Караул устал

— «Этюд в багровых тонах».

— Точно. Тоже бесполезное знание, но хотя бы увлекательное. Но знать имя и фамилию президента Мозамбика — это уж совсем ни к чему. Я никогда его не увижу, а если бы и увидел — о чем мне с ним говорить? А знание его фамилии занимает место полезного знания, — как обходиться с лошадью. И такими сведениями заполнены все газеты. Каждый день человек пичкает себя мозамбиками, землетрясениями в Японии и прочими данными, никак не относящимися к его нуждам.

— Если так рассуждать, то зачем мне знать, как седлать лошадь? У меня нет лошади, и вряд ли будет. Вот если будет — тогда и научусь.

— У кого?

— У народа, товарищ генерал, у народа, — не удержался, упомянул звание.

Генерал хмыкнул:

— На народ надейся, а сам не плошай.

Я промолчал. Странный у нас разговор, и длить его не хотелось. Магнитные аномалии, вперёдсмотрящие, лошади какие-то.

— Так что привело Героя Советского Союза в нашу забытую деревню? — генерал первый вернулся к вопросам нынешнего дня.

— Здесь, в деревне, планируется снять несколько эпизодов кинофильма. И нам нужно ваше содействие.

— Так вы всё-таки из киноартистов?

— Да, у меня есть эпизодическая роль. Если при монтаже не выбросят, на экране я покажусь, минуты на полторы.

— И как же вы дошли до жизни такой, а?

— Неустанным трудом, товарищ генерал, неустанным трудом. Ну, и повезло, не без этого. Комсомол рекомендовал. Да и чего скрывать, авторы сценария, режиссер, актёры — все мои добрые друзья, и даже больше.

— То есть вам это нравится?

— Делать фильмы не менее важно, чем делать танки. Узнай, чьи фильмы смотрит молодежь, и станет ясно, за кем и куда она пойдет. Голливуд влияет на мир не меньше, чем ракетные войска стратегического назначения, а народы платят за американские фильмы большие деньги, и просят ещё.

— Вы делаете фильм мирового уровня?

— Чужой земли не нужно нам ни пяди. Главное — свою не отдать. А там поглядим, да.

Генерал изобразил глубокую задумчивость: вздыхал, морщил лоб, барабанил пальцами по столешнице.

— А в другом месте фильм разве нельзя снять?

— Можно. Страна у нас большая, деревень хватает. Но на поиск новой натуры уйдёт время. И расходы вырастут. Не по-хозяйски это. Деньги государственные, их беречь нужно.

— Вы так заботитесь о государственных деньгах?

— Разумеется. Свои деньги и деньги государственные — это как два колеса велосипеда. Если хочешь ехать — заботься об обоих. На одном колесе далеко не уедешь.

— Мудро. Очень мудро. Сами придумали, или вычитали где-то — с велосипедом?

— Дедушка сказал.

— Повезло вам с дедушкой, Михаил Владленович.

— Повезло, Семен Борисович, повезло.

Сейчас передо мной сидел другой человек. Не престарелый пенсионер, а жесткий военачальник, посылавший в бой тысячи и тысячи человек, зная, что многие не вернутся. Он и на меня смотрел оценивающе — послать? И, если послать, то куда?

— Вы и в самом деле думали, что мы ничего не знаем? Кто вы, что вы? Знаем. Газеты почитываем, радио слушаем, в курсе, кто нынче чемпион мира. У нас на батарейках радио, — добавил он зачем-то.

— Я видел, что почтенному человеку, генералу, хочется, чтобы я принимал его за простачка с причудами. Глядишь, вдруг и выболтаю что-то интересное, касающееся вас.

— Не очень и выболтали.

— Беспокоиться вам не о чем, я здесь не по вашу душу. Не тот у меня профиль. Я действительно участвую в съёмках, и другого интереса не имею.

— Кино своё вы, конечно, снимайте. Надо, значит надо. Препятствовать никто не будет. Но всё-таки, всё-таки, зачем это вам?

— Развлечься. И отдохнуть. А лучший вид отдыха — это смена деятельности, по Павлову. Вроде генеральной уборки здесь, — я постучал согнутым пальцем по лбу.

— Эта… Эта седая полоса у вас на темени… я встречал такие, — опять соскочил с темы генерал.

— Бандитская пуля, как ни банально, — ответил я.

— В газетах об этом не пишут.

— Газета — это не чтение от скуки. Газета — коллективный агитатор. У них — Голливуд, у нас — «Правда». А «Правде» не нужны нездоровые сенсации.

«Правде» и здоровые сенсации не нужны. В нашей стране сенсациям нет место. Когда всё идет по плану, под чутким руководством, откуда взяться сенсациям? Спокойствие наших границ гарантировано, уверенность в завтрашнем дне — на зависть всему миру. Зачем кому-то знать, что в меня стреляли? Зачем кому-то допускать мысль, что в нашей стране вообще такое возможно? Зачем думать, какое оно будет, завтрашнее дно?

Но за рубежом писали. Дело случилось на экскурсионном теплоходе, где были западные немцы, австрийцы, да и из других стран кое-кто. Меня несколько раз спрашивали о ранении иностранные корреспонденты — когда я выезжал на турнире. Я отвечал просто: царапина. Ничего больше и быть не могло, у нас не забалуешь, у нас люди сознательные, а если кое-где порой и балуют, на то есть наша советская милиция.

И корреспонденты отстали. Что они могут, западные корреспонденты, супротив нашей советской милиции? Ничего не могут!

Молчание стало затягиваться, и генерал опять проявил инициативу:

— Не смею вас больше задерживать. Скажу лишь, что шум не причуда, шум существует на самом деле.

— А мёд?

— А мёд и подавно.

В лагере я сказал, что генерал даёт добро.

И стал думать.