предполагал, мое ожидание окупилось с лихвой:

— Доброе утро, Себастьян! — сглатывая слюну, произнес подошедший Лермонт. Ноздри его жадно раздуваются.

— Ты в котел не заглядывай. — отстранил его я. — Еще рано. На вот, возьми.

Я протянул другу кусок хлеба прямо на палке, на которой он и готовился — хлеба, подсушенного на огне с тонким ломтиком уцелевшего сала, вкусно поджарившегося и пропитавшего хлеб ароматным жирком.

Бургер семнадцатого столетия…

— Мысли читаешь, фон Ронин! — горец широко улыбнулся.

— Да у тебя на лице все написано! — хохотнул я, зачерпнув кружкой из котелка с «чаем», заваренным на сухих листьях Иван-чая и смородины.

А ведь дома я Иван-чай терпеть не мог…

— Вот, возьми, всухомятку жевать не стоит.

Лермонт аппетитно захрустел бутербродом — а к костру, зябко кутаясь в теплый, шерстяной плащ, подоспел и Тапани.

— Присоединяйся, Степан! Чем Бог послал!

— Милостивый Господь послал нам что-то явно очень вкусное. — шумно втянул ноздрями воздух Йоло, принимая второй (увы, последний!) «бургер» и кружку с отваром.

— Как прошла ночь, фон Ронин? — Джок с улыбкой подмигнул мне, после чего добавил, — Снилась ли твоя любимая фрау?

Я угрюмо усмехнулся, протерев лицо руками:

— Снилась. В кошмарах.

В воздухе повисла тягучая, неприятная и неловкая пауза, первым которую прервал Тапани:

— Моя бабка всегда говорила, что сновидения хранят наши тревоги, а порой и предостерегают от опасности.

Лермонт усмехнулся:

— И ты ей, конечно же, веришь.

— Верю, не верю… А отношусь с осторожностью. Если есть после сна плохое предчувствие, лучше оставаться настороже!

Шотландец пожал плечами, после чего согласно кивнул:

— Не лишено смысла.

Я помешал кулеш ложкой, не позволяя пригореть полбе ко дну котелка, не вмешиваясь в разговор — при этом вновь попытавшись воскресить в памяти сновидение. Но подробности кошмара были словно в дымке, ускользая от моего разума… И в конце концов я оставил эту затею, приняв во внимание слова Тапани и решив, что сегодня действительно стоит быть настороже.

Как, впрочем, и завтра. И послезавтра…

— Ты возьмешь нас на совет с князем Михаилом? — пока я бродил в собственных мыслях, Лермонт уже подал собственную миску, сочтя, что солдатская каша полностью готова. — Точнее, великим князем… Он видимо, все для себя решил, и сегодня огласит собранию план кампании на ближайшие дни.

Я согласно мотнул головой:

— Почему бы и нет? Главное, чтобы в шатре кесаря нашлось место нам троим, наверняка ведь соберутся командиры всех полков, да со свитой! В противном случае мне придется присутствовать там одному… — вздохнул я, наполняя миску Джока кашей. Между тем, свою протянул уже и Тапани:

— А ты, Себастьян? Ты все для себя решил? Мы с горцем последуем туда, куда и ты, мы в этом решении тверды. Но все же интересно, какая судьба ждет нас по завершению кампании?

Вопрос далеко не праздный — и вчера я весь вечер ломал над ним голову… Но сейчас лишь пожал плечами:

— Не стоит забегать вперед, друзья — как говорят в Московии, «нечего делить шкуру неубитого медведя». Кесарю предстоит смертельная схватка и с самозванцем, и с ворами, и мятежными гетманами, и самим польским королем, что наверняка простит всех участников рокоша Зебжидовского — в настоящий момент главную ударную силу Тушинского вора. И поверьте мне, нашим рейтарам в этих боях предстоит сыграть не последнюю скрипку…

Лермонт согласно кивнул — но после все же не сдержался:

— Так-то оно так, господин полковник… А все же интересно — неужели ты не думал над предложением Скопина-Шуйского? Уж больно лакомый кусок для наемника — родовое боярство, земли… Да и для нас с Тапани обозначился такой куш! Где еще в Европе простой офицер наемников может на это рассчитывать?! Там далеко не каждому кондотьеру выпадает шанс стать сеньором…

Я не удержался от легкой насмешки:

— А как же вересковые пустоши Шотландии, а? А как же чистые, как девичьи слезы, озера Суоми?

Мгновением спустя я уже пожалел о замечания — наверняка ведь обидел друзей! Но, к моему удивлению, Тапани только усмехнулся:

— Озер хватает и на Руси. Особенно в землях Новгорода… Но и не только в них.

Финна поддержал и Лермонт — правда, заговорил он более серьезно, но без раздражения:

— Как ты думаешь, Себастьян — почему вересковые пустоши называются пустошами? От слова пусто, мой друг, от слова пусто… Любой шотландец любит свою родину всем сердцем — но жизнь хайлендеров в ней весьма скудна. И потом, сейчас Шотландией и Англией правит один король, Яков — так что земле нашей ничто не угрожает, и совесть моя чиста. Так что если ты решишься остаться в Московии…

Я тяжело вздохнул — а после неожиданно для самого себя принял решение, в мучительных поисках которого провел весь последний вечер:

— Друзья, до победы Скопина-Шуйского нужно дожить — как и самому Михаилу, выступающему гарантом исполнения его же обещаний. Но, если все сложится в нашу пользу… Я приму предложение кесаря, если он согласится отпустить меня в Германию, забрать Викторию. Если так, то я, конечно, соглашусь… И я был бы не против, если бы вы отправились в этот вояж вместе со мной. Готов даже заодно посетить и Шотландию, и Суоми по дороге, если у вас там есть зазнобы — заберете с собой! И да, я поставлю одним из обязательных условий, что по возвращению мы сформируем рейтарские роты под вашим началом, дабы все условия патентов на звание ротмистров для вас обоих были выполнены. Ровно, как и предоставление дворянства, и получение земельных наделов…

Оба моих друга аж просветлели лицами — но я осторожно закончил:

— Однако стоит понимать и справедливость требований Скопина-Шуйского в настоящее время. Ему нужны опытные офицеры во главе сотен уже здесь и сейчас — потому друзья, ваша задача как можно скорее выбрать из числа детей боярских самого толкового и способного командовать преемника, да всячески подготовить его. После я надеюсь увидеть вас подле себя… Ибо, друзья мои, на самом деле мне очень не хватает вас рядом, когда вы действуете каждый во главе собственных сотен.

Тапани и Лермонт переглянулись — после чего практически хором ответили:

— И нам тебя!

…Закончив утреннюю трапезу, мы с товарищами на время расстались. Шотландец и финн отправились каждый к своим людям, определяться с приемниками — я же направился на импровизированную конюшню. Лошадей я застал дремлющими на привязи — то есть стоящих, лишь изредка фыркающих и перебирающих ногами. Фаза так называемого неглубокого сна…

Или как-то так.

Я разбудил Хунда, начав чистить щеткой лоснящиеся бока верного жеребца, заодно гладя коня — и вообще, общаясь с животным, ставшим мне верным другом… Вот за этим занятием спустя примерно час меня и застал сияющий Джок:

— Себастьян, я выбрал преемника! Никита Каверин, о-о-о-чень способный молодой человек!

Я невольно нахмурился:

— Так он же не в твоей сотне служит.

Лермонт хохотнул:

— Служил, мой друг, служил! А теперь служит в моей, польстившись на звание ротмистра… В перспективе это звание будет повыше рядового сотника!

Я только покачал головой:

— Ротмистром он станет, только если его сотня вырастит в полноценную роту… Причем не путем объединения с другой сотней, а именно за счет обученного по всем правилам пополнения.

Шотландец легко согласился, весело кивнув:

— Пусть будет так! Ты не против его кандидатуры?

Я пожал плечами:

— Молод и зелен, но потенциал есть. Если хорошенько его натаскаешь, не против — но халтурить с этим нельзя, Джок. В грядущей большой битве именно Каверин поведет сотню, и возможно, именно от его умелых действий будут зависеть наши жизни… А то и судьба самого сражения.

Посерьезневший хайлендер согласно склонил голову:

— Да я все понимаю Себастьян, не переживай: я сделаю все, чтобы Каверин стал мне достойной заменой.

Я кивнул — после чего уточнил:

— А как там наш доблестный финн? Не знаешь, что с его поиском?

Шотландец по-доброму улыбнулся:

— Йоло серьезный парень, и к вопросу выбора приемника подойдет наверняка с большим пиететом. А значит, и без спешки… Ты же знаешь Тапани: своих людей он держит в ежовых рукавицах! Следит за внешним видом, чистотой тела, подковами лошадей, не отсырел ли порох… И каждую ночь лично проверяет дозоры — саам считает, что даже посреди княжеского лагеря нельзя пренебрегать безопасностью!

— Да уж… И что бы мы без него делали?

— Да по миру бы пошли. — хохотнул горец. — Себастьян, давай уже скорее с конем, хочется пройтись по лагерю, повидаться с офицерами из числа наемников, узнать последние новости, в конце-то концов!