Мурка

Закончив, я взял авоську, в которую запихал с дюжину бутылок, и направился на сегодняшний маршрут, заверив трактирщика, что обязательно еще загляну за следующей порцией. Тот снова ничего не ответил, пошел менять пластинку на своем граммофоне. А я вышел из трактира и направился по первому адресу из списка. Настрой у меня с самого утра был боевой, а после того, как стало известно, что меня ищут, желание быстрее заработать необходимую сумму только усилилось. Надо будет стереть ноги по щиколотки, но заработать деньги — и всё тут.

Выйдя из трактира, я огляделся, несколько секунд постоял у входа, пытаясь понять, нет ли хвоста. Но никаких признаков слежки не заметил. Разве что в трактир уже заходили первые горожане. У кого-то утро начинается с кофе, а у кого-то, как у этих ребят — со стопочки горячительного для разгона. Судя по стабильному спросу, самогон у Лифшица был отменный.

Ну а дальше пошла работа, пришлось немало походить, выданные заказы имели адресатов далеко за пределами центра. Будь у меня шагомер, который в будущем найдет место в каждом мобильном, и, думаю, я бы увидел, что цифра пройденных шагов за день исчислялась бы в нескольких десятках тысяч. Почувствуй себя римским легионером во время марша...

Зато за этот день я познал Ростов-на-Дону во всей его красе. Как и в любом крупном городе, в Ростове существовала его «парадная» часть, которую при надобности показывали таким людям, как председатель ВЦИК Калинин. Мол, посмотрите, как все у нас чинно и красиво. А была часть «неофициальная», так называемая другая сторона медали, которая и была настоящим Ростовом. Нищета, разруха, обреченность... Я несколько раз ловил на себе взгляды местной шпаны, вроде бы, совсем не верхушка донского криминалитета, но повстречай таких где-нибудь в подворотне — и пиши пропало. Поэтому в подворотни я не заходил. Что подметил, так это довольно трепетное отношение к той работе, которую я выполнял. Из-за заветного звона стекла в авоське мне удалось избежать несколько конфликтов.

Один из них поджидал меня неподалеку от ростовского ипподрома. Сам ипподром в 1920-м году представлял довольно печальное зрелище — коннозаводство практически перестало существовать. Зато это место стало магнитом, куда стягивался местный криминалитет — скачки, несмотря ни на что, происходили с завидной регулярности. И тотализатор приносил организаторам хорошие бабки.

Именно к ипподрому меня привел второй заказ. Я несколько раз сверил адрес двинулся ко входу, где встретился с четверкой хмурых ребят, лузгающих семечки. Все четверо сидели на корточках и что-то бурно обсуждали, как я понял из обрывков услышанного, речь шла о недавнем забеге. И эти четверо пустили на ветер свои рубли, поставив не на того скакуна. Завидев меня, они замолчали, поднялись с корточек. Никакого интереса заводить разговор я не имел, так что хотел пройти мимо этой компании. Но стоило мне подняться к по ступенькам, как проход перегородил один любителей ростовских скачек.

— Здорово, — рука недружелюбно настроенного паренька перекрыла вход.

По бокам от меня выросли двое его дружков, еще один встал сзади, на случай, если я надумаю дать деру.

— Пройти дай, — спокойно ответил я. — Я как буду выходить, так поговорим.

Мне конфликт был совершенно ни к чему, постоять за себя я мог, не вопрос. Но когда против тебя четверо, тут даже Бадюк не справится. А в нынешнем тщедушном тельце, которое я за хлопотами не успел привести в порядок, мне ничего не светит в принципе.

— Чьих будешь? — спрашивающий продолжал лузгать семечки, сплевывая мне под ноги.

— Че в авоське? Барыжишь? — послышалось из-за спины.

— Че, пресанем фраерка, Тимур? — поинтересовался крепкий парнишка, стоявший по левую руку.

Он, как и его товарищ по правую руку, с любопытством поглядывал на мою авоську. Что там внутри, у них разглядеть не получалось, потому что я, как только гопота меня остановила, первым делом крепче перехватил сумку. Несмотря на численный перевес, сдаваться сразу я точно не собирался. И если самогон не дойдет до адресата, то только потому, что бутылка разобьется о голову одного из гопников.

— Погоди, Никита, — отмахнулся «центровой» и вернул на меня взгляд. — Слышь, валенок, че в сумке у тебя?

— Самогон, — пояснил я, подняв авоську, в которой звякнули бутылки. — Только не мой, заказ несу.

Надо было видеть, как после этих слов изменилось лицо Тимура. А семечка, которую он почти донес до рта, застыла в воздухе. Он сглотнул, кадык дернулся взад-вперед, а вместе с тем резко изменилась риторика.

— Прости, нехорошо вышло, — и он убрал руку, давая мне пройти в помещение.

Как-то так. Очень похоже, что товарища Лифшица хорошо знали даже за пределами улицы Соборной, и связываться с ним и конфликтовать никто не спешил. Меня это удивило, но, с другой стороны, я-то ведь сразу понял, что трактирщик — мутный тип, и, похоже, сам по уши повязан с криминалом.

День выдался не особо примечательным, но вот что важно — после четырех выполненных заказов я заработал примерно в десять раз больше, чем вчера, что не могло не радовать. И это навскидку, потому что деньги я перестал считать после второго заказа. Сумма чаевых быстро росла, как грибы после хорошего дождя. Расплачивались со мной, в основном, царскими рублями, что радовало вдвойне. Я помнил, что советский расчетный знак имеет меньшую ценность, чем старые деньги. Правда, был в этом и некоторый минус, ведь на пятый, последний заказ из списка, я шел с крупной суммой денег в загашнике. И попадись на моем пути ребята, которые не в курсе по делам товарища Лифшица, будет беда... Но риск хорош тогда, когда оправдан, а я рисковал, потому что искал крупную сумму для того, чтобы уже завтра из Ростова слинять. Поэтому я не прятался — шёл так, будто бы никаких денег при мне отродясь не водилось.

Последний заказчик ждал в самом центре, о чем я узнал в самый последний момент, иначе не поперся бы сперва в другой конец города.

— Тебе к бывшему дому Максимовых, внучок, на Почтовую улицу на углу Николаевского переулка, — сообщила мне незнакомая бабуля, когда я поинтересовался, куда идти. — Там большое четырехэтажное здание, бывший банк.

— Спасибо бабуль, — я сунул старухе купюру, поблагодарив за отзывчивость.

Заказчик вместо адреса обозначил название учреждения — Городская ликвидационная комиссия. Теперь понятно, что ликвидировали — банк. Национализация не оставила частному бизнесу ни единого шанса. Интересно, они поэтому заказали самогон, банк хоронят? Как бы то ни было, банкир всегда был банкиром, уверен, что вкладчики давно перевели деньги на зарубежные счета и покинули Ростов, а банкиры закругляли операционную деятельность до того, как развернется советская власть. Поэтому в последнем месте, куда мне предстояло отнести заказ, мне определенно стоило ждать хороших чаевых. Банкиры — это ребята такие, которые за копейку задушат должника, но на широкую ногу гульнуть не прочь.

Ну, поживем — увидим... пока плану свалить из города не мешало ничего, и я даже боялся спугнуть свой фарт. Прибыв по адресу, я сразу приметил троих, одетых дорого-богато мужчин возраста под пятьдесят. Не знаю, чего они выперлись из здания, но они кого-то явно ждали, потому что курил только один из них, а остальные смотрели по сторонам, что твои дозорные. Меня, что ли? Ни фига себе, если действительно так. Я не стал гадать и подошел к трем толстякам. Заметил невольно, что они смотрят на меня с определенным любопытством.

— Самогонку заказывали?

Банкиры, а это явно были они, переглянулись. Три мужика под полтинник с явным лишним весом, при подтяжках на безразмерных штанах и в белых рубашках с бабочками. Трое из ларца, одинаковых с лица.

— Вы, наверное, про реквизит? — уточнил один из них, добродушно улыбаясь.