Изгиб грани

Глава 13

Наш путь по-прежнему лежал между горной грядой и болотистым Жёлтым озером. Мы решили двигаться вдоль ровного берега, поскольку там не громоздились скальные выступы и каменные осыпи, за которыми могла поджидать засада.

В тот день позади остались вёрст 50 с гаком. На другой день мы, наконец-то, выбрались из проклятого коридора и, как одержимые попёрли вперёд, стараясь наверстать упущенное. К вечеру местность стала понижаться. Впереди поднялся тропический лес со всеми его непременными признаками: сырой болотистой почвой, непролазным подлеском из папоротников и фикусов, заросшим лишайниками валежником, и сплошь покрытыми лианами и эпифитами деревьями.

Перед тем, как влезть в первозданные джунгли, я предложил Сину передохнуть и разведать окрестности. Лихур ушёл в поиск, а мы, усевшись в кружок, озабоченно призадумались, поскрёбывая заросшие подбородки. Все отлично понимали, что ходьба по джунглям, наихудший вид путешествий, когда во влажной жаре приходится буквально прорубаться через заболоченные заросли, кишащие змеями, ядовитыми пауками, мелкими и крупными хищниками.

Настроение слегка приподнялось после возвращения Лихура, сообщившего, что неподалёку протекает широкий ручей, каменистое дно которого вполне пригодно для движения. Поскольку все здешние воды, так или иначе, впадают в Конго, мы собрали манатки и уже через час шагали по дну большого ручья, несущего мутную воду на запад.

Два дня движения по колено в воде слились в сплошной кошмар, густо замешанный на невыносимой духоте, шныряющих небольших крокодилах, змеях и тучахгнуса, который, спасибо фибулам, вился в отдалении. Я никогда не думал, что путешествие по джунглям так трудно и опасно. Не проходило и пяти минут, как кто-нибудь криком или знаком не предупреждал о вылезающих либо из воды, либо из зарослей всевозможных пресмыкающихся и гадах, среди которых частенько попадались ядовитые змеи и удавы. Нам реально повезло, что никто не испытал остроту их смертоносных зубов или силу объятий. Но это не относилось к неосторожной молодой мартышке, которая на наших глазах угодила в кольца огромного питона и вскоре оказалась в его утробе.

Испытывая постоянную опасность, и мучительно страдая от невозможности нормально отдохнуть из-за избытка воды и истошных воплей обитателей джунглей, на третий день пути мы вышли на небольшое открытое пространство, где сливались два притока.

Выбравшись на твёрдую почву, я в бессилии рухнул на землю, и с полчаса неподвижно лежал на спине, наслаждаясь синим небом и лёгким ветерком.

Немного переведя дух, мы наскоро разбили лагерь, перекусили, и после недолгого спора решили дальше сплавляться на плоту. Обсудив детали, мы без промедления занялись судостроением. Акти принялся махать огромным топором, а все остальные взялись за тесаки. Не смотря на то, что все работали, как одержимые, прошли сутки, прежде чем на воде закачалась уродливая конструкция в три наката, воплотившая известную поговорку: старайся делать хорошо, плохо само получится. Эта кое-как соединённая куча дров с торчащим сзади рулевым веслом выглядела весьма подозрительно, и я сильно сомневался в её надёжности. И хотя Лихур гарантировал качество крепления, единственным убедительным аргументом был прочный трос, который после скандала, ворча и ругаясь, пожертвовал Рахур для стяжки нижнего наката. Испытание свелось к тому, что мы всей толпой забрались на плот и минут пять активно по нему перемещались, стараясь всё-таки не делать резких движений. Плот скрипел и шевелился под ногами, но выдержал всю команду. Слегка попрыгав и покачав сооружение, мы сочли проверку достаточной. На другой день, накидав сверху ветки, а на них толстый слой травы, мы погрузили имущество и отчалили от берега.

Промеры шестом показали, что глубина на стремнине не превышала полутора метров, что само по себе нас обрадовало, ведь даже при полном крушении нужно очень сильно постараться, чтобы утонуть в этой речке.

Первые часы плавания мы опасливо прислушивались к скрипам брёвен, но постепенно они плотно улеглись, и мы стали уверенно перемещаться на ограниченном пространстве. В конце концов, мы устроились почти с комфортом, укрывшись от палящего солнца под растянутыми на шестах плащами.

Петляя среди густых зарослей, река медленно понесла нашу конструкцию на запад. Счастливые оттого что не нужно тащиться на своих двоих, мы взялись по очереди управлять плотом при помощи шестов и не скрывали искреннего удовольствия, что обладаем таким замечательным средством передвижения.

Пока мы осваивались на ограниченном пространстве, река опять втянулась в сплошные джунгли. Поток нёс плот между высоких стен, состоящих из переплетений стволов, веток, лиан и висящих в воздухе корней, в которых кипела жизнь, и постоянно кто-то кого-то ел. Но даже те края тропического леса, которые мы видели со стороны воды, были прекрасны. В вершинах деревьев шелестел лёгкий ветерок, шевеля сочную зелень, среди которой на фоне ярко голубого неба пестрели пятна красных, розовых и белых соцветий. Оттуда ветерок доносил густой пьянящий цветочный аромат. На некоторых деревьях, усыпанных какими-то плодами, паслись вездесущие мартышки. В среднем ярусе растения выглядели иначе. Здесь преобладали лианы и растения-паразиты эпифиты, среди которых преобладали бромелии и фикусы-удушители. Внизу же царил полумрак, в котором среди переплетённых корней, сплошь заросшего лишайником валежника и редких крупных, причудливо изрезанных листьев изредка попадались огромные яркие цветы, распространяющие жуткое зловоние.

Я не уставал глазеть по сторонам, и, стараясь не пропустить фантастические виды, раз за разом нажимал на кнопку фотокамеры. Мои друзья сначала ворчали, когда я крутился вокруг них, выбирая наилучший ракурс для портретов. Но потом они поняли, что от меня не отвязаться, и смирились. Появилась уйма свободного времени, и я без устали рассказывал ребятам о своём мире и выспрашивал их о мире, в который так неосторожно угодил.

В первый же день пути по воде за спиной остались не меньше трёх десятков километров. Переночевав на ровной песчаной косе, мы продолжили путешествие, и река медленно понесла плот дальше на закат.

С обеих сторон в реку впадали большие и маленькие притоки, и на третий день пути она настолько расширилась и углубилась, что шесты перестали доставать до дна. Течение усилилось, плот понесло по стремнине, а нам оставалось лишь ворочать рулём и иногда на крутых поворотах подгребать шестами, как вёслами.

После очередной излучины я заметил, что река ещё больше расширилась и успокоилась, а местность начала меняться. Справа сплошной лес поредел, превратившись в отдельные рощи, а заросли тут и там рассекли большие луговины. За прибрежной растительностью вдали стали просматриваться луга с отдельно стоящими баобабами, куртинами акации и бассии. По всем признакам, мы добрались до африканской степи – саванны, вернее – до её лесной окраины. Мои предположения подтвердили показавшиеся среди кустарников головы жирафов и пасущееся вблизи воды небольшое стадо слонов. И, хотя левый берег всё ещё сплошь покрывал тропический лес, я понял, что скоро откроется простор, и самый трудный участок пути остался позади.

Действительно, на другой день справа открылась настоящая саванна с густой слоновьей травой выше человеческого роста, зарослями дикой спаржи, алое, низких кустарников и каких-то высоких цветущих растений. Среди них разгуливали стада саблерогих антилоп и стайки косуль, и изредка в траве мелькали спины львов и гепардов.

Невольно вспоминая всё, что я знал об Африке, я поразился невероятному изобилию жизни. Насколько я знал, эти места в моё время выглядели куда как скромнее и не имели такой богатой растительности и фауны, превратившись в полупустыню. Искренне наслаждаясь зрелищем бескрайней зелёной саванны с одной стороны, и тропического леса – с другой, я во все глаза разглядывал первозданную планету, которую мы навсегда потеряли. Друзья не понимали моего непреходящего интереса к местной природе, и, пожимая плечами в ответ на восторженные замечания, продолжали спокойно заниматься своими делами.

Река становилась всё полноводнее и шире. Спокойный плеск воды, лёгкий ветерок и плавное движение поневоле расслабляли. Мои спутники либо дремали под навесом, либо глазели по сторонам, либо вяло переговаривались. Слегка пошевеливая рулевым веслом, Сагни тоже задумался и не заметил, что на излучине течение начало сносить плот на мелководье. Я не сразу сообразил, что мы слишком приблизились к заросшему тростником и папирусом правому берегу, а, когда сообразил, то понял, что на этом наше путешествие может и закончиться.

Дело в том, что коварная река прямиком понесла нас на большое стадо гиппопотамов. Немногие из них топтались у кромки воды, а большинство сидело в реке, высунув на поверхность только носы, глаза и уши. Этот эпизод мог бы стать забавным, если бы не оказался смертельно опасным. Зная из книг об истеричной ярости бегемотов, я не на шутку перепугался и заорал, чтобы все навалились на вёсло и шесты и помогли Сагни, как можно быстрее отплыть подальше от опасного места.

Ребята бросились к шестам. Плот развернулся и начал медленно отдаляться от берега. Но поздно! Нас заметил огромный самец, и, вздымая перед собой стену воды, бросился в нашу сторону. Он двигался намного быстрее, чем я думал, буквально, как торпедный катер!

– Хватайте вещи, оружие! Держитесь крепче! – едва я успел крикнуть, и тут же плот сотряс сильнейший удар. Несколько связок лопнуло, и от плота отделились крайние брёвна второго и третьего наката. Ребята успели уцепиться, кто за что смог, и только стоящий у рулевого весла Сагни шумно свалился за борт, но тут же вскарабкался обратно. От отчаяния я заорал так, что заложило мои собственные уши:

– Рахур, … твою мать!! Хватай «зеркало», … твою мать!! Убей эту тварь, … его мать!!!

Оставшийся без управления плот медленно крутился на течении, представляя отличную мишень для злобного самца, который, сверкая глазками, явно готовился к новому нападению. И точно! Тёмное туловище поднялось над водой, бегемот разинул полутораметровую пасть, и, гоня перед собой волну, опять бросился на плот.

И тут я увидел, что такое «дымящееся зеркало». В центре розовой пасти вдруг возникло серо-бурое облачко, огромное тело подскочило вверх, и в спине ниже лопаток появилось овальное отверстие, из которого вырвалась плотная струя дыма, и одновременно раздался басовитый звук «бум-м». В доли секунды тело бегемота пронзила дыра размером с теннисный мяч. Мёртвое животное скрылось под водой, но перед этим по инерции крепко вдарило по растрёпанному плоту, и одновременно до нас донеслась омерзительная вонь.

С выпученными от напряжения глазами на краю плота стоял Рахур и держал в вытянутой правой руке дымящуюся трубку «зеркала», в которой отсутствовала передняя часть.

– Успел… я… кажется… – прохрипел Рахур, и в этот миг плот начал разваливаться. Похватав кое-какие вещи и оружие, мои спутники с воплями посыпались в воду, а по течению медленно потянулась цепочка брёвен и клочья подстилки. Я вынырнул из-под остатков плота и, с трудом удерживая копьё и сумку, крепко вцепился в одно из плавающих рядом брёвен. Стадо гиппопотамов осталось позади, но я увидел, что по реке вблизи места нашего крушения плывут не только брёвна.