1938: Москва

— Я думаю, что мы могли бы воспользоваться обычными правилами, Курода-сан — начать с половинным запасом топлива, на равной высоте на встречных курсах. Бой длится десять минут, а условие победы — десять секунд в зоне поражения на хвосте условного противника.

— Совершенно согласен с вами. Желаю вам успешно опробовать ваш самолет после ремонта.

— Благодарю вас.

Они еще раз раскланялись. Серебров заметил азартные искорки в глазах Куроды. Пока Серебров прилаживал на место и затягивал боевой пояс, как японец резкими окриками и взмахами рук привел в движение всю свою команду: один полез в крыльевые отсеки «райдэна», двое других занялись мотором и управлением, еще один начал полировать плекс на кабине.

— Давайте, вам через три минуты на взлет! За парашют распишитесь… И здесь — бензин, струбцины…

Застегнув лямки, Серебров обошел выкаченный из ангара самолет, проверил, все ли в порядке, залез в кабину, надел шлем и ларингофоны, подключил разъем к бортовой сети.

— А-18-4, ответьте Ходынке!

— Я А-18-4, готовлюсь к взлету Ходынка…

— Поторапливайтесь, ваша полоса номер два, выруливайте по дорожке 2Б. Сколько вам нужно времени?

— Двадцать минут, не более, включая огневую… и через два-три часа я хотел бы провести тренировочный бой в любом секторе

— Принято, ждем вашей готовности… Мы уже получили запрос от А-18 и сообщим вам позже.

Так…

Топливный кран — открыт.

Зажигание выключено.

Газ — на холостом.

Винты в автоматическом режиме.

Нагнетатель — авто.

Воздушный фильтр включен.

Бортовое оружие на предохранителе, стоит чека.

Махнул технику, тот быстро обдергал красные и красно-полосатые флажки со стволов пулеметов.

Поработал ручным насосом, пока рукоятка не начала сопротивляться руке, накачал мотор топливом. Ну, с богом!

Тумблер зажигания — включен, теперь двумя пальцами на стартер и зажигание.

Стартер взвизгнул, застонал, заставляя вибрировать самолет, торчащая вверх лопасть покачнулась, потом пошла, набирая скорость, винты стриганули воздух, сделали неполный оборот. Поймав зажигание, двигатель хлопнул, выплюнул облако прозрачного оранжевого пламени и бензинового дыма, так, что самолет подпрыгнул. Потом последовательно зафырчали патрубки, двигатель заревел ровно.

Серебров задвинул и закрепил ручку насоса, полностью открыл радиаторы и прибавил немного газ, до 1100 оборотов, чтобы прогреть двигатель. Проверил работу нагнетателя, магнето, давление воздуха и в гидравлике. Все в норме.

Техник откатил как японскую ширму защитную занавесь и самолет, оставляя за собой синеватый дым, выкатился на рулежную дорожку. Серебров уперся задом в спинку кресла и смотрел поверх капота, выруливая.

— Ходынка, я А-18-4, выруливаю на взлет…

— Вижу вас, продолжайте

Огромный Ходынский аэродром обладал одними из самых длинных полос в мире и соответствующими дорожками. Самолет слегка подрагивал на стыках насеченных ромбами бетонных плит. Ветерок, однако, надо будет компенсировать педалями.

Выехав на полосу, Серебров еще раз проверил триммеры, подработал педалями, топливо поступает из переднего расходного бака, закрылки подняты, шаг винта, тормоза, воздух, температура — все в норме.

— Ходынка, я А-18-4, на полосе, прошу взлет

— Я Ходынка, взлет разрешаю

Плавно, постепенно, дать газ, по полтона поднимая вой соосных винтов. Истребитель, набирая скорость, покатился по полосе. В полегчавшую машину толкнула упругая рука ветра, потянуло вбок — парируем педалями. Хвост оторвался от земли, скорость растет, самолет дрожит мелкой нетерпеливой дрожью. Отрыв.

Тормоза, убрать шасси. Стук-стук — левая и правая стойки. Схватился за ручку за головой, налег на нее и дернул вперед, закрываясь от ветра пузырем двуслойного плекса. Закрытый фонарь сразу изменил звуки в кабине. Мотор гудел ровно, почти не вибрируя, как и положено.

Прибавить газ.

Ну-с, попробуем, стоили ли эти цельнометаллические элероны и рули улучшенного профиля вместе с работой своих червонцев.