Алый флаг Аквилонии Спасите наши души

3 ноября 1941 года. 18:55 мск. Западная часть Черного моря, 32 мили (60 км) восточнее Констанцы, советская подводная лодка М-34.

Начало ноября сорок первого года было для Советского Союза тяжелым. Враг штурмовал твердыню Заполярья Мурманск, захватил Петрозаводск, взял в блокаду Ленинград и выбил советские войска из Великого Новгорода. В центре пали Старая Русса, Калинин, Клин, Брянск, Орел, отчаянными усилиями держалась Тула, и вражеские полчища подступили к самой Москве. На юге немцы заняли Курск, Белгород, Харьков, Сталине (Донецк), в Крыму советские войска удерживали только обложенный со всех сторон Севастополь и с большими потерями смогли отбить недавно захваченный Ростов-на-Дону. Шел сто тридцать пятый день войны, Красная Армия собирала силы для контрнаступления под Москвой, но далеко не каждому советскому бойцу и командиру было суждено не только дожить до первой победы, но и пережить хотя бы текущий день.

Но тяжело в это время было не только Красной Армии. Вермахт тоже дотла подъел свои ресурсы и запасы мирного времени. В Ставке Гитлера рассчитывали завоевать Советский Союз за два, максимум за три месяца, но война продолжалась уже в два раза дольше, и ей пока не было видно ни конца, ни края. Русские дрались яростно, и у самых стен своей столицы им удалось почти подчистую сточить три из четырех ударных подвижных группировок. К тому же к началу ноября на германских складах иссякли запасы запчастей и необходимых для восстановления техники агрегатов, и, самое главное, закончились накопленные перед войной и захваченные у противника при наступлении запасы топлива, которым теперь вермахт и люфтваффе снабжались с колес. Нефтеперегонные заводы Румынии обеспечивали Третьему Рейху львиную долю поставок натурального горючего, а строительство на территории самой Германии комбинатов по производству синтетического бензина только начиналось. При этом Констанца являлась главным отгрузочным терминалом, откуда румынское горючее отправлялось в оккупированные советские порты и далее - сражающейся с Советами германской армии.

Именно поэтому в этот хмурый и ветреный день подводная лодка Краснознаменного Черноморского флота М-34 (тип «Малютка») находилась на боевой позиции на траверзе этого румынского порта. Попадись ей в прицел танкер, груженый авиационным бензином - и немецкое командование испытает серьезную боль. Правда, и немцы с румынами тоже не были дураками, и охраняли свой основной источник горючего будто курицу, несущую золотые яйца. От атак с воздуха Констанцу оберегали зенитные батареи и истребительная авиация, а ближайшие подступы к порту были тщательно заминированы. Ставить мины на значительном удалении от берега, где невозможна точная навигация при помощи береговых маяков, было бы небезопасно уже для румынских и немецких кораблей. Там борьбу с советскими подводными лодками осуществляли румынские эсминцы (пять единиц разных типов, все итальянской постройки времен ПМВ), немецкие и итальянские катера-охотники, а также патрулирующие акваторию самолеты береговой противолодочной авиации и береговая служба радиоразведки, пеленгующая советские субмарины, когда те выходили на связь со своей базой. Научно обоснованный метод продления жизни для подводника - как можно реже выходить на связь и никогда не делать этого из окрестностей вражеской базы.

Впрочем, в самом начале войны боевого опыта у советских подводников было еще маловато, а потому они иногда ненароком нарушали правила «техники безопасности», в результате чего субмарины гибли вместе с командами. Вот и М-34 с наступлением заката, когда настырные противолодочные самолеты уже убрались на свои аэродромы, всплыла в позиционное положение (когда над водой видна только рубка), чтобы проветрить отсеки, работой дизелей подзарядить аккумуляторы и заодно выйти на связь с базой (Севастополем). Работа передатчика была тут же запеленгована на берегу, после чего дежуривший на внешнем рейде эсминец «Марешти» получил указание на квадрат, где следовало искать злокозненную советскую подводную лодку. Стремясь поскорее отчитаться об успехе, командир эсминца приказал развить полный ход - и старенький корабль помчался в указанный квадрат как голый в баню, светя в ночи факелами недогоревшего мазута из трех своих труб и оглушая собственных акустиков грохотом механизмов и шумом винтов, похожим на визг тарелок, по которым трут сухой тряпкой.

Услышали этого слона, ломящегося через посудную лавку, и на М-34. Акустик подлодки старшина второй статьи Афанасий Тимченко сообщил командиру, капитан-лейтенанту Голованову:

- Слышу шум винтов эсминца, пеленг двести пятьдесят, направление прямо на нас, быстро приближается.

Следует команда на экстренное погружение - и вот уже по трапу в центральный пост ссыпаются впередсмотрящие, и только после них спускается капитан-лейтенант Голованов - по морской традиции, он уходит вниз последним и собственноручно задраивает за собой главный люк. Дизеля заглушены, рули глубины поставлены на погружение, балласт заполняет систерны - и вот уже лодка на электромоторе уходит на глубину, опустив нос, почти как пикирующий истребитель. Стрелка глубинометра показывает: пять метров, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать, тридцать пять, сорок... И в этот момент над тем местом, где только что была советская субмарина, с грохотом товарного поезда проносится сбрасывающий скорость румынский эсминец. Он еще оглушен шумом собственных винтов, но это ненадолго: сейчас скорость упадет с тридцати узлов до пятнадцати-двенадцати, акустики натянут наушники и начнут слушать море, чтобы попробовать определить, где притаилась русская подводная лодка.

Предельная глубина погружения для «Малюток» - шестьдесят метров, здесь же глубина - примерно пятьдесят пять. Команда лечь на грунт и соблюдать тишину - тогда, может, пронесет. Лодка продолжала погружаться...

И вот на глубине сорок пять метров с хвостиком случается экстраординарное.

Там, наверху, на румынском эсминце, успели увидеть вспышку открывшегося межмирового перехода -как будто там, на глубине пятидесяти метров, разом полыхнул центнер магния. Зрелище было более чем впечатляющим. Можно было бы подумать, что русская субмарина подорвалась на собственных торпедах, но акустики эсминца не докладывали командиру о грохоте взрыва и звуках разрушающегося на глубине корпуса, а на поверхность не всплывали пузыри воздуха вперемешку с разным мусором, валяющимся обычно под ногами даже у самых чистоплотных подводников. Тишина... просто вспышка - и все. К тому же после этой вспышки акустики сообщили, что больше ничего не слышат. Совсем ничего.