Русская война. 1854

Глава 25

Возница гнал, не жалея ни лошадей, ни наши задницы, и мы приехали на место минут за десять. Раза в три быстрее, чем обычно. За это время я узнал детали происшествия. Все началось с того, что три французских орудия прикопали на краю Сарандинакиной балки. Достать их на склоне было неудобно, сами они тоже никуда не могли попасть, но сам факт, что враг сумел закрепиться так близко, раздражал.

В итоге Ильинский отправил Степана на разведку, тот проверил, что крупных отрядов противника рядом нет, и капитан дал добро на вылазку штурмового отряда. Более того, по моему примеру решил сам же его и повести. И вот они смели полуроту прикрытия, состоящую полностью из турок, что уже должно было насторожить… Но было поздно. После того, как штурмовики заклепали вражеские пушки и попытались вернуться, оказалось, что дорога назад простреливается сразу десятком орудий.

Ловушка захлопнулась. Не знаю, как французы решились рискнуть лошадьми, которых у них почти не было, но стоило нашим выдвинуться, как они сразу подтянули из тыла целую легкую батарею и взяли отряд Ильинского в огневой мешок. Пока те еще могли укрываться на краю балки и даже копали окопы, но было ясно: уйти не получится. Враг все продумал, а значит, уже скоро подойдет и пехота, чтобы довести дело до конца.

Мы доехали до места.

— Григорий! — Степан уже находился рядом, и на нем лица не было. — Это все я! Они держали лошадей и пушки так далеко от нас, и я просто не разглядел их. Надо было ниже летать! Ближе к фронту!

— Теперь будем знать, что враг так может, — я еще ничего не решил.

— Разреши мне участвовать в операции по спасению. Как бы опасно это ни было, я готов, — казак замер рядом со мной, ожидая ответа.

Тут же стояли и остальные наши. В нарушение устава подтянулись командиры владимирцев со второй линии, и даже те, кто отдыхал. Все суровые, хмурые и… готовые к бою. После случая с мичманом Кононенко никто из них не сомневался, что я что-нибудь придумаю. Или даже просто сунусь в лапы смерти и снова всех вытащу…

А ведь не только они могли так подумать. Я неожиданно осознал, а только ли на капитан-лейтенанта Ильинского была эта ловушка? Учитывая проработку деталей, знание того, как мы работаем, в ней прямо-таки напрашивалось третье дно. И тогда ударить в лоб — значит, загнать и себя в ловушку. А значит, надо думать! Думать, что еще мы не видим, как это найти и повернуть в свою пользу. Гадать — не вариант, остается…

Либо сдаваться, либо рисковать.

— Степан, готовь «Ласточку»! Бери второй прототип, который еще с малым шаром… — я принял первое решение и принялся рисовать схему полета. — Сначала полетишь в сторону моря с набором высоты на одном ускорителе. Задача — забраться как можно выше.

— Понял, — Степан ждал продолжения.

— На вершине траектории спускаешь шар, полностью! — после этого приказа все, кто его слышал, вздрогнули. Степан тоже побледнел, с ним мы подобную возможность обсуждали только в теории, но кивнул.

— До того, как спустишь, твой нос должен смотреть в сторону Сарандинакиной балки. Начнешь снижение… Еще две ракеты запустишь, когда «Карп» поймает ветер и начнет набирать скорость. Сделаешь позже — тебя закрутит, и придется прыгать. Сделаешь раньше — скорость может оказаться слишком низкой.

— Для чего низкой?

— Чтобы ты пролетел над позициями врага и тебя не подстрелили. Только без шара у тебя будет шанс, но даже так запрещаю лететь по прямой. Крути по чуть-чуть элероны, старайся быть неожиданным, а заодно тебе придется прямо в тот же момент почувствовать рули. Понять, как они реагируют на твои команды… И сделать за балкой полный разворот. Последний ускоритель потратишь на спуск к нашим. Без шара все будет быстрее, чем обычно, но суть та же. Идешь против ветра, делаешь горку и в момент остановки соскальзываешь вниз.

— Понял, — повторил Степан, при этом его губы продолжали шевелиться, словно он еще раз прокручивал в голове задание, чтобы ничего не пропустить.

— А последний ускоритель обязательно использовать? — тихо спросил Лесовский. — По идее без шара «Ласточка» и так будет очень быстро лететь. А от балки до наших всего ничего.

— Обязательно, — ответил я. — Там, над чужими позициями Степан все время будет в зоне поражения вражеских винтовок, и каждый недобранный метр в секунду может стоить жизни… А теперь, собственно, подпоручик Эристов, слушайте задание. Во время пролета над лагерем врага вы должны заметить остальные скрытые им резервы и после посадки доложить мне. Все ясно?

— Думаете, там еще что-то есть? — удивился капитан-лейтенант Григорьев.

— Знаю, — кивнул я.

Больше вопросов не было. Степан вместе с техником распаковал «Ласточку», заполнил такой крошечный по сравнению с «Карпом» шар, а потом занял свое место на дугах. Взлет… Мы использовали лошадь для разгона, почти как тогда на показе для адмиралов. Потом «Ласточка» поймала ветер и начала задирать нос.

— Давай! — крикнул забывшийся техник.

Но правильно, это его задача следить за началом полета и подсказывать пилоту. Степан сбросил канат и запалил первый ускоритель. Пока все шло по плану. «Ласточка» начала еще быстрее набирать высоту, заодно отклоняясь в сторону серой зоны между нашими и чужими позициями.

— Выдвигайте на первую линию еще один штурмовой отряд и группу ракетчиков, — кивнул я остальным. — Артиллерии приготовиться прикрывать нас.

Группа офицеров вокруг меня начала рассасываться, а я следил за полетом «Ласточки». Вот ускоритель перестал работать, но шар еще какое-то время карабкался вверх. Еще немного — и все. «Ласточка» зависла и плавно пошла вниз. Как только крылья поймали воздух, Степан дернул клапан, выпуская газ. Полет начал ускоряться — «Ласточку» несколько раз опасно качнулся, но казак сумел удержать ее.

Удержал, обрезал стропы опавшего шара, чтобы не мешался, и поджег еще два ускорителя. На мой взгляд немного поздно, но вот про то, что придется тратить время на потерявший форму купол, никто заранее не подумал. Ничего, главное, полет получился на самом деле быстрым. Я даже забеспокоился, что Степана сдует, но он опять справился. Пронесся над серой зоной под аккомпанемент десятка опоздавших выстрелов, а потом начал разворот по широкой дуге. Балка, где точно не было позиций врага, оказалась для этого самым безопасным местом, но я все равно волновался.

Скорость полета замедлилась, казалось, что похудевшая «Ласточка» висит на месте, но вот поворот закончился, и Степан заскользил в сторону позиций Ильинского. Еще один ускоритель, разворот носом к небу. Вышло высоковато — сказывалось, насколько тяжело было провести подобный полет. «Ласточка» замерла, всего на мгновение, но казак успел поймать момент и соскользнул вниз с высоты метра в два.

Внутри все сжалось — как он там, особенно с его не до конца заросшим переломом? Но через мгновение Степан уже поднялся, помахал рукой и тут же укрылся в небольшом окопе. Да, отряд Ильинского тоже не сидел без дела и, понимая, чем все это может закончиться, успел немного укрепиться.

Еще несколько мгновений томительного ожидания, и вот на краю позиций мелькнула вспышка. Пошла передача того, что казак увидел во время полета, пошла!

— Кто на связи? — я обернулся к артиллеристам.

— Мичман Прокопьев! — звонко ответил моряк еще из первого отряда Ильинского, а потом, прикрыв глаза от солнца специальным козырьком, принялся вглядываться в позиции штурмовиков.

Ответная вспышка, чтобы показать, что сообщение принимается. И снова мичман сжался, обрабатывая чужие сигналы. Хотелось что-то сказать, но я молчал, не мешая. Мичман тем временем записал первое слово, второе… Я тихо подошел, вглядываясь в сообщение. Три роты, на Зеленой горе. Вот она хитрость! Мы искали скрытые резервы французов по эту сторону балки, а они сидели с другой стороны. Могли бы уже дожать Ильинского или сбить Степана, но не стали. Затаились, рассчитывая выманить кого-то покрупнее.

Жаль, что у меня не так много людей, чтобы самому взять все эти отряды в клещи. Но для спасательной операции хватит и того, что есть. Главное, чтобы враг не сообразил, что его план уже раскрыт… Но не должен! Не воспринимают еще всерьез наших летунов!

— Лейтенант, — я позвал Лесовского, — покажите пару перестроений на первой линии. Пусть французы считают, будто мы готовимся идти на прорыв к батареям, обстреливающим отряд капитана.

— А вы?

— А я поведу остальных на их засаду. Как только завяжем бой, я запущу сигнальную ракету, чтобы вы на самом деле шли на пушки. Только никакой настоящей атаки. Как только они начнут поворачиваться в вашу сторону, отходите. Залп крылатыми и назад.

— А капитан?

— Поднимете «Карпа» и будете с ним на связи, чтобы он не пропустил момент, когда пушки будут заняты. Все понятно?

— Так точно, ваше благородие, — Лесовский козырнул.

Я махнул ефрейтору Николаеву, чтобы подтягивал людей с запасных позиций в сторону балки. За нами сейчас наблюдают, но движения за линией укреплений им не заметить. По крайней мере, без своих «Карпов», а в небе чисто… По пути я приказал технику собирать еще один шар и подошел к капитан-лейтенанту Григорьеву.

— Кто из вас готов взять пушку и прогуляться со мной? — мой взгляд столкнулся со взглядом артиллериста. Словно он ждал от меня какой-то глупости, но точно не такой.

— На плечо закинем пушку?

— На «Карпа», — я указал на почти собранную «рыбку» еще из первых модификаций с большим куполом, на дуги которой как раз можно было положить ствол одного малого орудия. Четыре фунта, триста килограмм живого веса — как раз по границе грузоподъемности! Вернее, даже перебор, но мне и не под облака их отправлять.

— Это… — артиллерист разом смутился.

— Я готов повести этот отряд, и если врагов будет много больше, чем нас, то лучше хотя бы две пушки, чтобы я взял их в мешок, — отодвинув Григорьева, вперед вышел Руднев.

С тех пор, как после госпиталя капитан-лейтенант прибился к нашему отряду, эти двое постоянно боролись за лидерство. Григорьев мечтал, что его соперника наконец-то окончательно выпишут и отправят куда подальше, а Руднев угрожал остаться с нами навсегда. Иногда я думал, что он шутит, иногда, что нет… Например, как сейчас.

— В такое опасное дело своих людей поведу только я сам! — Григорьев тут же принял стойку.

— Дмитрий Петрович, — я остановил спор. — Вы все же отвечаете за батарею целиком, и мне потребуется ваше руководство на фронте. Иван Григорьевич, а от вашей компании я не откажусь. Значит, две пушки?

Я приказал распаковать еще одного «Карпа», и через пару минут мы выдвинулись. Два тяжеленных ствола сначала пытались прибить шары к земле, потом, когда мы перекачали горячего воздуха, попытались, наоборо, улететь… Но в итоге получилось выравнять подъемную силу с помощью клапанов, и теперь всего пара техников вели под три сотни килограммов веса словно воздушные шарики на детской прогулке. Рядом с ними Руднев и еще шесть человек обслуги, которые тащили с собой ядра и лафеты. Потом я и сорок владимирцев, чтобы прикрывать нашу небольшую кампанию.