Мурка

— Я их сюда перенесла, а то крысы погрызут,--- закатила глаза Евдокия. — Потом от Алеши крику будет...

— Думаете, он принесет деньги? — с сомнением спросил я.

— Принесет или нет, это уже его дела, я, в отличие от него, свое слово держу, по нынешним временам слово — это единственное, что осталось у приличных людей, — гордо заявила женщина. — Так, разулся? Вон душ, проходи. Полотенце сейчас принесу.

И с этими словами Евдокия зашла в соседнюю комнату, и уже оттуда послышалось:

— оду экономь, не разливай и далеко не заплывай!.

Я кивнул и прошел в ванную. Внутри все было чистенько, не так дорого-богато, как у нас с теткой, но вполне себе, да и, в отличие от тетушкиной ванны, здесь хотя бы вода есть. Даже получше, чем в советской общаге времен моей молодости. Мужика в доме действительно не хватало — полочки в ванной комнате висели криво, ручки на двери держались на соплях, и дверь изнутри не запиралась. Евдокия попыталась навесить конструкцию по типу крючка, да и тот оказался сломан. Я включил горячую воду и озадаченно посмотрел на рыжеватую жидкость пошедшую из крана. Воняла эта субстанция жутко — протухшими яйцами. Решив слить воду, с надеждой, что струя станет хотя бы чуточку чище, начал раздеваться. Снял с себя одежду, размышляя о планах на сегодняшний день. Если бы выторговать у Евдокии вариант останавливаться не в подвале, а на первом этаже, то я, в целом, не прочь остаться у хозяйки. От еще одной ночи в подвале чокнусь, но и домой в теплую кроватку возвращаться тоже нельзя... хотя к тетушке надо заглянуть еще разок перед отъездом. Я всерьез рассчитывал за пару дней накопить деньжат на разносе самогона и к концу недели отбыть из Ростова. Куда? Честно, положа руку на сердце — не знаю, может, в одну из столиц? Или в Казань поехать?

Пока размышлял, вода пробежалась, и струя стала чище, хотя все еще рыжеватая. Правда, с горячей водой у Евдокии имелись трудности. Вода лилась ледяная, несмотря на то, что я открыл нужный кран (и даже ради интереса проверил второй, но оттуда тоже шла холодная). Залез в ванную, где принял душ, чувствуя как приятно бодрит холодная вода. Перво-наперво закрыл глаза и окатил себя струей, простояв так несколько секунд. Давненько я от водных процедур не получал такого удовольствия. Правда, покайфовать не удалось, нынешнее тело было отнюдь не приучено к моржеванию, и стояние под ледяной струей быстро привело к тому, что меня начало колотить крупной дрожью. Нехотя я вылез из ванной, только сейчас вспомнив, что с горем пополам заперся на крючок прежде, чем Евдокия принесла полотенце, которое обещала. И приподнял бровь, увидев, что полотенце всё-таки висит на ручке. А вот мои вещи куда-то делись.

Хм. Ну ладно...

Странно, что я не заметил, как она вошла. Вытершись, я обмотал полотенце вокруг талии и вышел из ванной.

— С легким паром! — послышался на удивление радостный голос хозяйки.

Хотя чему удивляться, за десяток минут заработать дополнительные рубли, чего бы и не радоваться?

— Ни разу не с паром, конечно... водичка, как роднике, но все равно спасибо, — откликнулся я.

— Что, опять горячей воды нет?

Евдокия сидела у стола в кресле и наводила марафет, перебирая какие-то женские финтифлюшки. Я остановился в проходе, ища глазами, куда хозяйка могла подевать мою одежду.

— Вы тряпки мои не видели?

Она отвлеклась от марафета и взглянула на меня снизу вверх. Ее язык, будто сам по себе, прошелся по верхней губе, накрашенной в яркий красный цвет, а потом послышалось вполне отчетливое сглатывание. Гришка внешне отнюдь не напоминал Аполлона, даже его блеклую копию, зато был дохлый, как сушеная вобла, и худой, как швабра в чулане. Однако хозяйке увиденное явно понравилось, и ее взгляд быстро вогнал меня в краску, вс-таки сказывалась вот эта подростковая нерешительность, от которой еще придется избавляться. Сейчас же мне захотелось провалиться сквозь землю. Не скажу, что Евдокия была старухой, нет — хозяйке не было и пятидесяти, да и формы у нее имелись какие надо, но отчего-то при ее виде я всерьез заробел. И даже проглотил язык, чувствуя себя олененком, попавшим в свет фар фуры.

— Кушать хочешь? — наконец, взяла себя в руки Евдокия, заодно снимая с меня оцепенение.

— Не откажусь, — кивнул я, забыв, что спрашивал об одежде. Понимая, что у Евдокии вряд ли будет что-то за просто так, я решил поинтересоваться: — Какая цена вопроса?

— Для тебя бесплатно, — она обворожительно захлопала глазками. — Проходи, присаживайся.

Бесплатный сыр, как известно, водится только в мышеловке, но больно уж хотелось есть, и отказываться от завтрака я не стал. На столе стояла тарелка, накрытая клошером, чего я не приметил сразу. Усаживаясь на стул, я покосился на хозяйку, пытаясь понять, когда она успела приготовить завтрак, меня не было-то минут пятнадцать. Следом поднял крышку и обнаружил на тарелке глазунью и кусок ржаного хлеба. Ну ни фига, живем! Ноздри приятно защекотал запах свежего хлеба и жареных яиц. Не дожидаясь особого приглашения, я довольно потер руки, взял вилку и, не обращая внимания на нож, принялся за завтрак, откромсав вилкой и намотав на нее половину глазуньи.

— Ну как тебе у нас? — Евдокия продолжала краситься, то и дело бросая на меня взгляд.

— Пять звезд, — подмигнул я, откусывая хлеб.

— Как как?

— Говорю, что теперь это будет одна из моих любимых гостиниц.

Она впервые за время нашего знакомства расплылась в улыбке. А я впервые увидел, что Евдокия никакая не железная леди, а весьма симпатичная женщина.

— На вечер тебе есть где остановиться, может, придержать для тебя комнатку, а? Получше что найду...— она попыталась коснуться моей руки своими пальцами, но я аккуратно их убрал.

Сделал вид, что прокашлялся, подавившись хлебом. Тут такое дело... в общем, мое молодое тело, наконец, ответило готовностью номер один. Я почувствовал, что заливаюсь краской по второму кругу. Не знаю, что за вкус был у Евдокии, но она как будто еще больше завелась, видя мое стеснение. А потом я подскочил из-за стола будто ошпаренный — ровно в тот момент, когда почувствовал, как Евдокия пальчиками ног игриво коснулась моего колена и пошла выше. Блин, испугался! Не допер сразу, что происходит, старый... вернее, теперь уже молодой дурак!

Евдокия изумленно уставилась на меня. Дабы не натворить дел (у тетушки я не собирался ночевать, а здесь было вполне себе уютно) я улыбнулся, сказал, что все было очень и очень вкусно, и пожелал хорошего дня.

— Это значит — до вечера?

— Ну вы же говорите, что найдете мне место получше подвальной комнатушки? — ответил я вопросом на вопрос, беря себя в руки.

Она прищурилась.

— Я так и не спросила, как тебя зовут?

— Серегой называй, — ляпнул я первое пришедшее в голову имя.

— А меня можешь звать Евдоша...