Самый лучший комсомолец. Том шестой

* * *

Утро началось с получения бандероли из Москвы. И не просто так, а с заданием, поэтому сразу после завтрака мы с Вилочкой поехали в мой личный павильон, снимать дополнение к завтрашнему «Времени», где народу расскажут о кульминации польских народных волнений.

Усевшись перед камерой, я принялся метафорически гладить поляков по головам, одновременно продолжая развивать начатую еще много месяцев назад тему: «ваши элиты — полное дерьмо, товарищи».

— Председатель президиума совета Ян Марианьский подло обманул народ, пообещав выполнить совершенно справедливые экономические требования рабочих. Ничего сверхъестественного в этих требованиях нет, но, судя по всему, партийные польские товарищи оказались вовсе не товарищами, а панами, в которых взыграла кровь шляхтичей. Как это так — быдло чего-то еще требует? Ничем иным объяснить решение польского правительства о силовом подавлении протестов я не могу. В глазах польского народа это выглядит самым обыкновенным предательством и обманом. Само же решение о подавлении было принято в ночь на 17 декабря, на экстренном заседании ЦК ПОРП. Отдельного упоминания заслуживают слова Первого секретаря Владислава Гомулка, который назвал забастовки, цитирую, «контрреволюцией». Не знаю как вас, товарищи, но меня от цинизма передергивает — с каких это пор желание пролетариата не давать обращаться с собой как с рабами стало «контрреволюцией»? Но идем далее — утром семнадцатого декабря, в районе железнодорожного вокзала у остановки «Гдыня-Верфь» по колонне протестующих товарищей силами польских военных и милицейских чинов был открыт огонь на поражение. На данный момент погибло сорок два гражданских человека, двое сотрудников милиции и один солдат. Более тысячи гражданских и около шестисот сотрудников силовых ведомств получили ранение, — пауза, тяжелый вздох. — Это — кошмар, товарищи. Это — настоящий позор! Польский рабочий класс, вверив полноту государственной власти Польской объединенной рабочей партии, явно не ожидал, что у этих перерожденцев хватит подлости стрелять по собственным гражданам! Такое поведение — совершенно неприемлемо и недопустимо, и свидетельствует не о силе правительства, а его полной никчемности, — пауза, еще более тоскливый вздох. — Будем следить за развитием ситуации, а лично я всей душой поддерживаю стремление польского народа защищать свою будущее от предателей на самом верху. Приглашаю всех желающих в эту субботу выйти на митинг и показать польским товарищам, что Советский рабочий класс на их стороне. Место и время проведения митингов вы можете узнать у ваших комсомольских вожаков. До новых встреч, товарищи!

Толку полякам с этих митингов, понятное дело, никаких, но нам пофигу — для себя выходим, чисто потусоваться, молодецкую удаль безвредно канализировать.

— Не работает Польша без иностранных денег, — жаловался я Виталине по пути в мультипликационную студию. — Еще с начала XX века так повелось — придите, мол, к нам, иностранные богачи, дайте много денег и не мешайте отыгрывать в голове могущественную Речь Посполитую. Сейчас гражданин Гомулка от дел отойдет, причем как бы не из-за протестов, а, например, по состоянию здоровья, и его сменщик пойдет договариваться с пролетариями, наобещав им всякое. А потом полетит сюда, в кабинет товарища Косыгина, с конкретными цифрами, за которые он, так и быть, постарается навести порядок, не давая стратегическому противнику поводов радостно орать про эрозию в Социалистическом блоке.

— В НАТО тоже проблем хватает, — заметила Вилочка. — У них Франция фрондирует, англичане интригуют, а ФРГ — балансирует между теми и этими.

— Все так, — согласился я. — Надо будет про историю НАТО от начала до наших дней передачку записать — полезно. Найдешь не сильно унылого специалиста по этой теме?

— Найдем, — пообещала девушка.

— Задолбали эти соседи, — признался я. — Не понимают, дурашки, что мы им добра хотим, зачем-то дергаются и сопротивляются.

Виталина мелодично хихикнула.

— На что надеются? — продолжил я. — Что Венгры тогда, что Чехословаки недавно, что эти вот теперь. Что мы их тупо отпустим на четыре стороны, дав возможность НАТО подмять бесхозное имущество под себя? Ты же лимитроф, собака, у тебя же населения как одна московская область, тебя же даже на карте мира без лупы не увидишь, а все туда же — фрондировать и бедолаг-пролетариев под молотки подставлять. Итоги просто офигенно полезные — пара месяцев воя в иностранных СМИ и легкая грусть у нашего сердобольного народа — мы что, настолько плохи, что обязательно надо в протянутую руку дружбы и совместного процветания плевать? Но мы же не плохие нихрена, а самая передовая в плане социально-экономического базиса страна мира с объективно высоким уровнем жизни. Мы — вперёд прём как наскипедаренные, и этих сказочных союзничков туда же тянем. Но они же сопротивляются! — расстроенно развел руками. — «Независимость» для них — это когда из Вашингтона белый господин руководит. А когда относительно независимое существование в одном экономически-военном блоке с СССР — это совершенно невыносимо и вообще оккупация злыми коммуняками. А не ваши ли отцы-деды, дорогие товарищи, по первому свистку Гитлера сюда побежали, геноцид устраивать? Вот оно, наглядное подтверждение того, с кем мы на самом деле дело имеем — нас тупо ненавидят! И ненавидят холодно, рассчетливо — вот этот вот Гомулка, очевидно, в Партию пошел ради обретения личной власти. Поэтому теперь привычно кукарекает «контрреволюция» на все, что ему не нравится. И вот итог — целая республика на дыбы от его мудрого руководства поднялась.

— Все будет хорошо, — утешила меня Виталина.

— Обязательно! — подтвердил я, — Пускай веселятся, пока могут — я не добрый дедушка Юра, я не сигналы политические буду слать, а войска. И не на пролетариев, а сразу на ратушу или откуда там пановья быдлом рулить изволят. Как вариант — с немедленным линчеванием.

— Очень политически некрасиво, — оценила план девушка.

— А мне-то че? — с улыбкой развел я руками. — У меня к тому времени будет пара миллиардов лояльного населения от Калининграда до Шанхая с Пхеньяном, ручные арабы с неграми и экономически прирученная Япония. И сотни миллионов фанатов прямо в стане врага, которое мне в рот смотреть будет. Я же не просто так это все, — широко улыбнулся Виталине. — А собственное наследство берегу и преумножаю.

— Главное — не останавливаться?

— Главное — не останавливаться!