Алый флаг Аквилонии Спасите наши души

16 мая 3-го года Миссии. Четверг. Три часа ночи. Галлиполийский полуостров, Долина Анафарта, окрестности британской колонии «Нью-Норфолк».

Операция по ликвидации британской колонии началась еще вечером предыдущего дня. Первым на спуск пошло отделение морпехов царя Михаила. У его бойцов еще со времен сражения по прорыву австрийской обороны в Татрах в оснащении имелись бухты тонких, но очень прочных манильских веревок, которыми они и протрассировали первый, самый крутой, километр спуска. Следом за авангардом спускались тяжело нагруженные бойцы взвода лейтенанта Гаврилова, а в арьергарде двигались морские пехотинцы из мира императрицы Ольги, снимая протянутые веревки и сматывая их обратно в бухты.

К наступлению темноты весь ударный отряд успел накопиться примерно в километре от британского лагеря, в скрытой от посторонних глаз небольшой лощине, где по дну протекал прозрачный горный ручей. Как только этот этап операции завершился, лейтенант Гаврилов отбил короткую радиограмму на «Малютку» и выставил часовых на гребне пригорка и у входа в лощину. Потом остальные бойцы, наскоро перекусив холодным печеным мясом и запив его водой из ручья, расстелили прямо на земле свои спальные циновки и в обнимку с оружием улеглись прикорнуть. До начала операции оставалось около четырех часов.

Все пришло в движение, когда на небосклоне, в фазе «одна четверть», взошел по-местному багрово-алый месяц. По восточной терминологии, это время (за один-два часа до рассвета) называется «часом Быка», - в это время часовым особенно сильно хочется спать, а уже спящим людям с нечистой совестью после сытного ужина снятся кошмары. И теперь для некоторых особо избранных негодяев кошмарный сон должен был обернуться ужасной явью...

Лейтенант Гаврилов и подпоручик Акимов разбудили своих бойцов; те навели на лица боевой «тигриный» грим, проверили оружие и подгонку снаряжения, после чего без всякого шума и бряка выступили в поход, охватывая британский лагерь со всех сторон.

Перед выступлением в поход лейтенант Гаврилов последний раз проинструктировал бойцов:

- Любой взрослый мужчина, да еще в британской форме и вооруженный - ваша законная цель. Убивайте не задумываясь. Голый взрослый мужчина (что вполне может быть) - также ваша законная цель, если он не поднял руки или не лежит на земле, показывая, что сдается. В женщин и подростков старайтесь не стрелять, ведь мы идем освобождать их, а не убивать. Если враг в бою будет прикрываться гражданскими, то оказывайте друг другу помощь - так как атака на лагерь будет вестись сразу со всех сторон, всегда найдется кто-то, к кому мерзавец окажется повернут боком или спиной - убивайте таких в первую очередь.

Первая осветительная ракета с оглушительным свистом взвилась в небо со стороны горы, и на высоте около полукилометра повисла на парашюте-отражателе прямо над британским лагерем, заливая все внизу потоками яркого белого света. Через мгновение с других сторон стартовали еще несколько ракет, и под их беспощадным сиянием на какое-то время ночь превратилась в день. Загремели первые выстрелы: это занявшие свои позиции снайперы безо всякой пощады валили ослепленных часовых, буквально окаменевших от ужаса и непонимания ситуации. Один выстрел - один труп. Не успели осветительные ракеты прогореть и до половины, а штурмовые группы уже рывком преодолели открытую местность, покрытую пнями от недавно сведенных деревьев, и завязали ближний бой, быстро перешедший в беспощадную бойню. И в тот же момент в черное ночное небо взлетели новые осветительные ракеты.

Когда все закончилось, в отряде лейтенанта Гаврилова один боец был убит и пятеро ранены. Ничтожные потери для боя с почти втрое превосходящим противником. Вражеские солдаты не успели воспользоваться ни ручными пулеметами, ни даже винтовками: все потери штурмующим в сутолоке ночного боя были нанесены в результате револьверной стрельбы с короткого расстояния. При этом из ста двадцати семи британцев, находившихся в лагере, в живых остался всего двадцать один, в том числе и сержант Шарп - связанный по рукам и ногам, голый как младенец, он страдал от боли раненого самолюбия. Когда началась стрельба, он как раз лежал на бабе, среди ночи в очередной раз удовлетворяя свою мужскую надобность. Все, что пришло ему в голову в критический момент, это перевернуть бабу поверх себя и лежать тихо, прикрываясь ее телом. Потом пришли эти монстры с размалеванными лицами, бабу с него аккуратно сняли, а самого сержанта, прежде чем связать, от души отходили по ребрам своими грубыми сапожищами.

Самые большие трудности у лейтенанта Гаврилова начались уже после окончания боя, когда враг был уничтожен и частично пленен. На востоке, где час назад взошел месяц, разгоралась багровая заря нового утра, а тут, на территории разгромленного британского лагеря, творился полный бардак. И дело было не в разбросанных повсюду голых, полуодетых и полностью обмундированных трупах британских солдат, и не в связанных по рукам и ногам пленных (с этими командир сводной роты намеревался разобраться позже). Главную проблему представляли собой местные женщины: они не стали разбегаться с криком во все стороны, как лейтенант Гаврилов опасался перед боем - нет, они просто сидели голые на земле, закрыв головы руками, и сдвинуть их с места не было никакой возможности.

- Оставь их пока, Василий Андреевич, - сказал ему подпоручик Акимов. - Вот настанет утро, придет наша Наташа и объяснит местному народу политику нашей партии, а сейчас они думают, что мы такие же, как британцы, и иное ты им не объяснишь.

- Так простудятся же... - засмущавшись, Гаврилов отвел взгляд от изящных длинных ног одной такой первобытной красотки. - А им еще детей рожать - быть может, даже тебе или мне. Ты это, товарищ Акимов... ничего такого не думай. Силой их брали проклятые британские собаки, а потому чисты они перед нами, как белый снег.

- А я ничего такого, Василий Андреевич, и не думаю, - ответил тот нарочито спокойно, - точнее, думаю, но так же, как и ты. А вот пленных британцев стоило бы повесить, как говорится, не отходя от кассы - желательно на том же дереве, которое они уже украсили двумя своими приятелями.

- С британцами, товарищ Акимов, мы поступим, как Стенька Разин с пленными боярами, - сказал лейтенант советской морской пехоты. - Был у него такой момент, когда боярина выводили перед местным населением, над которым тот властвовал, и спрашивали, кто чего про этого человека скажет доброго, а кто дурного. Редко, но бывало, что после такой процедуры классового врага отпускали на все четыре стороны, но чаще торжественно, со всей помпой, сажали на кол или кидали в воду, напихав камней за пазуху. Разбираться с этой публикой мы будем, когда сюда придут товарищ Наталья и твой товарищ Кариметов, а пока пусть еще немного поживут.