И аз воздам

Глава 21

Событие пятьдесят девятое

Как можно не верить человеку! Даже и если видишь – врёт он, верь ему, слушай и старайся понять, почему он врёт?

Максим Горький

Первую схватку в этот день Пётр Христианович чуть не проиграл. И ведь настраивался, несколько раз себя по морде лица хлестанул ладонями, когда там за мордой в мозжечке появлялись мысли шапкозакидательские. Черкесы были все почти на голову ниже и на двадцать кило легче, а то и на тридцать. Таких бютюгов, как тот, что ему первый попался почти и не встречалось. По жребию ему достался седобородый дедушка почти. И именно это чуть к катастрофе и не привело. Ну и ещё то, конечно, что его десятилетиями учили падать на бок или ещё лучше на живот, но ни в коем случае не на спину.

Дедушка каким-то неуловимым смазанным движением сорвал со свой руки захват Брехта. И продёрнул одновременно его на себя. И у этой огромной тушки ведь и инерция приличная, граф дёрнулся назад, но явно не успевал, пришлось ногу вперёд выставлять далеко. Этим и воспользовался седобородый, он подшагнул к Брехту и проделал практически классический бросок через бедро. Уже в полёте граф сгруппировался и тут его пронзила мысль, что так нельзя, он упадёт на бок и хотел тут же перейти на живот. Так в этой борьбе – это поражение. На правый бок один чёрт плюхнулся, но вместо того, чтобы переворачивать на живот, Брехт крутанулся на плече, сдирая его в кровь о землю, и оказался вне досягаемости противника. Успел вскочить.

Дедушка ему продышаться и сориентироваться не дал, схватил на бицепс и снова толкнул назад. Ну, два раза в одного Брехта снаряд не падает. Пётр провернулся на ноге и сам чуть поддёрнул саксаула. Классная реакция у дедульки, он не пошёл вперёд, а сделал шаг назад. Ну, такую связку тоже отрабатывали, Брехт зашагнул сбоку и припечатал черкеса передней подножкой. Чёрт. Чёрт. Опять забыл, что не самбо. Народ завопил вокруг их импровизированного татами собравшийся. Пришлось извиняться. Мол, тупой, прости отец.

Отец простил, но и выводы сделал, больше не толкался. Целую минуту бились за хороший захват, графу было чуть легче, у него и кисть больше и бицепс с трицепсом. Но дедулька вёрткий. Ни чем Джеки Чану не уступит. Пётр Христианович, наконец, взял хорошо соперника за предплечье и потянул вниз, самым простым способом за счёт физической силы, а не приёмов, завалив того на живот, дедулька вертанулся и оказался боком, почти спиной к Брехту. Ну, грех не воспользоваться, граф его сграбастал в охапку и не бросил, а припечатал к земле, еле сам на ногах устоял. Но устоял же. Народ заорал, а судивший поединок черкес, замахал руками, показывая, что бой, мол, окончен. Всё, не мучай, большой рус, нашего уважаемого пенсионера.

Пётр Христианович килограмма два потерял за схватку. Умотал его седобородый. И это только третий круг, кто же будет противостоять в девятом и десятом.

– Вашество, – потряс его за расцарапанное плечо Ванька.

– Мать же ж, твою же ж!!! Не видишь?! – Приподнялся на локте Брехт.

– Простите, Вашество, я тайну раскрыл, – и глазёнки горят.

– Тайна это хорошо. Плед сначала дай и пиалку воды кипячёной из серебряной фляжки. – Брехт только такую воду в этом походе и пил и в полку ещё уговорил всех обладателей серебряных фляг поделиться с теми, кто едет на Кавказ. Набралось восемнадцать штук. Тогда пошли другим путём набрали серебряных рублей полста штук и в кувшин, из которого пили, обязательно их кидали, ну и вином не пренебрегали, в смысле добавляли в кувшин. Бог миловал, дизентерии с холерой пока удалось избегать. Впрочем, как и остальных заразных болезней. Были падения с лошади, были расчёсанные и загноившиеся укусы у гусар, но мази Матрёны и Василисы Преблудной действовали на пять с плюсом. Все пятьдесят гусар были пока относительно здоровы, разве сержант Иванько, при падении серьёзно плечо повредил и сейчас ходил с рукой на привязи. Брехт, кстати, помнил из фильма про «Спасителя Санкт-Петербурга графа фон Витгенштейна», что один из его сыновей погибнет молодым, упав с лошади.

– Мигом я. – Ванька усвистал к их биваку, а Брехт, накинув плед на голые плечи, осмотрелся, на двух десятках площадок боролись люди. Болельщики и сами борцы рычали, орали, улюлюкали. Гвалт стоял такой, что могло показаться – настоящая война идёт. Рукопашное сражение.

Ванька прилетел с пиалой и керамическим кувшинчиком с вонючей мазью, которой и лечили от всех травм. Рядом никого из его гусар не было. Все, кто умеет читать и писать, работают секундантами у аксакалов, что составляют пару. Достают-то из своих папах они бумажки с именами, только кто же их прочтёт, если у кабардинцев и черкесов нет ещё своей письменности, да и чужой нет. Арабский, на котором Коран написан, всего несколько человек знают. Имамы, муллы, ишаны, все они в основном получили образование в Турции. А многие имамы-хатыйбы суры просто заучили наизусть и не умеют читать даже по-арабски.

– Вашество, – намазывая графу плечо вонючей мазью, после того как смыл грязь, зашептал Ванька, – дед этот, который из шапки бумажки достаёт жулит. Он вашу бумажку пальцем к краю прижал и доставал другие бумажки, которые я ему читал. Вот, когда тот дядька, что с вами боролся, откликнулся, он и вытащил вашу бумажку. Жулик. Надо главным сказать!

– Вона чё?! А то я смотрю, что третий уже соперник серьёзный, словно специально сильные выпадают. А оказалось, что не казалось. Ладно. За битого двух небитых дают. Переползём к другому судье. И проконтролируем. А то так можно и не дотянуть до финала, раньше сдохну. Молодец, Ванятка, бурку тебе здесь красивую справим и папаху. Самым видным женихом в Питере будешь.

Событие шестидесятое

Если не хотите портить с человеком отношения – не мешайте ему врать.

Доктор Хаус

Вот ведь сволота какая, это про того, кто судью того надоумил ему в поединщики главных къарыулу по эпщэры-банэ поставлять. Сменил Пётр Христианович поляну под неодобрительный гул «трибун» и смотрел внимательно, как судья бумажки перемешивает. Вроде не жулил. И это сразу борьба показала. Хотя это был уже четвёртый круг и явные слабаки уже отсеялись, но тот черкес, что Брехту в этот раз достался, был в разы хуже того амбала первого и этого дедульки седобородого. Точно, каких-нибудь учителей стиля «пьяный журавль» ему подсовывали. С какой целью? Ну, это понятно, опасались, не хотели, чтобы в финале встретился с кем из князей и победил. А так как Зубер говорил, что Марат Карамурзин – один из лучших борцов, то и понятно кто, скорее всего, это затеял. Всегда ищи того, кому выгодно. Брехту сам знаменитый римский юрист Кассиан Лонгин это сказал. Ну, зато трёх сильных борцов он убрал, и хорошо, что они ему попались в самом начале, попадись этот дедушка в седьмом или восьмом круге и неизвестно, чем бы поединок закончился. Тело было слабовато у Витгенштейна, не борец, влаги много. Пальцы рук сразу отекают, тяжело держать захват. Просто сдох бы к финальным схваткам.

В четвёртом круге Пётр Христианович на первой же минуте выиграл борьбу за захват и припечатал соперника рыльцем в затоптанную траву. Даже и вспотеть снова толком не успел. После схватки пошёл, вымылся, не, не тот глагол, тряпкой обтёрся намоченной в речушке. Вода горная холоднючая. Сразу полегчало. Полежал минут двадцать, высыхая и отдыхая, а потом снова «ковёр» сменил, не ходи к семи гадалкам, нукеры Пщышхуэ Марата Карамурзина и этого судью «купили».

И недооценил предприимчивости главного пщы. Сразу заметил, как аксакал попытался пальцем заскорузлым придержать его бумажку. Эх, дедушка, дедушка. Как не стыдно, в твои-то годы.

– Смотри, Пугачёва! – ткнул он пальцем за спину купленного судьи. Аксакал обернулся в надежде старушку увидеть, а Брехт ему по руке своей пятернёй легонько стукнул. Бамс. Бумажка и провалилась в глубину папахи.

– Ушла, ничего, ещё придёт, я тебе покажу, – посочувствовал дедушке нечестивому Пётр Христианович. Чего уж там он у Пугачёвой хотел рассмотреть?

Выпало бороться с колобком. Рост полтора метра и в ширину столько же. Вообще неудобно. Хорошо, что его противнику ещё неудобней, он и захват нормальный взять не может. Граф решил повторить тот же приём, что и с Зубером сработал, просто со всей силы дёрнув за руки, уронить колобка на пузу. Получилось. Опять меньше минуты схватка продолжалась.

Между тем солнце вылезло в зенит и как давай всё заливать живительным светом. Жарко. Душно. Ветра нет. Да и обедать пора. В пузе бурчит уже от выпитой воды, хочется её кашей гречневой стабилизировать. Поняли это и организаторы первого чемпионата мира по эпщэры-банэ. Барабан забарабанил, и несколько пацанов забегало по прибрежной полосе, голося, что обеденный перерыв два часа.

Брехт поплёлся к их становищу. Вокруг походной кухни было столпотворение. Все пять тысяч падаванов и мастеров собрались вокруг и обсуждают, кое-кто даже миску тянет. Нет, ребята, пулемёта я вам не дам. В смысле, каши хватает на пятьдесят, ну шестьдесят человек, так он сейчас один всю навернёт. Стоять. Нельзя, впереди серьёзные поединки.

– Ванька, набери десять мисок кашей и отнеси их князьям, вон под те чинары. Господа, – повернулся он к гусарам, – давайте угостим нашей гречневой кашей их князей. Унтерофицеры взяли по паре мисок и пошли за важно вышагивающим по почти пустой поляне Ивашке. Зубер, крутившийся рядом с гусарами, пошёл следом.

А вот следом куча черкесов, до того разглядывающих чудо печь, двинулась. Скрыли место действа. А когда расступились они, то гусары уже несли на вертеле к их биваку почти не тронутого зажаренного барана на вертеле, лишь на одной ноге были следы отрезания куском мяса. Ну, нормально. Боевое братство налаживается.

Всё же явно подыгрывали Марату, Брехт ещё раз вынужден был трюк с Пугачёвой провернуть. Опять притормозил судья его бумажку. Но на седьмом круге это уже не работало. Точнее, на седьмом и пытался подсудить очередной аксакал, но не вышло, только соперник и без того был матёрый. Брехт с таким трудом его одолел минут через десять, когда оба уже на ногах с трудом стояли. Ушёл в кусты Пётр Христианович и проблевался там. Организм избавлялся от каши, не до неё ему было. Выпил стакан горячего чая потом, и лёг под росшее у берега чахлое деревце, только вроде глаза прикрыл, а его опять Ванька с Зубером толкают, нужно идти, новый восьмой круг начался.

– Собаки бешены! Не пойду никуда, устал, – сказал граф и пошёл бросать в шапку свою бумажку.

До сих пор, кстати, Брехт думал, что она папахой называется. Может и называется где-то, но Зубер её «пало» обзывал. Брехт его спросил, а у чеченцев как, знает?

– Шапка – холхазан-куй. – Вот и верь календарям.

Событие шестьдесят первое

1-го января пьяные русские моряки захватили 20 сомалийских пиратов и потребовали за них выкуп. Сомалийская общественность в шоке

Лежащий в больнице сомалийский пират захватил чужое судно.

После десятого круга осталось пять претендентов на золотую медаль. Число на четыре точно не делилось. Один был лишним и, значит, должна быть проведена дополнительная схватка. Не стоит и сомневаться в справедливости судей, после длительного совещания и камлания они определили, что один из участников будет урус-шайтай, а вторым звероватый такой черкес, весь заросший волосом. Йети просто.