Сортировка. Завод

Глава 23 Будущее

Схему с покупкой вагонов, исключенных из инвентарного парка, то есть списанных, если говорить нормальным языком, было решено не откладывать. Поскольку была большая вероятность, что потом Чермету достанутся вагоны на совсем уж изношенных колесах. Они, конечно, стальные, но рельсы у нас тоже не из хлеба выпекают. За срок своей службы обод колесной пары стачивается с толщины в семьдесят миллиметров до двадцати. Практически как резиновая покрышка. Вот только после этого сдавать в утиль приходится не покрышку, а всю колесную пару. Многочисленные замечательные эксперименты и даже как бы отработанные технологии так и не стали массовыми. Сплошь и рядом наплавленные слои стали периодически отваливались, создавая аварийную ситуацию.

Так что, хочешь вкусных почти живых вагонов по цене лома — поспешай, да еще подмажь кого надо. Кем надо в нашем случае стали некие ответственные товарищи из Отделения дороги и вполне конкретные работники вагонного депо, помогавшие отобрать самые приличные вагоны из числа тех, которые были поставлены в отстой до лучших времен. А вагонов таких оказалось неожиданно много. Всё, что докатывалось до капитального ремонта или требовало замены дорогостоящих узлов, сейчас отставлялось в запас МПС. Но выглядел этот запас скорее как кладбище.

Впервые увидев пути, забитые мертвыми вагонами, ржавыми и с уныло провисшими люками, Фролов вдруг понял, что его новая миссия сравни труду некроманта. Поднятие нежити, наделение её псевдожизнью, чтобы ожившие мертвецы могли поработать на благо нового хозяина. Прогуливающийся рядом с ним под осенним таким же беспросветным дождем Андрей Дорохин, начальник вагонной службы Чермета, тянул на одной ноте:

— Ну чего тут смотреть, ну мусор же один. Мы потом устанем восстанавливать это барахло. Запчастей же не напасёшься. Да кто это вообще придумал…

— Я придумал.

— А, тогда понятно. Вечно от тебя головная боль. Когда тебя уже уберут куда-нибудь.

— А куда меня должны убрать? И, кстати, когда?

— Да хоть сейчас, да хоть куда. Пусть хоть в производственный отдел заберут, раз ты такой умный.

Дорохин стал главным вагонником Чермета, придя с железки, где он работал мастером вагонного депо. Должность серьёзная, но не так, чтоб очень. Пётр вообще удивлялся с того кадрового винегрета, который творился вокруг него. Кто принимал кадровые решения, по каким соображениям? Такое складывалось ощущение, что серьёзным участком дали поиграться человеку, ранее никогда не работавшему на большом предприятии. Снова в голове всплыла поговорка времен царизма «Умных много, верных мало». Нахрен новым феодалам умные не нужны. Впрочем, в советские времена подход был таким же. Сначала на должности управленцев ставили преданных делу ленинизма, потом преданных лично кому-то. Никто из власть предержащих не боялся провалить дело, всяк боялся быть преданым недостаточно преданными подчиненными и соратниками. Такой вот грустный каламбур.

— Так что ты, Андрей, говоришь, эти вагоны хуже наших внутризаводских?

— Нет, лучше. Но Лузгин про новые вагоны говорил, вот их и надо покупать.

— Ага, а цены ты на новые видел?

— Нет.

— Вот в том и дело. Этот хлам в десять раз дешевле нового вагона, вложить немного, он еще десяток лет походит. А там или Чермет в горе будет, или уже никакие вагоны ему не понадобятся.

— Ты это на что намекаешь?

— На верную экономическую стратегию, Андрей. Если все бабки на вагоны потратить, нам с тобой на зарплату денег не хватит. Ты готов без зарплаты пару-тройку месяцев посидеть?

— Да ну нахрен! Давай вагоны осматривать. А ты вообще, откуда в них шаришь? Ты ж движенец.

— Сам сказал — я движенец, командир отрасли. Мне положено разбираться во всём. Нас движенцев, как от сиськи отрывают, сразу по всем службам гонять начинают. Ты вот тепловозом управлять умеешь?

— Нет, конечно. Откуда?

— Во. А я…

— А ты типа умеешь?

— Честно говоря, забыл уже. Последний раз пассажирский поезд в тринадцать лет водил.

— Да ладно! Где?

— На детской железной дороге работал машинистом. У нас там тепловозная тяга была.

— А-а-а, это не считается. У вас там инструктор сзади сидел, мне рассказывали.

— Да и пофиг. Давай вагоны отбирать. Вот этот запиши, колеса толстые, балка целая, автосцепка не провисает почти. Не сильно устал вагон.

— А клинья под замену, вон как надрессорная балка опустилась.

— Клинья — это копеечная деталь. Зато года выпуска у литья свежие.

— Убедил, пишу.

— Ты вообще счастлив со всей этой движухи должен быть.

— Это с какого такого?

— А с такого — тебе по-хорошему надо штат расширять, оборудование в депо докупать. Толстеешь, Дорохин, в профессиональном плане. Скоро другана своего Осипова за пояс заткнешь.

— Про это я не подумал. А всё равно от тебя головная боль одна, надо на самом деле слесарей набирать.

С кадрами на Чермете было на самом деле неплохо — уровень зарплат был вполне конкуретноспособным, на завод шли охотно. Тем более, что на железке начались массовые сокращения на фоне хронически низкой зарплаты, и никаких плюшек типа бартерной импортной техники для рабочих. На других предприятиях, которые вовсю акционировались поначалу зарплаты взлетели чуть не до небес, а потом всё стало не здорово. Оказалось, что в одиночку в условиях капитализма предприятию очень тяжело не то, что развиваться, просто выживать. Крупные новые холдинги и еще не развалившиеся старые производственные объединения имели больше инерции не только в плане новаций, но и в плане упадка. Негативные процессы в них нарастали гораздо медленнее. Опять же поддержка банков, да и от государства имелась какая-никакая поддержка.

Чермет в этом плане был где-то посередине, без резких взлетов по оплате, но и без многомесячных невыплат заработанных денежек рабочим. Здесь никто не догадался переводить своих работников на сокращенный рабочий день, как это сделали в системе МПС. Там, как рассказали бывшие коллеги от всех собрали заявления об уменьшении рабочего времени, при этом заставляют работать всю смену. Угнетатели и эксплуататоры в самом классическом виде. Профсоюз? Тот старый профсоюз танцевал под дудку администрации, а с новым независимым профсоюзом локомотивных бригад и примкнувших к нему власти боролись всеми силами. Да и вообще, деятельность нового «белого» профсоюза вызывала много вопросов у Фролова. Начиная с главного — где они берут деньги на свою деятельность? Ну и функционеры новоявленные сильно напоминали председателей комитетов безземельных крестьян. Как и на заре Советской власти, во главе этого профсоюза оказались самые никчемушные машинисты.

Внезапно оказалось, что идея Фролова с подъемом «мертвецов» выстрелила раньше, чем покупка новых вагонов. В депо Чермета уже вовсю приводили купленные старые полувагоны в божеский вид, а новых пока никто не видел. Подковерная борьба по определению кандидатуры приемщика вагонов на «Уралвагонзаводе» неожиданно стала очень бурной и отчаянной. Кандидатом Лузгина был Пётр, а Большов неожиданно развил бурную деятельность за делегирование полномочий Дорохину. Кто-то на планерке пожимал плечами, кто-то поддерживал Большова, первый зам начальника цеха Мошонкин традиционно был вне группировок и кланов. Он демонстративно отстранялся от интриг и был «за производственный процесс». Такое ощущение, что его основной задачей являлся присмотр за пацанами и своевременное информирование верхов о творившихся в железнодорожном цеху безобразиях. Он был настолько незаметен, что все железнодорожники про него чаще всего забывали и вели себя естественно.

В конце концов, когда пришло время согласовывать приёмку и поставку первой партии в полста вагонов, Лузгин закончил разводить демократию и принял единоличное решение:

— Короче. В Нижний Тагил полетит Фролов. Я так понял, что в вагонном хозяйстве он разбирается на достаточном уровне, а опыт и авторитет у него выше. Начнут партнеры по бизнесу разводить или нагибать, он не прогнется.

— А я что, прогнусь?

— Ты не разрулишь. Просто не хватит опыта ведения переговоров на том уровне. Подрасти еще немного. Пётр, я на тебя надеюсь, в заводоуправлении тебя еще подинструктируют, расскажут расклады. От кемеровских кто-то тоже поедет, но у него будут свои вопросы, вся техническая часть на тебе.

Но до даты приёмки была еще неделя, а пока жизнь шла своим чередом. И оказалось, что шикарный стол был только первой ласточкой в череде ништяков, пролившихся на цех. В один из дней Фролов пришел в кабинет начальника и увидел на столе сероватые параллелепипеды такой знакомой формы, что аж в сердце почему-то защемило. Так выглядело будущее, Пётр это знал. Еще и запах, ничем не сравнимый запах новой электроники стимулировал центры удовольствия в его мозгу. Пожалуй, лучше новой аппаратуры пахнет только новая кожаная обувь, особенно дорогая, особенно, когда её много.

— Смотри, чего нам выделили. Сказали, осваивайте новую технику, а как осваивать, не сказали. Ты чего-нибудь в компьютерах шаришь?

— Не то слово, товарищ начальник. Я разве не рассказывал, что на Сортировке организовал и вел школу компьютерной грамотности?

— Так это небось у вас «Роботроны» ГДРовские были.

— Ты если на Ладе гонял, потом сможешь на Форде ездить?

— Блин, ну ты спросил! Какая разница, на чём ездить.

— Вот и я о том же. На МС-Досе работал, в чем угодно потом работать сможешь. Главное, логику машинную понимать.

— Ты сейчас про что говорил?

— Забей. Научу вас работать, тут такие возможности открываются, охренеете. Если комп 386-й. Тебе новьё подогнали или шлак?

— Обижаешь, Пётр. Как всем конкретным пацанам, нормальный аппарат выделили. Так сказали, во всяком случае.

Пока шёл разговор, руки Фролова уже делали то, что откуда-то знали. Вспарывали ножом упаковку, разбирали кабели, что-то во что-то втыкали. Потом Лузгин был послан под стол:

— Сиди там, как скажу, воткнешь вилку в розетку. Заору — сразу выдернешь.

— А точно так нужно подключать компьютер? Ты уверен?

— Сто процентов! Сидишь? Втыкай!

Фролов нарочно драматизировал процесс подачи питания, на самом деле он был уверен в своих руках. Эти штуковины прекрасно знали, что к чему подключать, на что нажимать. Они даже с клавиатурой были знакомы как с родной перчаткой. Пётр давно уже устал удивляться тому, что текст на клавиатуре он набирает девятью пальцами. В процессе не участвовал только большой палец правой руки.

— Ага, включилась. Из хорошего — комп работает.

— А из плохого? — раздалось из-под стола.

— Вылезай уже, хрен ли застрял там. Из плохого — у нас тут хрень синяя предустановлена, под названием «Нортон-Коммандер».

— А что нам надо?

— А нам надо «Виндовс», «Эксель», «Ворд»… Короче, я куплю пиратские программы и установлю. Чтоб вы в «Лексиконе» не начали работать, не дай бог.

— Не знаю, что это такое, но в твоих устах звучит как что-то неприличное.

— По большому счету, так и есть. По сравнению с Вордом другие программы как печатная машинка.

— А что плохого в печатной машинке? Вон у нас в конторе Замакова работает на ней, никто не жалуется.