Злой лев

Часть 3. Глава 6

1485 год, май, 9. Вена

— Я удивлен. — произнес Иоанн, входя. — Не думал, что ты пойдешь на переговоры. Я уже настроился брать город штурмом.

— Этот город — последнее, что у меня осталось. И я хочу, чтобы ты не разорял его.

— Интересный поворот. А почему?

— Я готов сдаться тебе и принять смерть. Покаявшись перед людьми.

— Ты думал, что я собираюсь тебя казнить? — удивился Иоанн.

— Ты победил. И я готов принять любую судьбу.

— А ты понимаешь, почему я победил?

— Потому что вновь оказался на шаг впереди, как и говорил Антуан. Мы готовились к войне с тобой старым, а ты выдумал несколько новинок. Внедрил их. И использовал.

— Эти скорострельные аркебузы и артиллерия — просто невероятны! Это новое слово в военном деле, в корне меняющее все. — произнес глава швейцарского наемного отряда, стоящего тут же.

— И Антуан предупреждал, что ты занят приготовлениями. А я и мои советники проигнорировали эти слова.

— Вот так и говорил? — с сомнением переспросил Иоанн, подозревая лесть.

— Он много говорил. Иногда мне, да и многим вокруг казалось, что он не Карла Смелого брат, а твой. Такое увлечение.

— Могу тебя заверить — его увлечение носит строго меркантильный характер. Он заинтересован только решением своих проблем за счет сотрудничества со мной.

— О! Ты ошибаешься. Я знаю Антуана давно и понимаю, что это не так. Он без всяких экивоков восторгается тобой.

— Серьезно? Неожиданно. Ну да ладно. Возвращаясь, к заданному вопросу, я полагаю, что ты не прав в оценки причин моей победы.

— Да? Отчего же?

— Правильно использованное превосходстве в огне не оставляло нам ни малейшего шанса. — заметил швейцарец.

— Вы упустили главное. Справедливость в этот мир приходит очень часто на острие клинка. Не всегда. Она вообще не часто приходит, позволяя творится ужасному. Но если Всевышний решает вмешаться, то проявляет известную суровость.

— Суровость? Попы же говорят, что Бог любит нас.

— Любовь не исключает наказание. В том числе очень сурового по формуле: «Я тебя породил, я и убью». Кроме того, вспомни фразу: «Не мир пришел я принести, но меч». Помните откуда эта цитата и кому она приписывается?

— Евангелие от Матфея. — произнес единственный кардинал, что присутствовал в свите Фридриха. — Она приписывается Иисусу Христу.

— Да. Именно. Это сказал Бог-сын. Бог-отец же, в Ветхом завете не только говорил, но и действовал так. Ибо он описан как очень суровый, но справедливый правитель.

— И что ты этим хочешь сказать? — нахмурился Фридрих.

— Война полна случайностей. Твои швейцарцы могли подловить меня в узостях и все могло бы пойти не так. Да и там, под Смоленском, замешкайся мои ребята, и получилась бы сущая мясорубка с тяжелыми для меня потерями. Но обошлось. Хотя стоял густой туман. Да и перед тем у меня получалось выйти сухим из воды. Каждый раз. Даже в той первой битве, когда я по юности оказался запертым в маленькой крепости врагами и имел все шансы попасть к ним в плен или даже погибнуть. А битва при Алексине? Моя пехота сдерживала в круговую и с величайшим трудом натиск многократно превосходящих татар. Дрогни хотя бы десяток-другой бойцов. И все. Все бы сложилось как карточный домик. Нас бы смели… снесли… сдули…

— Я не думаю, что тебя ведет Бог. Столько крови… — покачал головой Фридрих под кивки кардинала.

— А кто вел крестоносцев, берущих Иерусалим? Уж чего, а крови там было вдоволь.

— Ты не понимаешь, это другое! — воскликнул кардинал.

— В самом деле? — усмехнулся король Руси. — Сказано: вся власть от Бога. А что такое победа в бою, как не власть? Карл Великий своим мечом сумел собрать большую часть земель Западной Римской Империи, утверждая на них свою власть. Разве это не так?

— Так, но… — произнес Фридрих нахмурившись.

— Я не могу и не хочу в это верить! — воскликнул кардинал.

— Верить ты можешь во что угодно. Хоть в макаронного монстра и фрикадельки. Но разве ты можешь возразить по существу?

Тот хотел было уже что-то сказать, но Фридрих его остановил жестом. Ожесточенный религиозный спор — последнее, что он хотел бы сейчас увидеть.

— Поверь — меня самого это ничуть не радует. — горько усмехнулся Иоанн. — Мне и самому в это верить не хочется.

— Отчего же? Быть мечом Господа нашего — почетная миссия. — со сквозящей издевкой произнес кардинал.

— Ты думаешь Он, — скосив глаза вверх, произнес Иоанн, — простит мне ошибку? Ты думаешь Он не обрушит на меня весь свой гнев, если я забуду, что и зачем я делаю? Или увлекусь. Ведь когда ты силен столько соблазнов… Помнишь, чем закончил Александр Македонский? Его ведь тоже вел Бог. А Гай Юлий Цезарь? А гнев Всевышнего — это страшно. Настоящий гнев. Когда ты подвел его.

— Сын… — хрипло выдохнул Фридрих и замолчал.

— Крепись. Бог суров, но он любит нас.

— Да какая же это любовь?! — выкрикнул в сердцах Фридрих.

— Нас. Не тебя или меня, а нас. Нас всех разом. И готов пожертвовать любым из нас ради спасения остальных. Понимаешь?

— Нет. И не хочу понимать. — покачал головой Фридрих. — Ведь погибло все. И мой сын… и мой род… и мое дело. И за что?!

— Неисповедимы пути его, — пожал плечами Иоанн. — Я ведь делал все, чтобы избежать этой войны. Думаешь она мне была нужна? Думаешь я жаждал отправляться в поход? У меня там старший сын от рук отбился. А я черти где болтаюсь. Он одержим войной. Понимаешь? И тут явно не обошлось без Лукавого, который разжигает его страсти. Если я ему все оставлю, представляешь, ЧТО произойдет?

Все присутствующие промолчали.

Одержимый войной парень с войском Иоанна выглядел катастрофой. Он ведь всех своих соседей утопит в крови. И не только соседей.

— То походы, то подготовки к ним… — покачал головой король Руси. — А этот балбес с ума сходит. Это ведь тоже испытание. С одной стороны — та же угроза, что и он реализовал у тебя — допустить разрушения всего, что ты и твои предки созидали… собирали. А с другой стороны — еще несколько лет и я не удивлюсь, что, поддавшись увещеваниям злопыхателей, парень поднимает против меня восстание. Удар в спину. И боль… страшная боль от утраты наследника. Я думаю, что ты меня понимаешь.

— Понимаю? — хмыкнул Фридрих. — Я потерял все! У меня не осталось наследников! И мои владения после моей смерти разорвут на куски! Пустив коту под хвост дело всех моих предков! Какое же это испытание?! Это издевательство!!!

— Так найди наследника. Выбери и назначь. Да, примут это вряд ли. Но если ты выберешь сильного человека, это облегчит проблему. И пока ты жив — постарайся укрепить его как правителя твоих земель. Это и есть испытание. Разве не понятно? Найти решение из, казалось бы, безвыходной ситуации, дабы спасти людей от разорения, чем облегчить свою участь на Страшном суде. Всевышний не посылает нам больше, чем мы сможем вынести.

— Умирающим младенцами, тоже? — с язвительной улыбкой уточнил Фридрих.

— У него свое понимание — вынести. — грустно улыбнулся Иоанн. — И сохранение жизни там не обязательно. Мы ведь все христиане и верим в то, что смерти по существу то и нет. Умирает лишь тело, да и то — до Страшного суда.

— Лишь тело… — глухо повторил Фридрих. — А ты? Ведь ты можешь стать моим наследником. Ты на это намекаешь?

— Нет. — резко и поспешно произнес Иоанн. — Не я. Вот уж точно не я.

— Отчего же? Твоего авторитета хватит, чтобы никто не посмел против тебя восставать. Даже если ты будешь находится на другом конце света. Потому что прекрасно будут понимать, чем это все закончится.

— А время? Ты думаешь мне на все это хватит времени? Я ведь вряд ли каждые лет десять смогу сюда приезжать. К тому же так поступать неправильно. Зачем брать власть над землями, которыми ту по сути управлять не сможешь? Ради чего?

— Почему же не сможешь? — удивился Фридрих.

— В свое время Оттон Великий совершил грандиозную ошибку. Он собрал под свою руку многие народы, которые не имели единства интересов. Сохранив им широкую автономию. Из-за чего держава у него получилась крайне рыхлая. Не держава, а трухлявый пень. Вроде большой и сильный, но это только если смотреть на него со стороны. Из-за чего, несмотря на все усилия, его держава и развалилась? Ведь развалилась же? С выходом северных владений.

— Развалилась, — грустно кивнул Фридрих. — А с моей смертью и юг рассыплется.

— Раньше. Он уже расползается по швам.

— Да. — обреченно кивнул Фридрих.

— Вот. А теперь ответь — зачем мне во все это влезать? Чтобы получить что? Австрийскую державу в окружении врагов? Или быть может пытаться оживить этот труп с громким, но насквозь лживым названием? — усмехнулся Иоанн. — Ведь по сути Священная Римская Империя не является ни Священной, ни Римской, ни Империей.

— Почему она не была Империей? — встрепенулся Фридрих.

— С остальным ты, получается, согласен?

— Нет! Но это меня особенно удивляет.

— А ничего удивительного нет. Империя подразумевает высокую централизацию власти. Когда власть собрана в кулак, и не важно кем — Императором или Сенатом. И провинции подчиняются центру. В державе Оттона же все наоборот. То есть, шиворот на выворот для Империи. По своей сути у него получилось обычное варварское королевство. Только большое.

— И зачем так делать? — спросил курфюрст Саксонии. — Какая людям от Империи польза?

— На первый взгляд это ущемляет права правителей провинций Империи. Но это только на первый взгляд. Потому что такой подход позволяет собирать в руках центра огромные ресурсы и пускать их на крупные, общие дела. Например, строить дороги. Хорошие дорогие, которые есть сосуды, по которым бежит кровь Империи. Как следствие оживает внутренняя торговля. А если при этом вводить законы, облегчающие участь простых людей, то вместе с тем будет идти рост и производства товаров. Как следствие — общий рост экономики. А от того и налоговые сборы с казалось небольших налогов.

— И все?

— Богат не тот, у кого много золота, а тот, кто простой продукт имеет. — улыбнулся Иоанн. — И ради увеличения его производства можно пойти на очень много. Зато на выходе, казалось бы, поступившись своей властью и влиянием аристократы получают куда больше. Много больше.

— Но Рим пал. Хотя в нем было все так, как ты говорил. — заметил Фридрих. — С твоих слов.

— Рим пал по двум причинам. Первая — Сенат. Сенаторы стремились к тому чтобы превратить Римскую Империю в аналог варварского королевства с практически независимыми и никак не связанными провинциями. Своими маленькими доменами. И делали для этого все. Вторая — простой народ. Да, положение рабов в Риме улучшалось. Но с другой стороны ухудшалось положение простых людей. Свободных. И в какой-то момент их положение практически сравнялось. От этого момента до конца Империи уже было совсем недолго. Ибо чем хуже было положение простых людей, тем хуже велось хозяйство. Чем больше набирали силы провинциальные элиты, тем ослабевал центр и тем меньше он имел ресурсов. Он слабел. Дороги ветшали. Города пустели. Армия нищала, превращаясь чем дальше, тем больше в едва вооруженный сброд с небольшим вкраплением крохотных самоцветов крепких, опытных отрядов. Закончилось это все сначала падением Западной Римской Империи, а потом и завоеванием мусульманами почти всей Восточной Римской Империи. Вдумайтесь. Варвары и дикари, которые некогда разбивались как волны о скалы римских легионов, смели всю эту древнюю и могущественную цивилизацию. Походя.