Оазисы

Глава 13. Неприятности

После этих странных слов на пару мгновений установилась почти полная тишина. Над залитыми жарким солнцем кустами жужжали пчелы, внизу плескалось озеро, и влажный ветерок овевал разгоряченную кожу. Потом оглушительно чихнул Тэн и пробормотал извинения.

— Вашего сына? — переспросил Алан удивленно. Он ожидал, что королева не пожелает отвечать, ведь оплата как за два десятка женихов должна сама по себе удовлетворить досужее любопытство.

Но королева Шэди снова удивила, сказав:

— Я всё объясню.

Но тут вернулась девушка-писчица, принесла на большом подносе высокие бокалы с красной жидкостью и какие-то угощения в виде маленьких котлет, насаженных на зубочистки для удобства.

Алан отпил из стакана ледяную жидкость — это было не вино, а прохладительный напиток, чуть сладкий и очень освежающий. Потом попробовал котлетку, и лицо его потрясенно вытянулось. Это была самая вкусная еда из всех тех разносолов, которыми его потчевали в многочисленных Оазисах. Вкус невозможно было описать обычными человеческими словами; для этого необходимо было создать специальный язык. Вкус пробуждал какие-то древние затаенные воспоминания — некоторые воспоминания, казалось, исходили из тех времен, когда он, Алан, питался грудным молоком. Матиас, Димитрий и Тэн тоже растаяли в блаженных улыбках, попробовав угощение.

Пока девушка ставила поднос, а путешественники ели и пили, королева негромко напевала под нос и крутила в тонких, но сильных пальцах маленький серебряный колокольчик.

Шэди взмахом руки отпустила девушку, и та удалилась, предварительно окинув Пилигримов любопытным взором.

— В нашем Оазисе на взгляд того, кто никогда здесь не был, необычные порядки, — заговорила королева.

До слуха Алана долетело бормотание Тэна — тот что-то бубнил на языке далеких степных Оазисов — обширных, но малонаселенных. Алан примерно предполагал, о чем говорит Тэн: необычные порядки Амазонии для него — слабо сказано.

— Вижу, вам нравится пещерная амброзия?

— Это пещерная амброзия? — спросил Матиас, подняв к глазам “котлетку”.

— Верно. Мы делаем ее из особенных грибов, что водятся в наших пещерах на склонах Кольцевых гор. Амброзией можно питаться всю жизнь и не есть больше ничего, и здоровье не пострадает. Эта еда богов не приедается и всегда дарит огромное удовольствие своим изысканным неповторимым вкусом. Грибы растут быстро, их нужно только кормить перетертой листвой, которая начала подгнивать.

Димитрий крякнул при этих словах, но есть не перестал. Матиас отложил котлетку. Тэн хмыкнул и потянулся еще за одной котлеткой.

— Вот почему на ваших полях вместо хлеба или овощей растут только цветы! — сказал Матиас.

Королева медленно кивнула.

— Все же мы выращиваем хлеб и овощи, но в небольших количествах. Настоящей необходимости в этом нет. К тому же наши земли не очень плодородны, и урожай всегда получается не слишком богатым. Разве что цветы растут хорошо. Из них в деревне Благоуханных трав делают ароматические масла. Но с питанием проблем в Амазонии нет…

Она нахмурилась, и Алан догадался, что проблемы все же есть, пусть и не связанные с питанием. Шэди объяснила:

— Амброзия — это опасный гриб. Его выделения и испарения убивают за три удара сердца.

Тут Тэн отложил котлетку и встревоженно глянул на королеву. Димитрий, пожав могучими плечами, продолжил трапезу.

— Разумеется, убийственные выделения бывают только у живого гриба, — поспешила уточнить Шэди. — Будучи сорванным, он теряет смертоносные свойства. Но живой гриб может убить только… женщину. На мужчин это выделение не действует.

Алан вскинул брови.

Димитрий пробасил:

— Похоже на Эманацию Тварей. Она действует только на Оседлых. А здесь, получается, только на ба… на женщин.

— Таким образом, — сказала королева, — в пещерах на сборе Амброзии, без которой мы не выживем, работают только мужчины. Жизнь мужчин очень ценна, и мы бережем ее по мере возможностей. Мальчики не участвуют в опасных соревнованиях, им запрещено драться, лазать по деревьям и заплывать в глубокие места без надзора. Зато девочек не жалко.

— Но погодите! — воскликнул Матиас. — Девочки — это будущие матери! Если в Оазисе больше женщин, то больше шансов породить многочисленное потомство, даже если мужчин мало.

Королева задумчиво поглядела на гладь озера и медленно проговорила:

— Возможно, Амброзия как-то влияет на наше здоровье. Она придает нам силы и долгую жизнь, но мы очень редко порождаем мужчин. У меня до Хорвэша родилось пятеро дочерей. И при этом боги были благосклонны ко мне, ибо даже это было чудом. Мальчики рождаются очень редко. Вновь прибывшие женихи не в силах зачать больше одного мальчика за всю жизнь.

Пилигримы переглянулись. Алан вдруг вспомнилось, что он и вправду не встретил ни одного местного мужчины. Их рождается очень мало, и к тому же они все трудятся в пещерах. Мда, не позавидуешь…

— Мы, женщины, сражаемся за женихов и друг с другом. Таковы наши обычаи с незапамятных времен. Полагаю, они были созданы нашими предками для того, чтобы регулировать количество женщин. Без постоянных сражений нас стало бы слишком много, и мы умерли бы от голода. Амброзии на всех не хватит.

— Но Хорвэш… — сказал Алан. — Он — мальчик, ему не грозят сражения…

— Зато грозит работа в пещерах! — оборвала его королева, сверкнув очами. — Не такую судьбу я желала бы своему единственному сыну! Королем он не станет. В Амазонии всегда правили женщины. Даже отпрыск королевской семьи обязан трудиться в пещерах с семнадцати лет. В нашем Оазисе с мужчинами обращаются как с чем-то драгоценным, но судьбе их не позавидуешь. У них нет свободы выбора, и наши законы определяют их судьбу до самой смерти.

— Как в других Оазисах судьбу девушек определяет традиция и законы, — задумчиво пробормотал Алан.

— Да, — вмешался Тэн. — Девочка расти-расти, слушайся отец, потом ее отдавай замуж, и она слушайся муж и молча сиди в гарем.

— Что такое гарем? — заинтересовалась королева.

— Э-э-э… — протянул Алан, но Матиас в сердцах сказал:

— Нигде нет справедливости!

— Я слышала про Парадайз, — произнесла Шэди, очевидно, забыв вопрос. — Это Оазис, полный чудес. Мне объясняли, что у них там не магия, а наука. И у них мужчины и женщины равны в правах, хотя мне это трудно представить.

Димитрий кашлянул:

— Да быть такого не может.

Королева не стала спорить. Оглядев Пилигримов, спросила:

— Итак, вы согласны проводить моего сына в Парадайз? Я плачý как за десяток женихов…

— Как за десять? — встрепенулся Димитрий.

— Да, мы согласны. Но… — медленно проговорил Алан. Он сейчас не думал о завышенной цене. Вести по Дебрям одного человека, защищая его от Тварей, куда проще, чем нескольких. Алан попытался представить, каково это — быть юным Оседлым, которого отправляют в неизвестный Оазис. Парадайз может оказаться не таким уж прекрасным местом, и если Хорвэшу захочется вернуться, некому будет его проводить обратно.

Димитрий пихнул Алана в бок — дескать, соглашайся, не спорь.

Королева заметила оговорку Пилигрима и поняла ее по-своему:

— Вы хотите сказать, что я поступаю нечестно по отношению к другим амазонкам, у которых сыновья трудятся в пещерах? Не беспокойтесь о моей чести. Я первая в королевской династии за последнюю сотню лет произвела на свет мальчика. Мое святое право — избавить его от судьбы с утра до ночи работать в пещерах и трижды в семь дней ходить к женщинам, подобно племенному быку!

В ее голосе зазвучал металл, но даже в нем Алан уловил нотки напряжения, будто Шэди хотела в первую очередь убедить саму себя в собственной правоте.

— Ходить к женщинам — работка не трудная, — пробурчал Димитрий едва слышно.

Матиас отозвался:

— Пока тебя не заставляют. Под принуждением даже приятная работа в тягость.

Королева предпочла не услышать эти разговоры. Она сказала:

— В Парадайзе моему сыну будет хорошо… Я очень на это надеюсь. Пусть боги смилостивятся над ним, и он будет свободен…

Все стремятся к свободе, согласился с ней мысленно Алан. Но Оседлые делают этот как-то ограниченно. Предел мечтаний этой королевы в отношении сына — соседний Оазис. Вот если бы Оседлые умели ходить по Дебрям, этих проблем вообще не возникло бы. Алан одернул себя — он начинает думать, как Рыцарь Дебрей!

— Ваше величество, — перевел он тему, чуть возвысив голос. — Я желал бы узнать, приходили ли к вам беглецы из других Оазисов? Например, из Либеры?

— Иногда это случается, — вздохнула Шэди, причем непонятно было, к чему относится этот вздох: к тому, что людям в других Оазисах живется так плохо, что они вынуждены бежать, или к тому, что они выбрали в качестве места бегства Амазонию. — Но редко. Кто-то приходит, кто-то уходит.

— Уходит? О чем вы?

— Несколько лет назад к нам пришел один Аляракулл.

— Кто?

— Бродяга, не знающий покоя и своего места на земле. Он похож на вас, Странники, тем, что ходит по Дебрям и Твари не видят его, но, в отличие от вас, он ищет дом и не может найти. Так вот, этот Аляракулл увел за собой трех Меченых.

— Меченых? — спросил Димитрий, опередив Алана. — У них был знак на лбу?

Владычица Оазиса кивнула.

Алан захлестнуло волнение.

— Как давно это было?

— Кажется, два года назад. Нет, два с половиной.

Алан задумался, а сердце громко билось в грудной клетке. Путь Рыцаря Дебрей вырисовывался более-менее четко. Осаму — Клейменый, сбежал с Либеры и, бредя по Дебрям куда глаза глядят, оказался в Зэн Секай. Там дзёнин Рафу, увидев в нем сына, научила его смертельному искусству. Осаму ушел из Зэн Секай спустя шесть лет вместе с караваном Стефана Кровака и пропал на подступах к Амазонии и Хэйдиалу. Теперь ясно, что двинулся он все-таки к Амазонии. Здесь он уговорил пойти за собой троих Клейменых и где-то в Дебрях обучил их ниндзюцу. Вчетвером они двинулись к Санти, купили непонятно на какие деньги — украденные? — у продажного Нараяна помощников для перетаскивания Черного камня и уничтожили Хоу Верден.

Но зачем Рыцарю Черные камни?

— У Аляракулла был знак на лбу?

— Нет, — сказала королева.

— Как? — изумился Алан. — Точно?

— Я еще не выжила из ума, — надменно произнесла Шэди. — Я знаю, что Странники плохо воспитаны, но всему должен быть предел…

— Я не то хотел сказать, — отмахнулся Алан. Он был возбужден донельзя. Если у Рыцаря нет Клейма, значит, он не из Либеры! Кровак и другие правы: Либера — не такой Оазис, чтобы из него сбегать порядочному гражданину. Но тогда откуда он? Дальше на северо-запад только Парадайз и Галльфран… — Нам нужно знать точно! Это крайне важно.

— У него не было знака, — твердо сказала Шэди.

— Как он выглядел? У него были отличительные особенности?

— Нет, он ничем не отличался от обычных людей. У него были светлая кожа и темные волосы. Он был молчалив и скрытен. Он был молод. Вот и все.

“Что имела в виду Рафу, когда называла Осаму особенным?” — подумал Алан. Неужели это другой человек? По времени всё вроде совпадает.

— И вы разрешили Меченым уйти? — перевел он тему.