Группа крови на рукаве

Глава 11

— Фамилия, имя, звание… — особист уставился на меня немигающими как у кобры глазками.

Мы сидели у него в “кабинете”, если так можно назвать одно слепых ответвлений бункера с земляными стенами. Из мебели стол связанный из бамбука, подобного пошиба табуреты и угловатый высокий черный сейф, больше похожий на гроб. Как они, мать его, в джунгли приперли только? Но сейф-то особисту конечно нужен. Как без него, где еще доносы хранить? И водку прятать. Хотя по такой жаре бить белую — это надо железную печень иметь.

— Вы что? — натянул я удивленную мину. — Товарищ майор, знаете же прекрасно кто я. Гурьев уже сообщил.

— Я записываю показания сейчас с ваших слов, — едко заметил Федор Алексеевич, погладив острый подбородок.

Особист расположился в полумраке, стол стоял так, что лампа била мне в лицо. Прошаренный гад… Я видел лишь очертания его тощей фигуры с проблесками лысой макушки, на которой иногда бликовала лампа. В таком ракурсе особист напоминал кощея.

— Орлов Николай Яковлевич 1931-го года рождения, капитан, — четко проговорил я заученные анкетные данные.

Хвала местным богам, имя у погибшего Орлова мне сразу понравилось и привыкать к нему не пришлось. Вот отчество подкачало. Так себе отчество, а фамилия огонь. Я бы такую даже себе оставил.

— Откуда вы знаете что я майор? — особист так ни разу и не мигнул, вот змеюка, как у него глаза не слезятся?

— Мне Иван… Товарищ полковник рассказывал.

— Что он вам еще интересного рассказывал?

— Что когда вернемся на базу, встретят нас с караваем как героев, не зря же мы столько по джунглям мотылялись, а живой силы противника на тот свет отправили столько, что кладбище небольшое заполнить можно было. Я не хвастаюсь, но чай не в булочную сходили.

— Но задание вы так и не выполнили…

Я скрипнул зубами. Ну и где обещанный добрый особист?

— Это вопрос? Как-то несподручно вдвоем с полковником Ле Куанг Чунгом схрон искать, где зеленых беретов больше чем змей на деревьях. И потом, командир наш, обуза та еще. С амуницией и прочей требухой под сотню кило весит. Это сейчас он живенький да гладенький, а неделю назад как покойник был. Лежал плашмя и не двигался почти, только что губами шевелил, да ворчал на нас. Бабка из местных его на ноги поднимала. Но ее ранили и пришлось оставить ведьму партизанам, — я попытался перевести разговор немного в другое русло, сменить обвинительный уклон на диалог. — Такую бы целительницу нам в Союз в НИИ какой-нибудь определить. Глядишь и по медицине весь мир бы за пояс заткнули. А то грустно как-то в поликлиниках наших.

Особист хрустнул пальцами.

— Я попрошу вас отвечать на вопросы коротко и по существу. Вы сказали, что Иван Григорьевич на вас ворчал. Почему? Чем был недоволен? Вы не исполняли его приказы?

Япона-матрёна! Да ему слова не скажи, за все зацепится. Скажу, что стою, придерется, скажет, мол почему не идешь. Скажу что иду, спросит куда и зачем. Как ни ответь все неправильно, везде подвох.

— Должность у Гурьева такая, недовольным всем быть. Ответственность опять же за группу. С него же спросят в первую очередь за все неудачи.

— Какие неудачи? Что у вас там такого произошло?

— Как что, вы же сами, товарищ майор, сказали, что задание не выполнено. Но это как посмотреть. Груз мы не доставили, согласен, но и сами не погибли и командира вытащили. Получается, что не совсем все провально.

— А это, товарищ Орлов, не вам решать. Без вас разберемся, кого казнить, а кого награждать.

Вот ссука… Все бы ему казнить. В каждом антисоветчика видит. Ну да ладно, работа у него такая. Теоретически, нас так-то и в плен могли взять и завербовать. Вон паскуда и роет. Это хорошо, что еще про мильёны Джимми нихрена не знает. Надеюсь тот не проболтается о разговоре со мной. Не должен, не дурак ведь. Он знает, что я у него единственная палочка-выручалочка.

— Расскажите подробно как погибла ваша группа.

К этому Ваня меня хорошо подготовил. Ночью разбуди, расскажу во всех красках историю с запахом пороха, железным привкусом крови во рту и грохотом выстрелов. Тяжелее всего мне далось выучить назубок ФИО бойцов-соратников. Даже их краткие биографии дались гораздо легче. А вот имена пустые не привык я запоминать. Без образа, без характера. Руки они мне жали. Мертвые души, так сказать. Но все же я это вызубрил. Выдал повесть без запинки, не забыв плеснуть драматизма. Хотя последний был не наигранным. Жалко было своих. Сдохли на чужой земле и родичи их могилки не увидят никогда. Как-то не по-людски это. Неправильно…

Так мое повествование было клоном рассказ Ивана, в это раз особист придраться не смог. Морщил лоб, пыхтел и кубатурил, как схватить меня за яйца. Потребовал все рассказать задом-наперед, начиная со встречей с охраной базы. Прошаренный. С трудом, но справился и с этим заданием. Минут десять потом что-то корябал на листочке, затем протянул мне бумажку:

— Подпишите здесь и здесь. Поставьте сегодняшнюю дату.

Я бегло пробежал текст. Вроде все с моих слов написал. Ничего такого лишнего. Попали в засаду, отбились. Пробирались по джунглям. Дрались. Отбились. Дошли. Все норм, хотя кто знает как все это можно повернуть. Я в таких провокационных тонкостях не силен. Закон что дышло… Никогда не любил рапорта и прочую макулатуру строчить. Подписал бумажку и стал вырисовывать дату. Число месяц скоренько накорябал, а вот год как-то рука не поворачивалась написать. Так и хотелось двадцать двадцать два черкнуть. Но сейчас шестьдесят седьмой мать его. Я в принципе еще не родился. Год когда в Союзе два выходных в неделю сделали и Андропов КГБ СССР возглавил. Я не историк, и такие в такие “тонкости” тоже от Вани узнал. За что, конечно, ему спасибо.

***

На базе первые два дня мы просто тупо отсыпались. Адреналин ушел и усталость навалилась так, что глаза продрать невозможно было. Спать хотелось, как суркам в лютую зиму.

Расселили нас по подземелью как крыс по норам. Нам с Иваном достались отдельные “апартаменты” с видом на мрачный коридор. Лиен подселили к девушкам. На базе кроме докторши были еще парочка шифровальщиц. Чунга и Бао присоседили к собратьям. Мой новый босс и по совместительству “директор” подземного заведения генерал Зорин Борис Александрович связался с руководством и ждал по нам решения.

— Как думаешь? — тихо спросил я Ивана, когда мы были одни. — Не прочухали подмену? Твой хваленый лысый друг пытался душу мне вывернуть. Зенки на меня пялил, будто я у него жену с любовницей увел. Не знаю, что там он себе надумал, но на карандаш точно меня взял… Чувствую, не отстанет паскуда.

— Да… Федя поменялся. Даже не пойму в чем дело. Что-то случилось, пока нас не было

— И что теперь?

— Да не бери в голову, — отмахнулся Иван. — У особистов всегда под каждым кустом враг. А что дальше с тобой, Орлов, будет — одному только богу вьетнамскому известно. Ждем-с распоряжений сверху, — Иван многозначительно ткнул пальцем в небо. — Мне тоже никто ничего не говорит. Если что-то изменится, уверен, узнаем сразу. Только ты пойми, что бы не случилось — ты теперь человек служивый. Куда Родина пошлет, туда и побежишь. Ну или поползешь… Это уж как получится. Документы сменить и рожу поправить — дело нехитрое, возможно, тьфу-тьфу, новую жизнь кровью заработать придется. Вот что страшно.

— Все понимаю, — кивнул я. — Только главное, чтобы эту самую кровь нам свои же не пустили. А то обидно будет. Мне так точно…

***

Каждый день я ходил на перевязки в медпункт. Старался улизнуть туда без Ивана. Ему тоже там надо было появляться, но мне хотелось попасть на прием в больничку без лишней “очереди”. Как в платной поликлинике. Все для тебя любимого.

Морда моя заживала на удивление быстро, хвала советской медицине зараза на лице не прижилась. Но шрамики будут знатные. Оно и ладно, так и было задумано. Как говорится, маскировка — друг чекиста. То ли иммунитет мой не подкачал, то ли волшебные руки обворожительной Елены Станиславовны творили чудеса, но кожа нарастала быстро. В звании товарищ Калиновская оказалась капитанском. Как и Орлов. Но вела себя минимум как полковник. И даже генерал Зорин к ней прислушивался и лишний раз не перечил. Оно и правильно. Человек о нашем здоровье печется, мы на себя забили, а она нет…

Всякий раз когда я ее видел, не мог сдержать лыбу Чеширского кота. Проявление сей эмоции выдавал, конечно, за благодарность, но медичка чувствовала, что подтекст был совсем иной. На третий визит к ней (о чудо) она даже улыбнулась мне в ответ. Скинула на несколько минут скорлупу и мы так мило с ней побеседовали. Ни о чем, на отвлеченные темы. О сырости снаружи (дожди зарядили в последнее время) и о затхлости воздушных масс в помещениях бункера. Я как-то не особо разбирался, о чем нужно разговаривать с такими красотками. В жизни мне с бабами вроде везло, но так получалось, что они сами появлялись практически из ниоткуда. То знакомая друзей, то по работе пересекались, один раз как-то шиканул по пьяни и официантке оставил жирные чаевые, она приняла эту благодарность на свой личный сексуальный счет. Два года мы с ней провстречались. Так что с женщинами раньше само собой все срасталось. А тут, что делать, хрен знает… Кафэшек и кинотеатров нет, не предусмотрены они в джунглях. Водить на речку встречать рассвет и провожать закат? Охрана не выпустит. Да и крокодилы романтику легко порушат. Вот пристроился ты к девушке, гладишь ее по всяким приятным выпуклым местам, а тут бац, здравствуй Гена.

На очередной перевязке, когда мы с блондинкой о чем-то беззаботно щебетали в медпункт вдруг неожиданно заявилась Лиен. Ей хватило беглого взгляда, чтобы уловить поток взаимных флюидов, витавших плотным облаком вокруг нас с медичкой.

Черт! Как же она не вовремя! Ее послали за бинтами, чтобы пополнить походные резервные аптечки в бункере. Лиен взяла то, зачем пришла, что-то пофыркала, пошипела на своем и убежала.

— Странная девушка, — нахмурилась Елена Станиславовна (я дурак все не решался перейти с ней на “ты”, хотя давно уже пора было).

— Не обращайте внимание, переживает, наверное, за свою бабушку. Ее ранили и пришлось оставить в отряде партизан.

После Лиен в медпункт ввалился носатый крепкий грузин с усами как у товарища Буденного. Он был на базе хирургом и перевязками не занимался. Не разменивал свой талант на бинты, йод и вату. Автандил Ткемаладзе, хрен запомнишь, а отчество вообще не выговоришь. Появлялся он всегда с подозрительной регулярностью, когда я находился на перевязке. Как жопой чуял, когда я сюда наведываюсь. Зыркал на меня черными глазищами и что-то бубнил под нос.

Елена к такому вниманию мужчин на базе давно привыкла и не обращала внимания. Но меня товарищ хирург начинала раздражать. В его присутствии моя спасительница вела себя сдержано. Молчала и не улыбалась.

***

“Санаторий” продлился недолго. В один из ненастных и хмурых дней генерал вызвал нас с Иваном в “совещательный” зал. Ну все. Похоже по нам вопрос решился. Сердце неприятно екнуло. На всякий случай попытался вспомнить хоть одну молитву, но вовремя спохватился, что не верующий.