Оазисы

***

Они пересекли растущие на террасах сады. От ярких красок цветов, пышной зелени, выбеленных на солнце каменных парапетов, разноцветных черепичных крыш и площадок с фонтанами рябило в глазах. Перекликались птицы, где-то звенел веселый смех, ровный бриз дул с моря, обдувая лицо и трепля волосы и одежду.

Ви взбежала по лестницам между террасами почти к самой высшей точке Оазиса, за которой вздымались коричневые скалы, затем свернула на восток — туда, где горная гряда прижималась к окраине Оазиса. Здесь было безлюдно, далеко внизу зеленело море. Ви остановилась у сплошной стены ползучих растений-вьюнов, за которой едва просматривалась вертикальная скала. Рядом шумел водопад.

— Осторожно, камни скользкие! — крикнула Ви, чтобы Пилигримы расслышали ее сквозь грохот водопада.

Вдоль скалы вниз вела узкая тропинка. Водяная пыль от водопада добиралась сюда, камни покрывал скользкий зеленый налет. Осторожно переступая с камня на камень, придерживаясь рукой за скалу, Алан и Димитрий последовали за Ви к самому водопаду.

Алан ощутил приятную прохладу и свежесть. Брызги от водопада попадали на лицо. Водопад низвергался с десятиметровой высоты, обрушивался на отполированную скалу и в виде говорливой речки устремлялся к морю между заросшими берегами.

Ви коснулась пальцами вырезанного на скале странного знака в виде полумесяца, пронзенного стрелой. Она оглянулась на Пилигримов, ее личико было непривычно серьезным и почти грустным. Говорить что-либо здесь было бесполезно, поэтому Алан молча ждал продолжения.

Ви внезапно улыбнулась, поманила за собой и бросилась в водопад.

Алан не сдержал возгласа, который потонул в шуме водного потока. Они переглянулись с Димитрием.

“Куда она делась? — подумал Алан. — Что это было вообще?”

Ви исчезла за стеной воды, и Алан с опозданием сообразил, что за водопадом есть тайный проход. Это было интересно. Он не думал, что вход в подземные ярусы может быть таким экзотичным. Подмигнув озадаченному Димитрию, он прыгнул вслед за Ви.

Холодная вода тяжело ударила по голове и плечам. Одежда моментально промокла до нитки. Алан поспешил сделать ещё пару шагов и очутился в относительно сухом месте. Пока он вытирал ладонями лицо и отбрасывал волосы со лба, к нему шагнул мокрый Димитрий.

Как и ожидал Алан, они находились в невысокой пещере с наполовину затопленным полом. Сквозь узкую щель в потолке сочился дневной свет. В глубине пещеры виднелась деревянная дверь, возле которой ждала Ви.

Она снова поманила их рукой.

Когда они с Димитрием приблизились к Ви, она открыла незапертую дверь. За ней открывался темный и сырой тоннель. Сбоку на стене видел фонарь в виде подвешенной на крючке колбы с мутной светящейся жидкостью. Ви основательно встряхнула колбу, и жидкость засветилась, сначала тускло, потом всё ярче.

С этим фонарем Ви вошла в тоннель. Алан пропустил мимо себя Димитрия и прикрыл дверь, которая сразу отсекла шум.

— Ви! — окликнул он компаньонку. — Постой!

Та остановилась и обернулась. В слабом белесом свете ее мокрое лицо и белые волосы казались обликом прекрасной и суровой богини.

— Разве в подземные ярусы нет более близкого пути? Неужели Клейменым каждый раз приходится проделывать длинный путь, чтобы поменять нам белье или подмести двор?

— В подземные ярусы ведет не так много путей, Алан, и этот находится в самом немноголюдном месте. Я не хотела попадаться на глаза Свободным.

— Разве Свободные не знают об этом проходе? — спросил Димитрий.

— Все знают обо всех проходах, но… — Ви замялась. — Об этом не принято говорить. Клейменых не принято замечать, а они обучены не осквернять взор Свободных. Они выходят на работу глубокой ночью, почти на рассвете, когда жители Либеры спят.

— И они не видят света солнца? — поразился Алан. Если Осаму действительно бывший Клейменый, Алан понимал его ненависть к Оседлым. Непонятно лишь, почему он уничтожил Хоу Верден, а не Либеру, хотя, возможно, очередь Либеры скоро придет…

Ви не ответила, но и без этого всё было ясно.

Они спускались по грубо вырубленным в скале ступеням, и свет фонаря в руке Ви отгонял мрак впереди. Зато позади сомкнулась темнота. Становилось душно.

Вскоре они подошли к еще одной деревянной двери. Ви толкнула ее, и она распахнулась.

Алан и Димитрий увидели обширную пещеру с низким сводом, поддерживаемым несимметричными колоннами. Пространство пещеры заливал мертвенно синеватый свет множества фонарей вроде того, что держала Ви; они крепились на колоннах и свисали с потолка. В этом неживом свете за длинными лязгающими станками трудились бледные люди в одинаковых одеждах. Воздух здесь был посвежее — очевидно, работала вентиляция, но некоторая спертость все же ощущалась.

На появление гостей никто из работников не обратил внимания. Никто не отвлекся от работы. Алан сообразил, что в этой пещере располагается ткацкий цех; он видел что-то подобное в родном Галльфране давным-давно.

Как зачарованные, Алан и Димитрий медленно двинулись между рядами машин. Лязг и грохот стояли такие, что разговаривать не имело смысла. Алан заглядывал в лица Клейменых, которые словно бы не замечали его. Они вовсе не были такими уж уродливыми, как он их представлял себе после разговора с Ви, но их облик не шел ни в какое сравнение с идеальными пропорциями и красотой “верхних” жителей. Кое-кто был слишком упитанным, кое-кто, наоборот, слишком тощ; у кого-то имелся чересчур выдающийся нос или подбородок, а некоторые отличались плохой кожей.

Все работники подземного цеха были бледны или обладали пепельным оттенком кожи, если родились темнокожими.

— Их хотя бы хорошо кормят, — пробормотал Алан под нос.

И, конечно, у всех на лбу красовалось Клеймо — красноватая печать в виде большой перевернутой трапеции, составленной, казалось, из множества закрученных линий и пятен. Алан не представлял, каким образом ее нанесли. Явно не выжгли каленым железом, как это делают со скотом. Кожа под клеймом никак не изменилась, но что-то подсказывало Алану, что стереть его невозможно.

Димитрий шел вдоль другого ряда ткацких станков и время от времени тыкал Клейменых пальцем. Те слегка отстранялись, но не прерывали работу.

Алан дошел до конца пещеры, где виднелось несколько дверей, ни одна из которых не была заперта. Клейменых не нужно было запирать на замки; в отличие от обычных рабов, им не требовались колодки и кандалы. Алан заглянул за одну из дверей. Там был короткий коридор, за которым начиналась новая пещера с работниками, которые красили ткань в огромных чанах. На Клейменых в этой пещере были надеты белые респираторы, и сильно воняло химией.

Алан подумал, что ему достаточно. Махнув Димитрию рукой, он зашагал было назад, но остановился при виде своего бородатого спутника, с озадаченным видом стоявшего перед одним из Клейменых. Клейменый, на вид лет пятнадцати, был рослым жилистым парнем с чисто выбритой головой. А его кожа отливала антрацитом…

Димитрий и Алан переглянулись. Клейменый сосредоточенно работал и не обращал ни на что внимания. Алан подошел к нему вплотную и осмотрел красивое лицо с большими глазами, высоким лбом, широким носом. Облик раба портили Клеймо и заячья губа.

Пилигримы молча вернулись к Ви, которая по-прежнему ждала их у выхода на поверхность.

— Похож? — буркнул Димитрий, когда они выбрались сквозь водопад и обсыхали на солнышке.

— Похож… — не стал спорить Алан. — Но это еще ничего не доказывает. Мало ли на свете людей, похожих на Матиаса. Есть огромное количество Оазисов, населенных чернокожими людьми. Не меньше, чем тех, что заселены краснокожими, желтокожими и…

— Алан, но его глаза! — прошептал Димитрий, словно их мог кто-то подслушить. — А нос? Да это вылитый Матиас, только помоложе и колец нет…

— Если так подумать, брови совсем не его, — сказал Алан. — И подбородок тоже не его.

— Брови и подбородок от матери, — отрезал Димитрий.

— У нас нет доказательств.

— Но всё же…

— И чего ты хочешь? — перебил его Алан. — Рассказать Матиасу, что его сын — про которого он знать не знал — работает в подземельях Либеры лишенный воли? Ты хочешь, чтобы Матиас потерял покой? Чтобы выкрал безвольного сына и увез в Дебри? Чтобы этот сын запрягал ему коня и собирал валежник, потому что только на это и годен этот несчастный раб?

Димитрий оторопел.

— Да нет же, Алан, ты что? Я просто подумал, что Матиас должен знать…

Алан отвернулся от него. В памяти всплыл рассказ Эмиля об Оазисе Индренис, о попытках осесть и сыне, который родился неспособным ходить по Дебрям.

— Мы не знаем точно, его ли это сын или нет, — спокойно произнес он. — Зато я точно могу сказать, что Матиасу будет об этом неприятно узнать. Поэтому у нас нет права сообщать ему об этом.

— Ты прав, я согласен.

Алан посмотрел на прекрасную и хрупкую Ви, на ее загорелые плечи, мокрое платье и белые волосы.

“Виолетта! — хотелось ему сказать. — Обещай мне, что если ты родишь от меня ребенка и этот ребенок не пройдет Селекцион первого уровня, ты не отдашь его в подземелья! Не позволишь поставить на нем Клеймо! Ты скажешь об этом мне, когда я приеду через девять месяцев или даже раньше. Я заберу младенца с собой, чего бы мне этого не стоило”.

Но он ничего из этого не сказал. Он вспомнил о своей первостепенной цели.

— Кто их контролирует? — спросил он у Ви. — Мне нужны имена сбежавших.

— Боюсь, это невозможно. У Клейменых нет имен, только номера, и, насколько мне известно, никто не ведет учет сбежавших.

— Тварь раздери! Мы ничего не узнали о прошлом Рыцаря помимо того, что он — бывший раб с Клеймом на лбу. Осаму сбежал из каравана Кровака на полпути к Амазонии, туда нам и стоило идти с самого начала, а мы потратили время…

— Но-но, — оборвал его Димитрий. — Мы вовсе не потратили зря время, юный Алан! Мы узнали, что этот монстр — беглый раб, а это ребята озлобленные и опасные. К тому же он — настоящий Пилигрим и владеет смертельными умениями синоби Зэн Секай. У него нет настоящего имени, и всё его детство прошло в подземельях… Ну и конечно, лично я еще никогда с такой пользой не проводил время!

Он хохотнул. Видимо, его все-таки мало волновали последствия подобного полезного проведения времени — последствия наподобие того, что работает сейчас на ткацком станке где-то в глубине скалы.

— Не имеет имени… — пробормотал Алан. — Рафу подарила ему имя, но оно, возможно, ему не нравилось… Не удивлюсь, если он подыскивал себе наиболее благозвучное имя… Поэтому он назвал мое имя красивым, будто это важно для него…

Они отправились в обратный путь. На сей раз Алан не любовался красотами пейзажа, несмотря на раздражающе яркие краски, что всюду лезли на глаза. Он задумчиво брел следом за Ви и Димитрием, думая о том, что название “Либера” — свобода — глубоко неправильное. Свобода не для всех не есть свобода в полноценном понимании этого слова. Свобода, основанная на рабстве, — великий обман и лицемерие.

А еще он думал, что, как это ни парадоксально, он начинает понимать Рыцаря Дебрей, его ненависть и желание насильно даровать всем свободу.