Бро

Глава 15

Воскресенье, 10 сентября. День

Прага, набережная Масарика

Зрительный зал Народного театра гудел взволнованно и зло, ропот толпы то нарастал, то слабел. Голоса сливались в общий заполошный гвалт, но его частенько прорезали людские крики, словно спицы, прокалывавшие клубок пряжи.

В ложе я сидел один, вернее, вдвоем со «светкой», и ждал. Марлен занял ложу на том же ярусе, только ближе к середине, а вот мне больше нравилось тулиться в сторонке. Вся сцена, ярко освещенная софитами, лежала передо мной. Ее суматошно пересекали функционеры, испуганные и озабоченные, а по оркестровой яме бродил пьяный дирижер в рваном фраке.

«А народу-то…»

Горожан набилось, как селедок в бочку, но видно сразу — люди забрели сюда не за театральными восторгами, а за ответами. Измученные смутным временем, они искали хоть какую-то твердь под ногами, поэтому и пришли на спектакль одного актера, желая услышать монолог Дубчека. Остальные — так, подтанцовка.

Я усмехнулся. Обмочившиеся со страху либералы хватались за привычные спасательные круги. Наверное, болтунишек успокаивали народные массы, внимавшие их речам. А вот Людвиг Свобода оказался умнее — генерал мотается по всей стране, собирая своих, зачищая чужих, и чехословаки, натерпевшиеся бесчинств, обеими руками голосовали за безопасность. Не за обещанную свободу, а за реального Свободу. Гопа Дубчека мешает генералу? Тем хуже для гопы…

Я раздраженно почесал шею — серая форма бойца рабочей милиции оказалась не слишком удобной, зато скрывала, как мантия-невидимка. На нас с Марленом смотрели с опаской, старались обойти и прошмыгнуть мимо, но ни малейших подозрений никто не испытывал. Мы с бро являлись частью тревожного фона…

Галдеж кратно усилился — на сцену выбралась жалкая стайка реформаторов. К трибуне, обтянутой трехцветным флагом, зашагал Дубчек — и хорошо смазанный механизм легонько клацнул, досылая патрон. Мементо мори…

«Перестройщик» залопотал по-чешски, и его глуповатое, некрасивое лицо вплыло в перекрестье прицела. В этот момент я был единственным в мире, кто знал — пан Дубчек доживает последние секунды. В моей памяти пронеслись кадры минувших дней, словно быстро прокрученное кино…

…Татры всё понижались, пока не сгладились в низину.

— Разбежались, попрятались… — беззлобно бурчал Марлен. — «Моя хата с краю, ничего не знаю!» Узнаете…

Мы проезжали через какой-то мелкий поселок, нанизанный на шоссе, как шашлык на шампур. Никого. Народ, как вымело. Двери заперты, шторы в окнах задернуты…

Ближе к Брно угроза, витавшая в воздухе, материализовалась полнее. Стеклянные витрины придорожного «Тузика» рассыпались сверкающим крошевом, туда-сюда шныряли неясные личности с набитыми мешками. Напротив разгромленной заправки чадно дымила «Волга», с едва различимыми буквами «VB» на искореженной, обгорелой дверце.

— Девчонки, — обронил я, — пистолеты держите при себе. А то…

— Понятно, — перебила меня Маришка. — У нас и автомат под рукой, не волнуйся!

— Скоро всё кончится, — пробормотал я. — Надеюсь…

— Неужели это мы заварили такую кашу… — раздумчиво вымолвил бро.

— Знаешь, почему в «Пражскую весну» всё прошло более-менее тихо? Наши загодя вызнали все склады и схроны, не дали боевикам вооружиться, как следует. А тут… Тут же ничего не готово!

— Если полыхнет гражданская… — помрачнел Марлен.

— Не полыхнет, — буркнул я. — Генерал Свобода наших тоже не очень-то любит, но ему деваться некуда. Думаешь, он сам не понимает, куда всё идет? Придется ему спрятать свой гонор… в одно место, и звать русских на подмогу, чтобы не пролить большой крови. — Покусав губу, я добавил: — Нужно ему помочь, хоть немного.

— Убрать недобитков? — уловил мою идею бро.

— Ну, да! Конкурентов, вроде Дубчека или Новотного! Лишим чехов выбора. Оппозиция грызется — отлично! Лидеров у нее, считай, нет. Так только, провокаторы мелкие, вроде Навального. Немного дурачья за такими пойдет, конечно, да и хрен с ними…

— Я по радио слышала, — неуверенно вступила Алена. — Дубчек в Праге сейчас, призывает на митинг в воскресенье. Ну, там, все свободолюбивые силы… продемонстрируем народное единство…

— Мы обязательно выступим на митинге! — хищно улыбнулся Марлен.

— Переодеться нам надо… — задумался я. — В силовиков!

— «ВБ»? «Вежейна безпечност»?

— Лучше «ЛМ», «Людова милице»! Никто не прицепится!

— Действуем по вновь утвержденному плану! — воскликнул Осокин, пародируя Лёлика…

…Я плавно надавил на спуск. Винтовка дернулась в руках, но резкий грохот выстрела показался мне не таким уж и громким. Пуля вошла Дубчеку между правым глазом и ухом, окатывая приближенных малоприятным фонтанчиком крови и серого вещества.

«Мозги не отстирываются…» — мелькнуло в голове.

Марлен тут же открыл огонь, положив Рихту и еще какого-то пузана.

Мы с бро распределили роли заранее. Главная мишень — моя; Марлен ликвидирует, кого успеет, лишь бы напугать «зрителей». Под людскую панику проще всего уйти.

Я отступил к дверям ложи, забросив винтовку на плечо, и спокойно вышел в коридор. Зал за спиной взрывался воплями, аж позолота слезала. Народ ломился в двери, а однопартийцы Дубчека порскнули в стороны, словно тараканы, когда входишь в загаженную кухню и включаешь свет.

Какой-то дурак, видимо, пытаясь образумить толпу, пустил очередь в потолок, сбивая хрустальные висюльки с люстр, и люди вовсе обезумели. Двери затрещали под напором воющей биомассы, ползучей человечьей икры…

Что творилось в фойе, не знаю — я строевым шагом проследовал к запасному выходу, где нас с Марленом поджидал «Лендровер». За рулем сидела Аленка.

Она радостно улыбнулась мне, но все еще с тревогой в глазах. Марлен не заставил себя ждать — бросил «светку» в открытый багажник, и юркнул на переднее сиденье. Мне оставалось захлопнуть заднюю дверцу, да присоседиться к Марине. Девушка прижалась — и стало хорошо.

— Трогай! — велел бро, и джип рванул с места.

Там же, позже

Поплутав вкругаля по переулкам, Алена снова вывернула на берег Влтавы, и как будто подгадала — на углу, где устроилось агентство «Интурист», бесновалась молодежная банда, скандируя: «Русска просата! Русска просата!»

— Тормози, Аленка… — обронил я, нащупывая автомат. Это каких же «русских свиней» приметала юная мразота?

У троих в руках ружья или винтовки, не разобрать, а двое будто позируют для журнала — приняв академические позы с автоматами наперевес. Витрина, как водится, сверкала «стразами» на асфальте. За расколоченной дверью виднелись чьи-то ноги, судя по всему, убитого мужчины — один из «модельных» полуботинок слетел, демонстрируя носок в красно-белую полоску.

— Выйет по едном! — сурово, хоть и срываясь на фальцет, скомандовал лохматый автоматчик, и грозно нахмурил брови.

В проеме стальной рамы, оскаленной шипастыми стеклами, показалась девушка в синем платье, бледная и растрепанная.

— Руце нагору!

Интуристовская агентесса подняла руки, словно демонстрируя изящную фигурку, и второй чмошник с «калашом», по контрасту с первым — коротко стриженный, приказал, отчетливо чмокнув:

— Шаты задари![1]

Девушка мучительно покраснела, и тут показалась ее подруга. Тоже бледная, но решительная, она тискала обеими руками маленький дамский «браунинг».

— Вон отсюда! — тонко прокричала она по-русски. — Вы уже двоих убили, вам мало?! — ствол задрожал, как и голос: — Сволочи! Какие же вы сволочи!

Я не стал дожидаться неминуемого, и вышел из джипа, подхватывая «взор».

— Отходьте збране![2] — рявкнул, вздергивая автомат.

Надо было стрелять без предупреждения, но интеллигентская натура подвела. От смерти меня уберегла неопытность «хунвэйбинов» — лохматый извернулся, с перепугу полоснув очередью поверх моей глупой головы.

А вот я не промазал — пули вколачивались в куртки и стеганки, выбивая пыль. Треснул выстрел из «браунинга», сыпанула очередь из автомата бро.

— Залезайте! — крикнул я, махнув девушкам.

— Наши! — возликовала агентесса в синем. — Ура!

Мне достался жаркий поцелуй, я ухмыльнулся сияющим глазам, и галантно открыл дверцу.

— Аленка…

— Поняла, поняла!

Пани Осокина живо освободила место водителя, и втиснулась на заднее сиденье.

— Все влезли?

— Все!

Я разогнал машину и повел ее прочь из города. В каменных теснинах слишком много ловушек. Нам повезло, что схлестнулись с юнцами, а будь на их месте настоящие бандосы?

— Урок выучил? — наметил усмешку Марлен.

— Выучил… — проворчал я. — Сначала стрелять, а уже потом разговаривать.

— До чего ж ты мудр! — восхитился бро. — Садись, «пять»!