Судьбы местного значения
Читать книгу "Судьбы местного значения"
* * *
Горянников отстранился и оглядел Бесхребетного.
- Гляжу, помотало тебя, — констатировал капитан. — Морщинами покрылся, поседел.
- Поседеешь тут, — криво усмехнулся Семен. — Неделю по тылам. Немцам так насовал, что за пятки кусали, пока до своих шел. А дошел, думал — вздохну спокойно, так свои бить стали.
- Ну, это мы уладим.
Горянников развернулся. Атмосфера в светлице поменялась. Сумароков смотрит с прищуром — во взгляде интерес. Комбат и ротный тоже поняли, что сценарий сменился, поэтому сидят словно лом проглотили, но косятся на политруков — чувствуют крайних. У Кибича сосредоточенное лицо, но глаза выдают — тревога в глазах. Что интересно, от родственника он чуть отсел. Сам Мануилов угрюм.
- Значит это и есть ваш дезертир и сын кулачий?
- А что, это не так?
Капитан шагнул ближе и, нависая над Мануиловым, медленно произнес:
- Я задам вопрос иначе — почему вы решили, что товарищ Бесхребетный сын кулака?
Мануилов начал плести что-то про карточку красноармейца, что он видел её, и слышал разговор двух сотрудников в отделе НКВД…
Капитан заметил, как сузились глаза Сумарокова. Ротный и комбат напряглись, Горянников скрипнул зубами, а Кибич нервно дернулся. Он явно хотел одернуть родственника.
И так, что мы имеем? — подумал Горянников. Преступная халатность сотрудников НКВД, допуск к личной карточке красноармейца, с спец-отметкой. Преступная деятельность политрука. Но что делать с этим типом можно решить потом, а пока…
- Ковалев! — крикнул он в дверь. И появившемуся сержанту распорядился вывести политрука и присмотреть за ним. — А вам, Максим Алексеевич, я рекомендую хорошо подумать, перед нашим последующим разговором.
Когда Мануилова увели, Горянников посмотрел на оставшихся.
- Кто не понял, что произошло?
- Спец-учет? — спросил Сумароков.
Когда капитан кивнул утвердительно, присутствующие переглянулись, с явным недоумением.
- Товарища Бесхребетного я знаю десять лет, — сказал Горянников. — Очень хорошо знаю. Подробности вам знать необязательно. Ясно? Вижу, что ясно. А теперь товарищ полковой комиссар, товарищи командиры, прошу оставить нас.
Комиссар, комбат и ротный вышли. Горянников тронул ранец, и глянул на Семена.
- Это твоё, как я понял? Проверь — все на месте?
Семен быстро просмотрел содержимое ранца.
- Вроде все на месте. Боеприпасы тоже. Немецкие документы упакованы были, сейчас вразброс. По количеству не уверен… — тут он коснулся шоколадной упаковки. — Та-ак…
Бесхребетный достал упаковку, открыл, заглянул внутрь.
- Одного батончика не хватает.
- И? — нахмурился Горянников.
- И что? — одновременно спросил Сумароков.
- Это спец-шоколад с первитином. Вот в надписи есть. Снимает усталость и сонливость, повышает работоспособность… твою ж мать!
- Мануилов батончик съел, — пояснил Семен. — А я все думал — чего он так взбесился⁈
- Взбесился?
- Побочное действие — остро влияет на нервную систему. А Мануилов недавно скандал устроил. Вывел меня и чуть самолично не расстрелял. Комбат с ротным не дали — револьвер выбили и политрука увели.
- Так, стоп! Ранец, мешок и оружие хранилось у ротного. Ковалев! Старшего лейтенанта Мартынова позови.
Вместе с ротным явился комбат, но выгонять капитана Горянников не стал.
- Товарищ старший лейтенант, вы самостоятельно осматривали содержимое ранца?
- Да, но посмотрели только немецкие документы. Вещмешок не трогали. Понимаем, что…
- Это хорошо, что понимаете, — кивнул Горянников, — а кроме вас еще кто-то осматривал изъятое?
- Командир полка, но ни к чему не прикасался. Еще политрук Мануилов. Вещмешок трогать не стал, а в ранец заглянул и достал шоколад. Я пытался его остановить, но один батончик он успел съесть.
- Когда это случилось?
- Поутру, в девятом часу.
- Так, а когда политрук стал неадекватен?
Комбат с ротным переглянулись.
- Где-то в три дня примерно, или чуть позже.
- Ясно. Свободны.
- То есть в этом шоколаде имеется средство влияющее на психику? — спросил Горянников, взяв упаковку.
- Первичное действие другое, — ответил Бесхребетный, будто что-то припоминая, — психическая стимуляция препарата вызывает прилив сил, время действия зависит от организма. Но впоследствии есть обратный эффект — у неустойчивых вызывает расстройство и психоз.
- О как! — удивились Горянников и Сумароков. Особенно капитан. Он как-то странно посмотрел на Бесхребетного, затем на упаковку.
- Zotter. Pangerschokolade. Mit lorbeer und pervitin, — прочитал капитан задумчиво. — Хм, интересно…
- Интересно, — продолжил мысль Сумароков, — а откуда такие необычные познания?
И оба пристально посмотрели на Бесхребетного. А он взглянул выразительно на капитана, затем на лейтенанта.
- Понимаю — странно слышать от простого сержанта умные слова. Я могу говорить? — спросил Семен, смотря на Горянникова и косясь на лейтенанта.
- Можешь, — ответил задумчиво капитан, крутя в руках упаковку с шоколадом. — Смотря, что мы услышим.
- Эти как вы выразились познания, — медленно проговорил Семен, не отрывая взгляд от капитана, — от Феникса.
Шоколад выпал из рук Горянникова…
Через пять минут Сумароков писал дополнительную подписку. Но это для профилактики, так как Горянников решил забрать лейтенанта с собой. Очень сообразительный сотрудник и, несмотря на небольшой срок службы, и малый опыт, интуитивно действует правильно. А такие кадры сейчас крайне ценны. В особой группе он больше пользы принесет. Затем капитан попросил Семена поведать историю с момента его перевода в энский полк, и до сегодняшнего дня. Но кратко — времени в обрез.
- Дела-а-а… протянул задумчиво капитан. — Вот ни за что бы не подумал, что так сложится. Я ведь, как война началась, хотел тебя найти. Срочно понадобились люди с опытом, а у тебя его не занимать. Однако так все с двадцать второго завертелось, что опоздал… но узнал, что разжаловали тебя, но без подробностей. Значит — это была инициатива Мануилова?
- Его, — подтвердил Семен.
- А чего он так въелся? — поинтересовался лейтенант. — Сын же за отца не отвечает?
- А таким как Мануилов это основной мотив. Понимаете, товарищ лейтенант, политрук политруку рознь. Вот батальонный комиссар Иванцов — человечище! И коммунист с большой буквы. А Мануилов… ну не на месте такие люди…
- Ладно, — прервал Семена Горянников. — Мы об этом потом подробнее поговорим. Что ты можешь сказать о сержанте Горохове?
- Служили вместе в энском полку. Наш человек. Если тебе следопыты нужны, то он — то что надо. Видел бы ты, как он полицая снял! А как немцев резал⁈
- Это не показатель, — хмыкнул Сумароков.
- А это показатель? — кивнул на заминированный вещмешок.
- Вполне возможно. Смотря что там… — согласился капитан. — А он не рассказывал?
- Нет, не рассказывал, — ответил Семен, и улыбнулся. — Говорил, что заветное слово знает.
- Заветное слово? Интересно. Ковалев! — крикнул Горянников, — Второго задержанного веди.
Затем капитан взглянул на Семена.
- Ты вот что, Сема, погуляй пока мы с Гороховым беседуем, но недалеко, — сказал он Бесхребетному, выделив последнее слово.
Когда Семен вышел, Сумароков произнес задумчиво:
- Что-то не вяжется история у бойца, как думаете, товарищ капитан?
- Да, странно выглядит. Но… — Горянников запнулся на мгновение, — как я говорил — Семена я знаю больше десяти лет. И только с положительной стороны. Не мог он предать. И ты сам слышал — он от «Феникса», а это пока все перевешивает. И с этим придется разбираться подробнее, но потом…
Семен вышел из дома, посмотрел на небо, глубоко вдохнул-выдохнул. С облегчением. Все-таки сработало слово-то! А то мало верилось. И хорошо, что кратко историю рассказывал, а то самому не верится — уж больно невероятно все.
Глянул на охранение — одни сержанты. Смотрят настороженно, ну так понятно — бдят. И тут видит Горохов, в сопровождении сержанта Ковалева подходит. Михаил смотрит вопросительно, и Семен в ответ весело подмигнул. Савельич улыбнулся и вошел в дом.
Куда пока податься — вопроса не стояло. Где сутки сидел, там и перекантоваться можно. Двинулся в сторону сруба, но местечко оказалось занято. У припертой доской двери стоял охранник в виде целого сержанта.
- Куда? — строго спросил Семена сержант.
- Да я тут сутки просидел, — ответил Бесхребетный. — Думал еще отдохну чуток.
- Теперь тут другие отдыхают, — буркнул охранник. — Найди себе другое место.
Семен хмыкнул, прекрасно поняв — кто тут «отдыхает», и пошел обратно к дому, где имелась лавка под окнами. Вроде с обратной стороны от светлицы, иначе — подозрительно на лавке отдыхать. Он сел устало, откинулся на стену сруба и пробормотал:
- Пропал Максим и хер с ним…