Алый флаг Аквилонии Спасите наши души

Горы Саос (Фенгари).

Первого сентября 1821 года на западном побережье острова, в его столице Камариотиссе, высадились турецкие десанты и приступили к безудержной резне восставшего греческого населения. Если в континентальной части Греции восстание против турецкого владычества еще как-то развивалось, то на островах Архипелага оно изначально было обречено на поражение. Ни одна европейская держава не выступила против Османской империи силой своего оружия, а власти постнаполеоновской Франции даже оказывали туркам всю возможную помощь в деле подавления восстания. Всероссийский император Александр Павлович оказался также индифферентен к творящимся безобразиям, несмотря на то, что кровь единоверных русским православных греков текла по земле рекой. Чуть позже эта возмутительная политическая импотенция обернется декабрьским стоянием на Сенатской площади и безудержной реакционностью следующего императора Николая Павловича, решившего: «Нам умные не надобны, а надобны верные».

Когда о начале резни в Камариотиссе стало известно в селениях, расположенных на южном склоне горы Са-ос35, то женщины и дети по крутым тропам ушли оттуда в пустынную и почти недоступную юго-восточную часть острова, а мужчины остались, чтобы хоть немного задержать турецких головорезов, стремившихся уничтожить всех встречных христиан. Турки быстро перебили плохо вооруженных и малочисленных ополченцев, но так и не смогли отыскать дороги, по которой скрылись беглецы.

Правда, и для бежавших от опасности женщин и детей узкая тропа, по которой они шли гуськом в сгущающейся тьме, тоже обернулась путем в один конец. Утром в небе встало необычайно багровое солнце, что было воспринято как неблагоприятное предзнаменование. Но самое ужасное заключалось даже не в этом страшном восходе. В свете утренних лучей беглецы не увидели на юго-востоке привычного пейзажа: северного берега острова Имброс и западного побережья Галлиполийского полуострова, разделенных широким проливом. Вместо этого по всему горизонту, насколько хватало обзора из уединенной долины-убежища, с северо-востока на юго-запад тянулась одна сплошная береговая линия. А когда наступила ночь, пришлось убедиться, что противоположный берег мрачен и темен. Ни единого огонька, обозначающего присутствие человеческого селения, не теплилось в этой густой темени, и только в одном месте (почти точно к востоку, с небольшим склонением к югу) мерцала слабенькая искорка одиночного костра.

Единственным взрослым мужчиной среди беглецов оказался престарелый Георгиос Агеластос, помнивший те благословенные времена, когда единственными хозяевами в Архипелаге были чернобокие корабли под Андреевскими флагами, а турецкий флот после нескольких сокрушительных поражений и носа не казал из-за укреплений Дарданелл. Было это полвека назад... Именно тогда Георгиос выучил начатки русского языка, что позволяло ему общаться с русскими офицерами, производившими у местного населения закупки за звонкую монету всего необходимого для эскадры.

Этот патриарх своего народа на второй день послал трех легконогих мальчиков-подростков вскарабкаться по крутому склону на гребень горы и с безопасного расстояния посмотреть, как обстоят дела в их селениях, ушли ли оттуда турки, и вообще разведать обстановку. Вернувшись, мальчики растерянно сообщили, что никаких селений за гребнем горы нет, кругом только безлюдная дикая местность. Тогда господин Агеластос распорядился тоже жечь костры в нижней части долины, чтобы привлечь к своему бедственному положению внимание неизвестных людей. При этом ему даже думать не хотелось о том случае, если это вдруг окажутся турки.

Беглецы просидел долине с десяток дней, подъев за это время все взятые с собой припасы и расстреляв порох и пули к единственному ружью (ну какие из подростков охотники?). И теперь пришлось всерьез задуматься над тем, что делать дальше.

И как раз во время этих тяжких раздумий к старейшине снова прибежали те мальчишки, которых он давеча посылал разведывать гребень горы, и сообщили, что к острову плывет огромная акула. Мол, она так велика, что у нее на спине стоят люди.

От этого заявления господин Агеластос на некоторое время впал в состояние некоторого замешательства, а среди женщин и детей, спасшихся от резни, начались всхлипы и причитания, что, дескать, акула плывет к острову для того, чтобы их всех пожрать.

- Дуры! - с чувством сказал старик. - Должен вам напомнить, что акулы по горам не лазают, а гигантские -тем более!

Затем он слез с нагретого солнцем валуна, на котором грел свои старые кости, и, опираясь на палку, в сопровождении мальчишек поковылял к краю долины, откуда открывалось лежащее внизу море36.

Когда они все вместе добрались до места назначения, то оказалось, что чудовище уже совсем близко, почти у берега. Присмотревшись, господин Агеластос решил, что этот предмет, перемещающийся по воде непонятным образом, без парусов и весел, вблизи не очень-то и похож на живое существо, а больше напоминает корабль неизвестной конструкции, тем более что за ним на буксире движется весельная лодка.

Подойдя к берегу почти вплотную, акулоподобный корабль бросил якорь, и люди на его борту начали выбирать буксир шлюпки, подтягивая ее к борту.

- Не знаю, к добру это или нет, - сказал старик мальчишкам, - но этот корабль мы вызвали сюда сами, когда жгли костры, желая позвать на помощь. По крайней мере, радует, что на турок эти люди внизу не похожи совершенно. Ты, Андроникос, поможешь мне спуститься вниз для разговора, ты, Геннадиос, остаешься на месте и будешь наблюдать, а ты, Павлос, беги в лагерь и скажи женщинам, чтобы они были готовы уходить дальше в горы, если Геннадиос сообщит, что со мной и Андроникосом случилось что-нибудь недоброе.