Жандарм 4

Глава 15

—… из какого племени пришел связной? Как он представился?

— О… он никак себя не называл, — с откровенным ужасом в голосе отвечал старик. — Сказал условную фразу и потом спросил, о каких караванах мне известно.

С момента, как я почуял страх старика, прошло уже полчаса. Вывести его на откровенность оказалось довольно просто. Правда не шибко законно. Пара оплеух от конвоира, каждая из которых сносила алеута с табурета на пол, демонстрация моего знания его чувств, да еще и подкрепленная почти точным озвучиванием тех мыслей, что витали в его голове. Конечно, его мыслей я не читал, но уж догадаться, о чем он думает, труда не составило. Кое-какой опыт в психологии уже имеется, да и слова я старался подбирать так, чтобы назвать общее направление его мыслей, без конкретики. Для старика этого хватило.

Ну а дальше следователь принялся «крутить» алеута на детали. Я знаками подавал ему — врет старик, или скорее всего говорит правду. И когда следак уверенно заявлял алеуту, что тот врет, или же спокойно кивал «вот теперь — верю», это производило на алеута еще большее впечатление. Так что сейчас старик уже прекратил малейшие попытки запираться и с чувством обреченности и внутреннего ужаса от того, как с ним поступят непримиримые, узнав о его предательстве, рассказывал все, что знал. А знал он много — как-никак входил в ближний круг главы общины.

Самого главу пока не «крутили», оставив напоследок. Затея не хитрая: опросить всех пешек, составить на основе их слов общее представление и потом уже спрашивать главаря по «конкретике», припугивая, что его «сдали» и полиции все «известно». Однако же работает, и пользуются этой схемой на регулярной основе.

Старика мы «кололи» полтора часа. После этого он выдал все, что знал, и даже косвенные вопросы не выявляли никаких новых деталей. Убедившись в этом, следователь приказал увести алеута в камеру, а мы сделали перерыв.

— Признаться, не ожидал, Григорий Мстиславович, что ваша помощь окажется настолько существенной, — уважительно посмотрел на меня следак, когда мы остались в его кабинете вдвоем. — Мне раньше не доводилось работать с «менталистами». Теперь понимаю, насколько вы полезны и опасны.

— Потому все маги с таким даром на особом учете, — развел я руками.

— Да-с, — выдохнул мужчина.

Попив чаю, через пятнадцать минут мы продолжили допрос других задержанных. Но как ни странно, новых пособников непримиримых в тот день мы не нашли.

Домой я возвращался выжатым как лимон. Концентрация на чувствах чужих людей вымотала настолько, что собственных будто и не осталось. Передвигал ногами я чисто механически. Немного ожил лишь, когда пришел домой и поел. А там и про Роба с оставшимися без взрослых детьми вспомнил.

— Артем, — обратился я к расслабленно откинувшемуся после еды на спинку стула парню. — Завтра утром пойдешь в общину, сменишь Роба. Он за детьми присматривает, пока допрос ведется.

— Сделаю, — тут же подобрался парень.

— Анука, ты пожалуй тоже иди. А то там и девочки есть, у них наверно могут появиться просьбы, которые мужчины просто не поймут. Или они постесняются им их озвучить.

— Хорошо, — кивнула та, прикрывая зевок ладонью.

На следующий день все повторилось снова. Полицейский участок, допросы алеутов, редкие разговоры со следователем Борисом Павловичем в перерывах на перекур. Но что интересно, снова среди допрашиваемых не нашлось ни одного пособника непримиримых. Борис Павлович даже коситься под конец дня на меня стал — уж не скрываю ли я кого-то. Мне и самому казалось это странным. Неужели среди общины лишь один человек работал «на сторону»? Как это возможно? На месте непримиримых я бы обязательно попытался завербовать кого-то еще. Схема передачи сведений через приходящих к старику незнакомцев «по паролю» — ненадежна в плане стабильности получения данных. Но может непримиримых все устраивало? Завтрашний день покажет. Немного допросить осталось. Фактически, только самого главу и еще пяток человек. Даже его ближний круг почти весь уже прошел через наши «сети».

В этот день мы решили закончить пораньше. И в основном из-за меня. Ментальная магия не только сильно помогает в расследованиях и крайне могущественна при влиянии на эмоции других людей, но и серьезно выматывает самого мага. Когда я понял, что не могу уже отличать чувство страха подозреваемого от собственного ощущения опустошенности, то сообщил об этом Борису Павловичу. И пусть следак готов был допрашивать дальше, но он все же успел оценить всю прелесть наличия рядом мага со способностями к менталу и дал добро отложить допрос на день. Что уж тут говорить, даже несмотря на то, что новых пособников непримиримых мы не нашли, материала по всяким мелким правонарушениям накопилось изрядно. Да и связи общинников и их отношение к другим диаспорам вскрылось, что позволит полиции в дальнейшем лучше ориентироваться в хитросплетениях борьбы между национальными группировками города.

Покинув здание полицейского участка, я минут пять просто дышал свежим воздухом, впитывая солнечный свет, окружающие запахи и звуки. Всего лишь для того, чтобы вновь почувствовать хоть что-то. Так сказать «накопить заряд эмоций». Когда уже понял, что появилась тень раздражения от падающих в глаза солнечных лучей и легкое чувство голода, двинулся в знакомую кофейню. Хоть есть и не хотелось, но я понимал, что это из-за эмоциональной перегрузки.

Вдыхая запах свежей выпечки, я ощущал, как возвращается аппетит, появляется радость и чувство голода. Через полчаса, съев две булочки и запив их чашкой крепкого кофе, которое в этой части света было несравненно дешевле, чем в Москве, я покинул заведение, почти полностью придя в себя.

Окончательно я понял, что восстановился, когда вспомнил о банке, который два дня назад посещал, и где мне обещали вернуть контроль над своим счетом. Надо проверить, выполнили ли они свое обещание. Что я тут же и отправился делать.

— Вот, — протянул мне банковский служащий выписку по моим счетам. — Все ваши средства в полном порядке и доступны к снятию или пополнению.

— Наконец-то, — пробурчал я. — Я хочу снять двадцать рублей.

— Да, конечно. Впишите в этот бланк сумму прописью и поставьте свою подпись вот здесь, — ткнул он пальцем в протянутую бумагу.

Выполнив требуемое, меня отправили в кассу, где я и получил стопочку купюр номиналом в один, три и пять рублей. Вот теперь совсем хорошо! А то деньги, взятые у толстяка-полицейского, заканчиваются как-то стремительно быстро. Кстати о нем, может сейчас его навестить?

— Нет, — помотал я головой. — С этим задержанием вся полиция на ушах стоит, да и город встряхнуло не слабо. Вот разберусь с допросами, потом через денек и можно заглянуть.

Город и впрямь «встряхнуло». Шутка ли — полиция целую диаспору «замела» и по допросам таскает. Пусть и слабейшую, но прецедент создан, и он сильно нервирует членов других национальных общин. Пожалуй, кроме русской. Те и так в тесном контакте с властями состоят, и связи в Москве многие имеют. А вот те же англичане уже подавали ноту протеста в русское посольство под видом озабоченности «прав граждан империи». Ага, почти как в моем прошлом мире они о «правах человека» заботились на весь мир, частенько сами же ими и пренебрегая, если это становилось им не выгодно. Чуют, что у самих в городе «рыльце в пушк у» и наверно примерили ситуацию на себя. Но вот им-то бояться нужно в последнюю очередь. Флот Роял Нави — один из сильнейших в мире, и подобную оплеуху их королева не простит. Тут же война разразится.

Когда вернулся домой, там уже был отдохнувший Роб и Анука. Артем остался с детьми, а девушка заскочила ненадолго взять что-то из своих вещей и уже собиралась обратно в общину.

— Как они там? — спросил я у них.

— Пацанята правильными людьми растут, — гордо, будто сам растил, сказал ирландец. — Когда я пришел, уже организовались в группы и распределили роли: кто будет убираться, кто дома защищать, а кто за лавками общины присмотрит. И очередность даже уже назначали, чтобы никому обидно не было.

— У девочек тоже все нормально, — вставила свои «пять копеек» Анука. — Испуганы, конечно, но верят в тебя. Ждут, когда родители вернутся. Что мне им ответить?

— Пока не знаю, — покачал я головой. — Из всех допрошенных лишь одного пока уличили в связях с непримиримыми, но до самого главы еще дело не дошло. Да и сколько их держать будут после окончания допросов, мне никто не говорил.

— Я поняла, — кивнула девушка и покинула дом.

— Оружие бы надо, — заметил Роб, когда мы остались одни. — Револьвер желательно. Вчера в квартал заявлялись подвыпившие работяги, прознавшие, что взрослых не осталось. Хотели с детей деньгу сшибить по-легкому. Я их прогнал, конечно, но если толпа навалится — без оружия не сдюжу. Да и кто посерьезнее может заявиться.

— Завтра приобрету, — пообещал я ирландцу. — А у тебя разрешение-то на него есть?

— Имеется. Без винтовки караван водить — смех да и только. Но у меня к винтовке патроны закончились, да и неудобно с ней в городе. С револьвером сподручнее и солиднее выглядеть буду. Не просто авантюрист, на заработки приехавший, а серьезный мужчина.

— Я тебя услышал.

Не зря сегодня деньги в банке снял. Тех средств, что от толстяка полицейского остались, точно могло не хватить. Однако купить оружие я смогу лишь завтра, о чем и сообщил Робу. Тот понятливо кивнул и с чувством выполненного долга ушел в свою комнату.

Третий день допросов почти не отличался от второго. Все и различие, что наконец-то следователь Борис Павлович решил пригласить «на разговор» главу алеутской общины — Анкалина Кэргыновича из племени Большой воды. Как таковой фамилии у него не было, да и отчество ему дали на русский манер, а сам седовласый чуть сгорбленный старик просил называть его просто Анкалином.

— Задержанный Анкалин, вы в курсе о том, что члены вашей общины сотрудничали с алеутами, противодействующими Российской империи? — задав дежурные вопросы, сразу перешел к делу следователь.

— Мне о том неизвестно, — со спокойствием и внешне и внутренне ответил старец.

— Поддерживаете ли вы сами такие контакты?

— Нет, — и снова спокойствие.

Непривычно. Обычно другие члены общины либо начинали нервничать на таких вопросах, либо появлялся страх, или же было третье чувство — удивление. А тут — тишина. Полная нирвана, словно он не на допросе, а в лесу медитирует на воду. Как же его на эмоции вызвать-то? Иначе мы его не «расколем». И даже в случае его невиновности, я понять такое спокойствие не могу.

Подав условный знак следователю, я решил сам вмешаться в допрос. Доходило до такого редко, но пару раз случалось, так что Борис Павлович не стал мне мешать.

— Анкалин, вы абсолютно спокойны, — начал я, внимательно отслеживая чувства старика. — Такое возможно лишь при полном самоконтроле, к которому люди прибегают редко. Учитывая обстоятельства, рискну предположить, что так вы хотите что-то скрыть от следствия. Вам лучше начать с нами сотрудничать и перестать контролировать свои чувства, иначе вас признают виновным в сотрудничестве с непримиримыми.