Олигарх

Глава 13

К исходу вторых суток новгородского сидения дорога была расчищена и можно было двигаться дальше. Первыми ускакали фельдегеря, а за ними должны были отправиться рейсовые дилижансы. Их оказалось целых три и неожиданно на первом образовалось четыре мест, одно из них правда на запятках. Сказать что неожиданно можно было с большой натяжкой, два образовались из-за болезни семейной пары, а еще два места Сергей Петрович выкупил у пассажиров с большой переплатой.

В Москву ехал какой-то купец со своим приказчиком и от лишних двух сотен он естественно не отказался. Вдобавок мне показалось, что не последнюю роль сыграло и мое громкое имя.

В Москву мы ехали вчетвером, камердинер Архип и слуга господина Охоткина Ян, были посланы заранее и вероятно успели проехать до снегопада. Они должны были передать приказ встречать нас в Твери. Я решил, что в дороге мы обойдемся и услугами денщика Матвея, Анисима.

На предложенный вариант дальнейшего пути я сразу согласился. Багажа у нас было немного, а нашу карету согласился купить услужливый купец.

До Твери дилижанс добирался двое суток, дорога хотя и была расчищена, но двигались все равно с черепашьей скоростью и с большими остановками в пути.

В путевом дворце Твери светлейшего князя Алексея Андреевича ждали две комфортабельных кареты, запряженные четверками лошадей, а на двух почтовых станциях были приготовлены смены упряжек.

Отдыхать в Твери мы не стали, две кареты позволяли дальше ехать с комфортом, в них было тепло. Просторно и можно было лечь. Особенно мне, я ехал один.

Дорога от Твери была хорошо расчищена, да и состояние её было вполне приличным. Главной тверской проблемой была речная переправа, летом это был наплавной мост, зимой соответственно зимник, а вот во время ледохода это была беда.

Но сейчас зима и по расчищенному чистому льду можно вообще прокатиться с ветерком, все зависит от умения и лихости ямщика или кучера.

До Москвы мы ехали всего ничего, двенадцать часов, после вынимающей душу черепашьей скорости предыдущих дней, мне казалось что карета не едет, а мчится.

В Москве мы задерживаться не стали: ужин, сон, завтрак и вперед. Я твердо решил продать московские дома и желательно побыстрее, поэтому господин Охоткин поручил заняться этим своему слуге и компаньону Яну.

Ян был из обедневших остзейских дворян. Вдобавок его отец был еще и заядлым картежником и в конечном итоге проигрался в пух и прах. Играл он уже со всеми подряд и за долги ему скорее всего открутили бы голову, но рижский губернатор Христофор Бенкендорф спас бедолагу и взял к себе служить. Затем отставному генералу стал служить и его сын Ян. После смерти генерала Ян пошел служить его сыну, который и определил его к господину Охоткину.

Ян был скорее напарником или компаньоном господина Охоткина. Он был грамотен, достаточно хорошо образован и ему часто давались и деликатные ответственные поручения. Своего дворянства он не утратил, но при необходимости выполнял и обязанности слуги Сергея Петровича.

Поэтому Яну и поручили провести быструю предпродажную подготовку всей московской недвижимости князей Новосильских и если нарисуются выгодные предложения начать продажу.

В Москве я решил не задерживаться в буквальном смысле ни на минуту: небольшой перекус пока перезакладывают лошадей и вперед, в Коломну.

Подмосковные имения были не чисто подмосковными. Наши имения были расположены вдоль Оки в двух губерниях: Московской и Рязанской. Это были исконные вотчины князей Новосильских, дарованных нашим предкам первыми московскими князьями. Основной массив земель был на левом, московском берегу как и большинство деревень. Заокские земли были между двух рек: Окой и Осетром. Они были чрезвычайно живописные и очень ценились нашими предками.

Прадед, а особенно дед стремились сосредоточить что бы имения в одном месте и преуспели в этом. Поэтому он продал матушкино имение и купил ей соседское имение.

Когда мой дед умер, то было два больших имения: московско-рязанское, но его называли московским и нижегородское. Третье имение — Нарвская мыза, не шла ни в какое сравнение с двумя первыми. Потом родитель зачем-то обзавелся и Пулковской мызой.

Центром имения было большое село Новоселово, раскинувшееся вдоль более высокого берега Оки. Село было немаленьким: почти пятьсот дворов и больше двух тысяч жителей. Центром села была площадь на которой стояла большая Петропавловская Церковь. В селе было четыре улицы, все они начинались от площади, две шли вдоль Оки и две перпендикулярно реке.

На южной околице села стояла господская усадьба центром которой был большой трехэтажный столетний дом. Он своим фасадом смотрел на Оку и перед ним был разбит большой парк с двумя спусками к реке. За домом был сад и все хозяйственные постройки.

Всего в имении было почти тридцать тысяч десятин земли и почти сорок тысяч крепостных.

Новоселовское имение было можно сказать почти родным, здесь прошла большая часть детства юного князя Алексея и я быстро как бы узнавал знакомые места и лица дворни и крепостных. Возвращение в родные пенаты было приятно и очень не хотелось, чтобы старый бурмистр Потапыч оказался вором.

Всю дорогу из Питера Матвей и Сергей Иванович проводили для меня ликбез по жизни в Российской империи. У меня, в смысле у князя Алексея до моего попадания, была репутация ботаника, если использовать терминологию 21-ого века: с детства сторонился общества, особенно светского, до тринадцати лет жил в деревне, очень любил читать и сам пошел учиться в университет и в итоге последние три года только и грыз гранит науки. В итоге даже толком не было знакомых в свете, общался преимущественно с беспородными и беспортошными. Мне было совершенно не понятно почему родителю был так безразличен его отпрыск, практически все чему обучали молодых дворян прошло мимо.

Поэтому мои наставники не стали забивать себе голову выяснением чего я там знаю и умею и попытались мне все объяснить сплошняком. Первой скрипкой был Сергей Петрович, а Матвей был так сказать на подхвате. И надо сказать у них получился вполне приличный ликбез по России 19-ого века.

Еще в Питере у меня сложилось интересное впечатление о жизни князей Новосильских. Если отбросить в сторону все лямуры родителей, то я бы сказал, что эта семейка застряла где-то в прошлом веке.

И первые дни, проведенные в Новоселово, подтвердили мой вывод.

За три года, прошедшие после отъезда юного князя на учебу в столицу, в имении ничего не поменялось. Я без труда как бы «вспоминал» имение и легко ориентировался в окрестностях. К сожалению для окружающих, но на самом деле к моей внутренней радости, от того близкого круга, в котором я вращался в детстве, в имении никого не осталось, кроме нашего бурмистра Филиппа Потаповича и конюха Илюхи.

Родители своим вниманием большие имения последние годы не жаловали и в Новоселово были последний раз три года назад, когда увозили меня в столицу. За три года кого-то из дворни взяли в столичные дома, а кто-то просто разбежался и Потапычу пришлось в пожарном порядке укомплектовывать штат прислуги.

Днем 15-ого февраля Сергей Петрович сказал, что он готов доложить мне свои выводы.

Матвея еще не было, он с утра подался в одну из заокских деревень, где нужна была помощь какой-то родильнице. Я его ожидал ближе к ужину и решил охоткинский отчет отложить до вечера.

Мой расчет оправдался, Матвей успел к ужину и после традиционного в имении чая с вареньем, господин Охоткин начал свой доклад.

— Должен сначала, ваша светлость, признать свою ошибку. В этом имении было не в воровстве бурмистра, а в его нерадивости, человек просто не на своем месте. Воровать он не ворует, когда-то был хорош, но сейчас его надо менять, — я слушал и молча кивал головой, моё мнение было таким же.

— Я много видел последнее время больших имений, — продолжал тем временем господин Охоткин, — но такое первый раз. Это застрявшее во времени патриархальное поместье, времен Очакова и покорения Крыма примерно. Не знаю почему, но в вашем имении крестьянам фактически запрещено заниматься промыслами на стороне. Нищеты в деревнях нет, почти везде добротные деревянные дома. Но ваша светлость, вы бы видели шереметьевские деревни, где целые улицы застроены каменными домами и крестьяне выкупаются за многие тысячи. А в вашем имении и желающих выкупиться нет.

На эту волнующую меня тему, я сам уже успел поговорить с мужиками и поразился тому, что ни кому из них воля была не нужна. Конюх Илья прямо сказал:

— А зачем мне, барин, воля? Мне и так неплохо живется. Приставили меня к лошадкам, я и доволен, сыт, обут, одет. За меня все решили, мое дело только выполнять. А стану вольным, своим умишком надо будет жить. А зачем мне это, барин? — своё мировоззренческое разглагольствование Илюха закончил теми же словами, что и начал.

Сергей Петрович закончил и ждал моей реакции. Я повернулся к Матвею, он соглашаясь развел руками и прикрыл глаза.

— Это ваши окончательные выводы или…? — на всякий случай уточнил я.

— Только какие-то детали, общей картины они не изменят. Во времена вашего деда здесь многое было, а потом стремительная деградация, особенно последние годы. Сейчас в имении нет даже господской винокурни, была пристань на реке, сейчас всё практически сгнило и развалилось, — дополнил Сергей Петрович.

— И что вы предлагаете?

— Сменить бурмистра и начать хоть что-то делать. Я бы посоветовал вам своего Яна, — Сергей Петрович помолчал и начал перечислять достоинства своего компаньона. — Он много где бывал, видел очень богатые имения. Год назад мы с ним ездили в Англию и там посещали процветающие фермы. Ян очень дотошно обо всем расспрашивал, я даже подсмеивался над ним, спрашивал, не хочет ли он завести себе имение.

Господин Охоткин умолк и вопросительно посмотрел на меня. Я ничего не ответил, встал и подошел к окну.

— Опять снег и ветер. Вы, господа, любите зиму? Я теперь нет.

— Ты знаешь, Алексей, я с тобой согласен, — поддержал меня Матвей. — Мальцом был — обожал зиму, а сейчас с каждым годом она мне нравится все меньше и меньше.

Сергей Петрович наш разговор не поддержал и продолжал вопросительно смотреть на меня. Я подошел к нему и спросил о маленьком, но важном на мой взгляд качестве.

— Вы естественно поручитесь за него, а кто еще?

— Александр Христофорович, — такой короткий ответ меня удовлетворил и я улыбнулся.

— Вы очень убедительны, Сергей Петрович. Отзывайте Яна из Москвы, дела в имении поважнее.

Ян приехал на следующий день, в Москве он успел найти какого-то своего старого товарища и озадачить его полисками покупателей на мою недвижимость и на моё предложение ответил без раздумий.

— Я согласен, ваша светлость. Когда прикажите приступить?

— Сейчас. И так как теперь ты будешь служить мне запомни две вещи: верность и преданность, шаг вправо-влево считается побег с расстрелом на месте и всегда помни библейскуюо притчу о трех рабах получивших от господина по пять талантов.

Господин Охоткин очень внимательно посмотрел на меня и дернул себя за мочку левого уха. Я заметил что он всегда, когда удивлен или озадачен, делает этот жест. А Матвей просто изумленно посмотрел на меня, широко открыв глаза.