Караул устал

Завмаг стало звучать, как просто Маг, то бишь волшебник. Потому что мог сотворить как бы из ничего тюбик зубной пасты, пододеяльник или даже унитаз. Понятно, не для каждого, очень даже не для каждого.

А на фоне завмагов обыкновенных директор ЦУМа — шахиншах, повелитель повелителей. Он не зубную пасту может сотворить, а холодильник «ЗИЛ», стиральную машину «Эврика» и даже костюм польского пошива, брусничного цвета, с искрой. Но выборочно. Для избранных. Избранных им. И потому он по праву сидел среди ректоров ВУЗов, чувствуя себя не только равным им, но и первым среди равных. Ему от них ничего не нужно, во всяком случае, сейчас. А им от него — очень и очень многое. К подобному быстро привыкаешь, вот и сейчас он, верно, думает, что нужно от него — мне. Что-то, конечно, нужно, но чем пожертвовать? Может, распорядиться, чтобы мне продали туфли? Рубашку? Или ограничиться бутылочкой «Каспия»? Нет, несерьёзно. Ладно, утро вечера мудренее — и директор уснул. Но сначала выпил таблетку радедорма. Украдкой, но я заметил. Как не заметишь в купе поезда?

На самом деле я всё придумал. Никаких планов по свержению директора путем помещения его в вытрезвитель не существовало. По крайней мере, на сегодня.

Пожелай Стельбов снять Крячко, заговоры ему бы не понадобились, достаточно звонка в облисполком, или куда там нужно. Только не уровень это Андрея Николаевича — директор универмага. Вряд ли. Орлы мух не клюют. И потому никаких распоряжений Тритьяков мне не давал. А и дал бы — я бы не выполнил. И он это знает, и знает, что я знаю, что он знает.

Зачем же я разыграл эту сцену? Из живости характера. Не хотел, чтобы в купе пахло коньячным выхлопом.

Это на поверхности.

Чуть глубже — тренировка способности воздействовать на людей и приобретать друзей. Тех, что воюют с социал-демократами. Нет, мне не нужен друг — директор ЦУМа, мне нужна фигура на доске. На ферзя Крячко не тянул, и на ладью не тянул, а вот на коня — вполне. Когда он узнает, что его попутчик не просто лейтенант, а Чижик, тот самый Чижик, что за год зарабатывает миллион долларов, или даже два — он проникнется. Откуда узнает? Оттуда. Директор ЦУМа из тех, кто слушает Би-Би-Си. Без фанатизма, но слушает. Держит руку на пульсе. А в лицо… В лицо меня скоро будут узнавать и те, у кого пока нет телевизора. О газетах молчу: качество газетной печати, особенно в провинции, пока отстает от запросов наших граждан. Если портрет большой, тогда еще можно что-то разобрать, но большими портретами даже Суслова не балуют. Скромность — наше всё.

И я тоже заснул.

Снились мне Стожары. Не деревенька, а созвездие. На картах пишут Плеяды, но это из соображений секретности.

К Стожарам я летел на звездолёте «Тахмасиб», пассажиром. А капитаном был, понятно, генерал Брантер. Мы сидели в рубке и пили чай. С мёдом.

— Я, ваше превосходительство, пишу книгу о генералах — почему я обращался к капитану на столь странный манер, не знаю, но чувствовал — так надо!

— О каких генералах?

— Вообще о генералах, ваше превосходительство, в общности… то есть, говоря собственно, об отечественных генералах.

— Извините, я не очень понимаю… что ж это выходит, историю какого-нибудь времени, или отдельные биографии, и притом всех ли, или только участвовавших в Великой Отечественной?

— Точно так, ваше превосходительство, участвовавших! Вернее, попавших и пропавших. Расстрелянных, но и приговоренных к длительным срокам тоже.

— Эк куда вас потянуло! Зачем вам это?

— Понять психологию. Положим, пришли за инженером, за врачом, за писателем, они люди мирные, робкие, безоружные, что они могут сделать? Но генералы, особенно, боевые генералы? Они ж понимают, что к чему! А тоже покорно подставляют шеи!

— Не все подставляли, не все. Но что они могли? Поднять дивизию в ружьё?

— Хотя бы.

— Настоящих буйных мало, буйные до генералов не доживают, до капитанов максимум. И потом, какую дивизию, что вы несёте, извините за выражение? Военнослужащие не генералу присягают, а Советскому Правительству. И если правительство решило генерала того-с, к ногтю, значит, так тому и быть. Это первое.

— Есть и второе, ваше превосходительство?

— Не будет генерала — освободится должность, думает полковник. Глядишь, меня на неё и назначат. Назначат полковника — освободится должность для подполковника. И так далее. То есть десятки офицеров надеются на повышение — кто ж пойдет в бунтовщики, с чего бы вдруг! Но главное даже не в этом.

— А в чём?

— Помните знаменитый лозунг Ленина, «Коммунизм есть Советская Власть плюс электрификация всей страны»?

— Как не помнить, ваше превосходительство. Помню.

— В этом и главное. Вы же читали рассказ Днепрова «Уравнение Максвелла»'?

— Читал.

— Он писал со знанием дела. Низкочастотное воздействие на мозг — один из способов модификации поведения. Становятся ли математическими гениями, не знаю, но при одной частоте наступает эффект возбуждения, при другой, напротив, торможения.

— Как же, как же. Аппарат «Электросон», основанный на изобретении профессора Лебедева. Никакой фантастики, видел в больницах.

— Вот, вот. Хотя на самом деле эффект этот открыли немцы, Виттгоф и Шульц, в девятьсот первом. Нацистские ученые воплотили теорию в практику, ставили опыты на людях, и продвинулись далеко. Ну, а после победы эти ученые поработали на благо Советского Союза. Не все, но некоторые. Разумеется, под руководством специалистов. Отсюда и «Электросон», и кое-что другое. Так вот, на частоте в пятьдесят-шестьдесят герц человек становится пассивным. Не глупым, но безынициативным. И если облучать население, то можно не бояться мятежей и революций. Эту идею подал Ленину Красин, а воплощал Кржижановский.

— С телевышек облучать? Башня Шухова?

— «Обитаемый остров»? Это фантастика, радиофизика не позволит. Передатчики с такой частотой неэффективны. Радиус действия — пятьдесят метров, сто. Не дальше.

— Тогда как?

— Излучение — в каждую квартиру. Электропроводка! Наш бытовой ток — пятьдесят герц, то, что нужно. Не случайное совпадение, конечно. Излучение электропроводки мизерно, но оно рядом, и оно постоянно. Результат мы видим: население пассивно. Революция снизу у нас невозможна. И в Англии невозможна, и в Соединенных Штатах, и во Франции. Везде, где электричество есть в каждой или почти каждой квартире. Вот потому генералы и не защищались, когда ночью к ним стучали в дверь. Пассивность. Есть, правда, и другая сторона пассивности. Если какая-нибудь сволочь начнет свергать нашу власть, население будет тупо смотреть, и только. Никто защищать Советскую власть не пойдет, если ему прямо не приказать. Ни врачи, ни учителя, ни генералы.

— Кто же будет свергать власть, ваше превосходительство, когда сплошная электрификация?

— Открою секрет: проводка проводке рознь. Если провода в изолирующей оплетке, никакого излучения нет. А надежнее всего — постоянный ток. Дороже, но американская знать в своих жилищах использует именно его. Потому опасаться нужно революции сверху. Вернее, государственного переворота.

Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук.

— Это галактические метеориты, — сказал Брантер. — Но не нужно бояться, наш «Тахмасиб» они не пробьют. У нас постоянный ток…

Я проснулся без десяти три. По привычке. Приснится же… Перечитал я старой фантастики.

Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук.

Стучали в дверь купе, тихо, но несомненно.

Наяву.

— Не открывайте, — шёпотом сказал Крячко. — Не открывайте!

Тоже, значит, проснулся.