1938: Москва

1938 М-18

Серебров поднырнул под паническую длинную очередь ведущего, не атакуя — противник явно был дурак, а таким может и повезти. Четверка пиратов уклонилась от лобовой атаки, рассыпалась на две пары и начала маневренный бой.

«На чем летают-то? А, «Хокер Торнадо», неплохая машина».

— Чарли-4, цел?

— Да, держу твой хвост…

Он дернул самолет вверх, одновременно уходя в сторону, так, чтобы следующим движением зайти в хвост намеченной им паре. Выровнялся, осмотрелся — Бойингтон и Алехин навязали своим визави драку на вертикалях.

Ведомый пират запаниковал и дернул ручку на себя, послав свой «торнадо» почти прямо вверх. С вертикальной маневренностью А.300 от такого подарка грех было отказываться…

— Чарли, ведущий твой.

Тут же пришел доклад от Алехина:

— Я Альфа, первый издырявлен и выпустил шасси, ушел с дымом.

«Гуманист, мать его так! Но счет открыл» — про себя отметил Серебров.

Небо за плексигласом, повинуясь движению ручки, повернулось на прямой угол и почти почернело. Пират пытался завалить самолет на спину или отработать педалями, но скорость стремительно угасала, управление теряло цепкость. Серебров вытащил гудящий и раскачивающийся в воздушном потоке истребитель в хвост «торнадо». Тот сделал еще отчаянную попытку уйти в сторону, руль поворота и плоскости хлопали почти по стоячему воздуху — и поэтому первая трасса свистнула на полметра мимо под его левым крылом. Серебров выправил свою машину и почти четвертьсекундной очередью, чувствуя, как работающие пулеметы раскачивают самолет, вспорол «торнадо» по всему размаху. Понеслись клочья, тут же — жирный черный дым, левое крыло треснуло в двух местах и оторвалось.

Мимо фонаря пролетел довольно крупный обломок. Вися вверх ногами на высшей точке, он видел — оставшийся с одним крылом огрызок «торнадо» закрутился как взбесившаяся кленовая летучка, затем исчез в облаках. Ни одного парашюта.

— Я Браво-4, один наглухо.

Поискал взглядом «девуатэн». Голуа успешно сел на хвост ведущему и сейчас они мелькали как два маятника, пытаясь переиграть друг друга на ножницах. Как показалось, луизианец истратил всего один снаряд и не более десятка пулеметных патронов: во время очередного скоростного размена сторонами англичанин на долю секунды запоздал, ухнула, выплюнув длинный язык пламени и трассер, пушка и тут же фюзеляж «торнадо» слева вспух, лопнул, показав растерзанные куски набора, и выдал длинный хвост клубящегося оранжевого пламени. Самолет перевернулся через себя и посыпался вниз, беспорядочно крутясь в каком-то подобии штопора и разбрасывая обломки. Открылся купол.

— Я Чарли-4, один есть.

В драке наступило временное затишье, продлившееся самое большее десять-пятнадцать секунд.

— Я Чарли-4, двое на три часа выше. Браво, помогай.

— Понял, прикрываю…

«Девуатэн» вошел в вираж, начал набор высоты, Серебров пристроился сзади и чуть выше. На этот раз противниками оказались два Уэстленд-«уиндспаута». Машина напоминала рогатую Т, вылизанная до предела, с двумя двигателями Роллс-Ройс в изящных гондолах и Т-образным же хвостовым оперением. Благодаря обдуву винтами управляющих плоскостей и запредельной мощности двигателей по отношению к весу (говорили, что «уиндспаут» способен «висеть» на винтах, задрав нос вертикально вверх) тяжелый истребитель в опытных руках мог задать жару в бою с более легкими противниками. Необычное для Британии вооружение — 4 крупнокалиберных пулемета в коротком носу — позволяли легко разделаться даже с самой «толстокожей» добычей.

Противники не стали бросаться в атаку друг на друга. Вместо этого они, как фехтовальщики, нацелившие друг на друга блестящие острия шпаг, сделали несколько широких кругов, присматриваясь и оценивая возможности врага.

— Я Дог-4, у нас на подходе целая орава, идут к цеппелинам!

— Альфа-4, иду на перехват, Дог-4, смотри, слева!

Серебров посмотрел назад-вниз — пусто, через другое плечо — так… Внизу параллельными курсами шли два цеппелина. Дальше, на запад от них, до предела форсируя моторы так, что за хвостом тянулись следы сажи, шли еще четыре «Торнадо», за которыми на некотором удалении следовали «уиндспауты».

Глянул на пиратов, с которыми они продолжали выписывать плавный круг над основной схваткой. На месте.

С галереи, проложенной по верху «Винкельрида», вытянулись в сторону атакующих два тонких дымных шнурка: швейцарцы бесстрашно открыли огонь из ручных ракетометов. Трассы увенчались двумя клубками дыма, скорее разозлив, чем напугав атакующих. В ответ «торнадо» дали синхронный залп осколочными ракетами, пытаясь поразить двигатели швейцарского дирижабля. К счастью для «Винкельрида» и его команды — недолет, разрывы клочьями бурой ваты возникли за несколько десятков метров от борта дирижабля. С «Рихарда Вагнера», высунувшегося на полкорпуса из-за «швейцарца» длинными очередями крыл крупнокалиберный пулемет на носовом вертлюге.

«Уиндспауты»… на месте, все еще присматриваются.

Сбоку наперерез, рискуя подставиться под атаку, серебряным кинжалом метнулся А.37 — один из «торнадо», выбросив с дальнего от атакующего борта хвост конфетти из обшивки, посыпался вниз как кирпич: судя по всему залп перебил ему рулевые тяги.

— Ха, я в игре! Гори, крошка!

Но лихость не прошла безнаказанно — за Бойингтоном пристроились два британца с явным намерением зажать его в клещи.

— Дог, я Альфа, полный газ и уходи вправо.

— Понял.

— Сейчас я его сниму… По сигналу — резко вправо.

— Браво-4, я Чарли, их сейчас зажмут.

— Понял, уходи, я справлюсь.

Голуа перевернулся через крыло и спикировал вниз. Ведомый британцев сунулся было за ним, но Серебров ткнул из «девяток» перед его носом — «Не суйся!».

Радио на открытых частотах захрипело.

— Наемный «супермарин»! Отвечай!

Серебров подумал секунду и промолчал.

— Наемный «супермарин», я флайт-лейтенант Дуглас Эдвард Этертон, предлагаю тебе честный бой, один на один. Мой ведомый не будет вмешиваться.

«Сегодня у всех определенно какое-то рыцарское помешательство. Вызовы, где он такого нахватался? Фу ты, у него еще и смерть с косой на фюзеляже. Пошлость какая». Ответил по-английски:

— Этертон из шайки «Ред Лайонз», который расстрелял безоружных людей на «Амазонке» в шанхайской зоне?

В эфире послышалось ворчание.

— Да-да, мой друг, на открытых частотах нас сейчас слышит пол-Европы. Нет тьмы, ни тени смертной, где могли бы укрыться делающие беззаконие.

Британец сделал секундную паузу.

— Будем считать, что вызов принят. Сдохни как получится. Прикрой меня, Алан.

Вот и кончилось рыцарство. Ведомый принял в сторону и чуть выше, будто приглашая на прорыв, рассчитывает зажать наемника в клещи. Ага, щас, купился уже, два раза.

Нет, господа, это делается не так. Серебров резко сбросил газ, раскрыл механизацию крыла и почти что затормозил брюхом, уходя внутрь виража. Сорванный поток захлопал огромными ладонями по фюзеляжу, с заднего края крыла сорвался беловатыми струями воздух, а в кабине протестующе загудели сразу несколько сигналов. Тут же, убрав вспомогательные плоскости, дал газ, двигатель взревел, стрелку забросило почти в красный сектор — разгруженные винты мгновение ловили воздух — и противная невесомость со встряской сменилась ощутимым толчком кресла в спину.

Истребитель выровнялся: пройдя дугу виража фактически по хорде, он одним махом срезал солидную часть дистанции, отделявшей его от «уиндспаутов». Оба как на ладони, бей любого. Теперь все, что требовалось от англичан — психануть и попробовать разделиться, чтобы взять его в "узелок". Первый, кто начнет разворачиваться, потеряет скорость и предоставит ему шанс выйти на нужную дистанцию и стрелять. Но противник оказался тоже не новичком: оба двухмоторных истребителя начали выполнять «ножницы», стараясь сбросить скорость, пропустить наемника вперед и расстрелять на пересекающихся курсах.

— Я Чарли-4, они прорываются к цеппелинам…

Серебров выжал левую педаль, ввел машину в размазанную бочку и дал короткую очередь для острастки, рассчитывая припугнуть неизвестного ему Алана — явно менее опытного пилота. Как ни странно, ему повезло: один малиновый трассер все-таки воткнулся в крыло «уиндспаута». Британец вильнул в сторону и рванул ручку на себя, на секунду бросив ведущего и разорвав дистанцию. Серебров, сжавшись в кабине, как будто это он сам протискивался в освободившееся «игольное ушко», толкнул вперед ручку газа и рванул к самолету Этертона.

Этертон, мигом оценив угрозу, наклонился на крыло и пошел под довольно острым углом вниз, по направлению к дирижаблям, рассчитывая на мощность двигателей, чтобы оторваться.

— Я Дог-4, отрезал ему крыло, но кто-то все-таки должен снять ублюдка с моего хвоста!

Вращаясь как два соосных пропеллера, они с ревом разрезаемого винтами и крыльями воздуха проскочили насквозь какой-то очень плотный клубок самолетов, перечеркнутый дымным следом. Серебров не был уверен — кажется, слева мелькнул И-165 Алехина. Все его внимание было сконцентрировано на крутящемся хвосте «уиндспаута». Скосил глаза на приборы — стрелка спидометра бойко шла к отметке 7. Британец метнулся влево, потом выкрутился вправо— наемник не отставал. Серебров чувствовал, что его захватывает яростный азарт, но мысли были на удивление четкие, быстрые, невесомые:

«Что он хочет сделать? Гонка у кого крылья отвалятся раньше? Здесь высота, здесь еще можно… Спокойно. Спокойно.»

На дирижаблях заметили идущие на них самолеты и развернули почти все оборонительные пулеметы в их сторону. Вокруг засвистели желтые, красные и сиреневые светляки и как сухая трава выросли дымные серые трассеры.

«Что творит, что творит, ах, сукин ты сын, в «бутерброд» меня загнал…».

План британца стал ясен — оторваться, проскочив между цеппелинами так, чтобы большинство огня доставалось идущему за ним Сереброву. Через ручку пошла легкая вибрация, стрелка начала закрывать цифру 8. Обернулся. Ведомый «уиндспаут» крутился где-то метров за триста до него, озаряемый пламенем своих четырех пулеметов, и пытался всадить очередь в самолет наемника, но по неумению ничего, кроме напрасной траты патронов, не мог сделать.

Нарезали еще одну скоростную змейку, неширокую — поток сжал рули и элероны, самолеты засели в нем как в густой смазке. Ситуация не поменялась. Силуэт тяжелого истребителя замер и превратился в узкую полосу, он нацелился на щель между дирижаблями. Серебров не мог сделать того же, имея за спиной его ведомого, но он не мог и бросить британца. Впрочем, на воздушных судах похоже, разобрались, что к чему и огонь сконцентрировался на преследующем его «уиндспауте».

— Я Альфа-4, он горит…

Неизвестно, швейцарская или немецкая очередь достала неизвестного Алана. Был хлопок, отчетливо слышный даже в кабине, ведомый «уиндспаут» внезапно мотнулся в сторону, из его левого двигателя вырвался колоссальный факел пламени и черного дыма, набегающий поток ворвался в пробоины и растерзал сперва одно, затем другое крыло. Огрызок самолета, пылающая кочерыжка от которой еще и оторвало хвост, беспорядочно вращаясь, камнем пошел вниз.