41 - 58 Хроника иной войны

* * *

Доклады об этом самолёте изводили Гудериана. Свистящий звук его двигателей он и сам не единожды слышал, поэтому обозвал его «Свистком».

Впервые он появился над войсками 2-й Танковой группы именно в тот день, когда «ролики» «Быстроногого Гейнца», на сутки раньше остальных германских сил, возобновили наступление на Москву. Промчался на высоте около пяти километров, оставив позади истребители, попытавшиеся его перехватить, а спустя два часа по месту сосредоточения танков 11-й танковой дивизии, получившей приказ продвигаться в направлении Севска, совершили авианалёт русские бомбардировщики. Не нужно было иметь звание генерал-полковника танковых войск, чтобы понять, что это разведчик, по результатам полёта которого большевики и выслали бомбардировочный авиаполк.

Потери оказались незначительными, поскольку русские бомбили с достаточно большой высоты, по площадям, но они, доннер-веттер, были! В дополнение к тем, что дивизия понесла, пытаясь прорвать оборону противника, сильно насыщенную противотанковыми средствами.

Вообще, в сравнении с июньским прорывом к Минску, Советы сумели обеспечить войска огромным количеством противотанковых орудий и ружей. Это командующий Танковой группы почувствовал ещё во время её разворота на юг с целью отсечь Юго-Западный фронт. Но тогда те же самые ружья, с калибром пули почти полтора сантиметра, всё же встречались намного реже, чем здесь, на московском направлении. По мнению старого танкиста, не самое эффективное средство для борьбы с его «роликами», но, тем не менее, наносящее урон. Особенно — при сосредоточенном огне четырёх-пяти единиц по одной боевой машине. Особенно — после того, как часть немецких танков в дивизиях пришлось заменить трофейными русскими. И хотя Гудериан внимательно следил, чтобы в состав подчинённых ему боевых подразделений включали лишь БТ, Т-34 и «Клим Ворошилов», в целом устойчивость Группы к этому примитивному средству борьбы с «бронёй» ухудшилась. Конечно, против единичных Т-34 и совсем уж редких КВ, противотанковый ружья были бессильны, а вот БТ стали для них просто лакомой мишенью.

Впрочем, речь вовсе не о примитивизме отдельных видов русских средств ПТО, а о том самом самолёте-«Свистке».

Едва 6 ноября из войск доложили о его появлении над 11-й танковой, заканчивающей проламывать оборону 10-й русской армии, как Гудериан потребовал послать на его перехват лучшую истребительную эскадрилью из числа поддерживающих его действия сил Люфтваффе. Но снова тщетно: «Свисток», словно предугадав возможность перехвата, изменил курс, заставил «Мессершмиты» погнаться за ним, а потом, уведя их в сторону, вернулся и спокойно снял то, что ему требовалось.

Как ни удивительно, но он «свистел» в небе и на следующий день, когда установилась нелётная погода, и ни один другой самолёт, ни русский, ни германский, не поднялся в воздух. Сложно сказать, каким колдовством чёртов разведчик сумел что-то разглядеть из-за облаков, но прорвавшаяся в районе Рыльска во вражеские тылы танковая рота нарвалась на срочно переброшенную (как показала последующая расшифровка радиоперехвата) наперерез ей танковую маневренную группу и была уничтожена почти полностью.

Вообще наступление проходило очень тяжело, даже в сравнении с «броском на юг». И дело было не только в усилившейся противотанковой обороне большевиков. За время проливных дождей и непролазной грязи, которое русские называют словом «распутица», они успели построить массу оборонительных укреплений на большую глубину своего фронта. От бесчисленных рядов траншей, соединённых между собой ходами сообщений, и пулемётных дзотов, до бетонных ДОТов и так называемых «бронированных огневых точек», представляющих собой выработавшие моторесурс или получившие фатальные повреждения двигателей или трансмиссии танки, зарытые в землю по самую башню. Не установленные в капониры, а именно зарытые. Замёрзшая земля делала их почти неуязвимыми для артиллерийских снарядов и авиабомб. А в качестве защиты от бронебойных снарядов башни БОТов обливали слоем бетона, толщиной от 10 до 20 сантиметров. В результате башню даже БТ или Т-26 было невозможно пробить ничем, кроме выставленной на прямую наводку дивизионной гаубицы или зенитки «ахт-ахт». Да и то — не с первого попадания. Пара таких БОТов, установленных на склоне холмов, была способна задержать танковую роту на пару часов.

Массу неприятностей доставляли минные поля, устроенные не только перед первой линией, но и в глубине обороны. Причём, у русских появились мины, реагирующие не только на наехавшие на неё колесо или гусеницу, но и совершенно новый для противника вид мин, противоднищевые. Круглая жестяная банка, залитая взрывчаткой, из взрывателя которой торчит тоненький прутик, неотличимый от былинки высокой травы. Танк, бронетранспортёр или автомобиль, проезжая над такой миной, отклоняет её днищем или, в случаях с колёсной техникой, передней осью, после чего следует взрыв. И если после наезда гусеницей танк можно отремонтировать, то после взрыва под днищем он годится лишь на запчасти. Если не выгорел после взрыва.

Невероятно примитивная конструкция из трёх соединённых между собой клёпкой или сваркой кусков старых рельсов, которую можно собрать в любой механической мастерской (и русские собирают их даже не тысячами, а десятками тысяч), превращает наехавший на неё танк в беспомощного кита, выброшенного на берег. Линия из таких заграждений, выставленная на пути танков, задерживает их надолго, поскольку эти «ежи», соединённые между собой обрывками даже ржавых тросов, невозможно сдвинуть без использования сварки или обстрела из гаубиц. Да что там говорить о стальных конструкциях, если лесные дороги они перегораживают, сваливая в одном направлении (навстречу противнику) деревья? Пробиться через такой завал несложно (если он не заминирован и не прикрыт оставленной при отходе засадой), но на это тратится самый дорогой на войне ресурс — время.

Но не только из-за этого 2-я Танковая группа к 3 декабря, почти за месяц, сумела выйти лишь к Белёву, Дубне и Волово. Причём, охваченные, было, южнее Брянска 3-я и 13-я русские армии с лёгкостью вырвались из котла. Буквально с первых дней наступления её правый фланг постоянно подвергается контрударам со стороны пополненной после августовских боёв 40-й армии генерал-лейтенанта Подласа. Вплоть до того, что Гудериану уже дважды приходилось разворачивать правофланговый 48-й моторизованный корпус, чтобы отразить атаки русских, поскольку 35-й армейский корпус не выдерживал этих ударов.

И эти неудачи генерал-полковник тоже связывает с проклятым «Свистком». Может быть, кому-то это покажется паранойей, но подвижные русские соединения после его полётов в районе Курска всегда бьют по самым уязвимым местам в обороне 35-го корпуса.

Впрочем, наступление развивается совсем не так, как планировалось, не только на вспомогательном южном участке Гудериана. Гот, которому фюрер решил отдать лавры генерала, первым ворвавшегося в Москву (ему до логова большевиков ближе всего), увяз в боях на ближайших подступах к Волоколамску и Можайску. Пожалуй, из-за того, что Готу пришлось отвлечь часть сил, чтобы ликвидировать попавшие в окружение восточнее Вязьмы остатки 20-й и 32-й армий. Как и Гёпнеру, переброшенному с Ленинградского направления ради увеличения численности задействованных в решающем наступлении танковых сил. Уже неделю 56-й и 46-й танковые корпуса, 7-й, 8-й и 9-й армейские корпуса, вместо натиска на Москву, вынуждены сражаться на внутреннем кольце окружения. В итоге танковый кулак Гёпнера застрял в лесах возле Медыни.

У двух танковых дивизий Группы Клейста, переброшенных с Украины, успехов тоже меньше, чем хотелось бы. Да, они взяли Калугу, но пока так и не дошли до Тарусы. Причина — чрезвычайно высокая насыщенность войск противника противотанковыми средствами и неудобная для танковых ударов лесистая местность. И, разумеется, фанатически упорное сопротивление русских, на которое жалуются буквально все генералы, участвующие в операции «Тайфун».

Кстати, на осторожные вопросы о полётах над расположением их войск двухмоторных реактивных самолётов-разведчиков, практически все отвечают утвердительно. Значит, у Гудериана, связывающего многие неприятности именно со «Свистуном», всё-таки не паранойя.

Фрагмент 25