Противостояние I

Глава 3. Телефонный разговор

После ужина, во время которого дочь отчиталась о своём походе в мединститут, Николай Васильевич ещё раз внимательно рассмотрел её ставшую чистой правую руку, коротко поблагодарил мать за ужин и сказал, что ему нужно сделать пару звонков. После этого ушёл в свой кабинет и плотно затворил за собой дверь.

***

Подняла трубку какая-то девушка. Попросил её пригласить к телефону мать. Из личного дела Колокольцевой было известно, что у неё имеются три дочки. Две родных и одна приёмная. Старшая из родных и приёмная дочери живут вместе с нею. Где живёт младшая — неизвестно. В деле об этом сведений нет.

Ждать пришлось довольно долго. Никак не меньше двух минут. В ванной она что ли? Наконец, трубку взяли.

— Алло?... Здесь Колокольцева. Представьтесь, пожалуйста...

Постарался, чтобы голос звучал максимально мягко. Многие жалуются, что голос у него грубый и звучит, как команда, даже тогда, когда обращается к человеку с просьбой.

— Здравствуйте, Марина Михайловна! С вами говорит Ненашев Николай Васильевич. Мы как-то встречались на бюро в обкоме партии. Помните? По-моему, это в сентябре было...

— Да, я вас помню, Николай Васильевич... — спокойно ответила собеседница. — Здравствуйте! Что-нибудь случилось?

— Можно сказать и так. Не могли бы мы встретиться?

— Сегодня?

— Да, желательно сегодня. Я понимаю, что уже поздновато, но...

— Ну хорошо... — это прозвучало с некоторой задержкой. — Не могли бы вы в двух словах пояснить, о чём пойдёт речь? Если это как-то связано со строительством НИИ, то...

— Нет, нет! Разговор пойдёт о вашем подопечном! — прервал он её. — Саша сегодня встречался с моей дочерью. Хотелось бы обсудить это и вообще немного поговорить о нём самом и о его планах на будущее. Здесь я выступаю, скорее, в роли обеспокоенного родителя, но некоторые моменты тревожат меня и как руководителя области.

— Понятно... — вздохнула трубка. — Хотя свою встречу с вашей дочерью он описывал мне несколько иначе. Это ведь Вера искала с ним встречи, не так ли? Сама нашла его в институте... Напрасно тревожитесь, Николай Васильевич! Насколько я поняла, она привлекла его внимание только как интересный клинический случай. Мы буквально час назад за ужином обсуждали сделанное им ей предложение. Признаюсь, мне самой тоже было бы интересно поприсутствовать при этом.

— То есть... — осторожно начал он, — вы хотите сказать, что, делая моей дочери это предложение, Саша уже знал, кто у неё отец?

— Разумеется знал! Он знал об этом ещё вчера утром, когда ваша дочь в компании своих друзей пришла на берег Ангары, чтобы проследить за ним.

— Не проследить, а...

— Не важно, как вы это называете! — перебила она его. — Важно, как он это воспринял. Ребята пришли туда, влекомые своим любопытством. И именно для того, чтобы понаблюдать за ним!... — она сделала короткую паузу и продолжила, — Ну да ладно! Я понимаю, Николай Васильевич, что вас встревожило. Мы с ним ещё вчера это обсудили. Хоть он и остался недоволен, но согласился с моими аргументами и пообещал, что перенесёт свои купания и подводную охоту в какое-нибудь другое, менее людное место. Больше никто из горожан не увидит, как он плавает!

— А не может он вовсе отказаться от своих... э-э-э... фокусов? В любой момент меня могут спросить о его поведении. Что прикажете отвечать? Причём, запрос придёт с такого верха, что я...

— Можете не пользоваться эзоповым языком... — насмешливо ответила Марина Михайловна. — Ваш телефон не прослушивается, потому что вы входите в один хитрый список должностных лиц, а мой телефон не прослушивается по другой причине, но причина эта не менее веская... Совсем отказаться, говорите?

— Да, совсем! Неужели это так трудно? Когда меня информировали о вашем прибытии сюда, мне было обещано, что ваш подопечный будет вести себя, как обычный человек. Ну вы понимаете, о чём я...

Его собеседница хмыкнула:

— Чтобы понять, сложно это ему или легко, нужно, наверное, оказаться в его шкуре. Для него все эти фокусы и чудеса давно стали обыденностью и частью его естества. Вот вам, к примеру, легко было бы с сегодняшнего дня начать дышать в два раза реже? Или в два раза чаще? Даже если вас об этом кто-нибудь настойчиво просит? Не легко. Очень не легко. Так и ему трудно пройти мимо, если он видит, что человек страдает, а он в состоянии ему помочь. Помощь людям я только в качестве примера взяла. Есть много такого, что ему гораздо проще и быстрее сделать по-своему, а не так, как мы с вами это привыкли делать. Он и делает, но старается при этом не привлекать к себе... к нам внимания. Его купания в Ангаре и подводная охота, пожалуй, единственное исключение из этого правила...

Она сделала короткую паузу, а когда продолжила, тон её сделался более напористым.

— А что вас, собственно, беспокоит? Ангелы в церквях у вас не летают? Не летают! А могли бы. Я, к примеру, их пару раз видела. С некоторыми даже успела познакомиться. Медведи и тигры говорящие по улицам не разгуливают? Нет, не разгуливают! Слепые не прозревают! Безногие не бросают свои костыли и не пускаются в пляс! Что именно вызывает ваше недовольство, Николай Васильевич? Мы ведём себя тихо и скромно, но совсем не шевелиться и не дышать мы тоже не можем! Даже из большого уважения к вам!

Последнее прозвучало не столько агрессивно, сколько насмешливо. Николай Васильевич недовольно нахмурился. Не привык он к тому, что рядовые руководители предприятий могут дерзко разговаривать с партией! Впрочем, не такая уж она и рядовая эта Колокольцева. Помни о тех, кто за ней стоит. Нужно сдерживаться.

— Всё это так, Марина Михайловна, но мне вот докладывают, что в народе слушок о некоем Спасителе пошёл. Якобы он к нам в город перебрался. Смешно, правда?... И что вы прикажете с этими слухами делать?

— Ничего не прикажу. Могу посоветовать усилить антирелигиозную пропаганду. У вас в обкоме, в горкомах и райкомах партии десятки освобождённых инструкторов от безделья киснут. Это их работа, между прочим! Они за это деньги получают! Привлеките к этой работе и комсомольские организации. Начиная также с районного звена. Они, на мой взгляд, в последнее время на месте топтаться начали. Не забудьте про радио, телевиденье и прессу. У вас, Николай Васильевич, в руках такой мощный пропагандистский аппарат сосредоточен, что я вообще не понимаю ваших опасений! Мне бы ваши проблемы!

Уела она его! И справедливо уела, между прочим! Мог бы и не заикаться про слухи. Самому прекрасно известно, как с ними бороться! Умная она баба, даром что блатная. Поговаривают, что Леонид Ильич был очарован не столько её красотой, сколько её интеллектом. Лично распорядился о её назначении сюда и о строительстве НИИ под неё. Да и сейчас, говорят, время от времени интересуется.

Помолчали. Наконец, он вздохнул.

— Не хотите встретиться?

— Не вижу смысла, Николай Васильевич, — серьёзно ответила она. — Разве что только для того, чтобы обсудить лечение вашей дочери, но и этот разговор вам лучше вести не со мной, а непосредственно с ним. Он мальчик серьёзный и умненький. Кстати, если вы с женой будете против, то Малыш ничего делать не станет. Он мне прямо так и заявил. Вы уж тогда сами объясните дочери, почему нельзя, хорошо? У девочки вчера надежда появилась. Малыш сказал, что она хоть и храбрится, но это её по-настоящему угнетает. Со своей стороны добавлю, что со временем на этой почве могут развиться различного рода комплексы и даже психозы. Так что хорошенько подумайте, прежде чем отказываться...

— Да, понимаю... Скажите, Марина Михайловна, тот метод с помощью которого Саша убрал с её руки довольно большую родинку, он вообще что из себя представляет? Он традиционный? Или такой же, как и остальные его фокусы?

Она усмехнулась в трубку:

— Я не напрасно называю этот метод несуществующим термином «клеточная хирургия». Нет, Николай Васильевич, этот метод никак нельзя назвать традиционным. Сильно сомневаюсь, что в обозримом будущем в мире появятся специалисты и будет создано оборудование, позволяющее проводить оперативные вмешательства на таком тонком уровне. Так что, пользуйтесь случаем! Может, это станет для вас некоторым утешением за неудобства, связанные с нашим пребыванием на вашей земле.

Николай Васильевич ответно усмехнулся:

— Может быть, может быть... Скажите, Марина Михайловна, а у Саши имеется опыт в таких делах? Ну, чтобы случайно не навредить Верочке?

— Можете не сомневаться, опыта у него предостаточно! Обычные родинки, бородавки и другие несложные дефекты кожи он довольно часто удаляет. Гемангиома, как у Веры, штука более сложная, но только из-за её размеров. Суть же того, что будет происходить во время вмешательства, останется неизменной.

— А где вы предполагаете это проделать?

— Я ничего не предполагаю. Пусть Малыш сам решает, где и как ему будет удобно. Он у нас мальчик вполне самостоятельный. Сразу хочу предупредить: за один сеанс ему никак не управиться. Лечение потребует нескольких сеансов. Он говорил мне о пяти, но был не очень-то уверен. Вполне возможно, что ему потребуется больше времени. Здесь довольно трудно прогнозировать. А что касается места, то тут у него большая свобода выбора. Очень удачно, что эта методика не требует каких-то особых условий. Даже стерильности помещения не требуется. Оно и понятно почему. Целостность кожных покровов не нарушается. Можно даже в окопе этим заниматься...

***

Положил трубку и хмуро уставился на телефонный аппарат. Со стороны посмотреть — полное ощущение, что разглядывает он его. И так голову на бок положит, и эдак. Даже пальчиком по гладкой, чёрной пластмассе провёл. Потом на палец уставился, как будто ожидал следы пыли на нём обнаружить.

Нет, не видел он аппарат. И палец свой не видел. Размышлял он напряжённо. Не успокоил его разговор с Колокольцевой. Точнее, в чём-то успокоил, конечно, но тревога, вспыхнувшая за обеденным столом, не проходила.

— Слухи о нём идут из криминальной среды, — рассуждал он. — Вроде, пока что только оттуда. Нужно попытаться выяснить — не возникли ли какие-либо отклонения от нормы в умонастроениях других верующих. Эти двое прибыли сюда в августе. Точнее, Саша прибыл в середине июля — как раз к началу приёма документов в медицинском, а Колокольцева бывала в городе и до этого. Начиная с марта 70-го года, когда начались первые изыскания на месте строительства будущего института, регулярно в командировки приезжала. В августе прошлого года они здесь окончательно обосновались. Колокольцева приобрела дом на Герцена и перевезла сюда семью. Итого, со времени их переезда из Магадана прошло семь полных месяцев. Достаточно? Да, пожалуй, достаточно, чтобы можно было сделать первые выводы! Нужно собирать бюро! Пусть ответственные работники не только партийного аппарата, но и милиции, и Госбезопасности, доложат обстановку!

Он встал из-за стола, заложил руки за спину и неспешно прошёлся по кабинету. Остановился у большого окна. Нахмурился собственным мрачным мыслям:

— Опять будет много треску и шуму, а толку, как обычно, выйдет немного. Действительно важная информация не прозвучит. Точнее, может быть и прозвучит, но в таком объёме и так завуалировано, что и мимо ушей пропустить легко. Что ещё предпринять? Может, вызвать предстоятеля собора? Как его? Вениамин? Валентин? Да, кажется так... Поговорить, осторожно расспросить о настроениях среди людей. Может, промелькнёт что-нибудь интересное? А там можно было бы зацепиться за кончик ниточки и потянуть. Если окажется, что церковная община уже знает о появлении у нас этой парочки, то можно будет действовать более энергично! Это было бы хорошим основанием, чтобы запросить помощи у Москвы. Пусть забирают их от нас к чёртовой матери! Куда-нибудь подальше! Почему именно мы?