Бояръ-Аниме. Одаренный: кадет

* * *

Два дня спустя

— Мне пора уезжать, — сказала Харуко, подойдя ко мне.

Мы были в гостиничном номере, лежали абсолютно голые в кровати, разгорячённые, взмокшие. Я понимал, что это будет наша последняя встреча. Но не готов был услышать эти слова, хотя и понимал, что по другом не будет.

— Мне пора уезжать, — повторила девушка, поднимаясь с кровати и одеваясь. — Время командировки закончилось. Мы должны возвратиться в Японию.

— И помочь своей стране, — закончил я за нее.

— Верно. Прорывы чужой силы продолжаются, нам нужно решать эту проблему. Тот опыт, который я получила здесь, нам пригодится на родине.

— А еще тебе пригодится вот это.

Я поднял со столика «янтарный генезис» и протянул его Харуко.

— Возьми.

— Ты уверен? — округлила глаза девушка. — Ведь это мощный артефакт, который...

— Возьми. Тебе он явно нужней. Я уверен, что в твоих руках он будет служить только для благих целей.

Харуко неуверенно взяла артефакт. Произнесла:

— Спасибо тебе огромное.

Я тоже оделся. Мы обнялись, попрощались.

Пиликнул телефон. Меня вызывал какой-то коллежский регистратор по фамилии Фурманов, который официальным тоном сказал, что я должен явиться в администрацию Императора. Зачем? Может, хотели наградить за защиту государства? Император побеспокоился? Фурманов не ответил, положив трубку.

Харуко поехала в аэропорт, где ее уже ждала остальная делегация, а я отправился в приемную администрации Императора, куда меня вызвали. Я понятия не имел для чего. Да и мне было все равно, мысли занимали другое. Прощаться с Харуко не хотелось. Но пришлось.

Я двинул на встречу, отгоняя грустнее мысли. Подъехал к зданию, где меня уже ждал сутулый мужчина со щеткой усов под носом. Это оказался тот самый коллежский регистратор Фурманов, который назначил мне встречу. Он был весьма озабочен и нервный.

— Пушкин?

— Я.

Коллежский регистратор недовольно пошевелил усами.

— Почему опаздываете?

Я глянул на часы. Сказал:

— Вообще-то, мне не назначали точное время и...

— Заявление принесли?

— Какое еще заявление?

Строгий коллежский регистратор устало вздохнул, закатил глаза.

— Ну как какое? На оформление.

— На какое еще оформление? О чем вы говорите?

— Вот только не надо делать вид, что ничего не знаете.

— Я и в самом деле ничего не знаю. О чем вы говорите? Объясните все по-человечески, хватит тут загадки мне загадывать, я не в настроении.

Коллежский регистратор выпучил глаза, было видно, что с ним так не привыкли говорить. Но сдержался, пояснил:

— Приказ на вас, товарищ Пушкин, вышел, за подписью самого Императора, еще два дня назад. О назначении вас адъютантом первого корпуса по личным поручениям Его Величества.

— Что?! — только и смог я вымолвить.

— Именно так. Вот приказ.

И он показал мне бумагу. Коллежский регистратор не соврал, там действительно значилось, что кадет Пушкин Александр Федорович назначается внештатным адъютантом первого корпуса по личным поручениям Его Величества. И подпись Императора.

— Что за первый корпус? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Элитный, секретный! — многозначительно пошевелил усами Фурманов. — Так что будьте любезны, приступайте к своим обязанностям. Сейчас идите в общую залу, там вам выдадут форму и скажут, где ваш кабинет, а завтра и начнете рабочий день. Ах, да. Вот.

Он протянул мне запечатанный конверт.

— Что это?

— Это послание от самого Императора, — шёпотом произнес собеседник. — Он просил передать вам лично, в руки. Так что я выполняю его поручение. Вот. Берите.

— Как он себя чувствует? — спросил я, беря конверт и вскрывая его.

— Не знаю, — пожал плечами регистратор. — Когда видел его в последний раз, он был очень слабым, едва говорил, все время лежал. Даже приказ лежа подписывал. А потом и вовсе пропал.

— Как это — пропал? — не понял я.

— Не могу знать. Личная охрана сказала, что перевели его на днях. А куда -непонятно. Странно все это, надо признаться. Меня вообще-то должны в известность об этом ставить. Опять секретная служба что-то там перемудрила.

Эта информация заставила меня насторожиться. Зачем переводить слабого человека куда-то? Или, может быть, состояние Императора ухудшилось? В реанимацию перевели? Почему тогда помощника не предупредили? Не чисто дело.

— Ну хватит болтать, — махнул рукой Фурманов. — С приказом я вас ознакомил, все организационные моменты уточнил. Сегодня, так уж и быть, отдыхайте, а завтра как штык на государственную службу. Имейте ввиду — это вам не качество. Тут все серьезно, никаких вам хиханек да хаханек.

— Хорошо, — растеряно ответил я.

Фурманов повернулся, пошел с такой выправкой, что даже немного отклонялся назад. Я проводил его взглядом, потом достал конверт, рассмотрел его со всех сторон. Самый обычный, без всяких пометок. Я разорвал его. Заглянул внутрь. Там лежал клочок бумаги. Я достал его, развернул. Мелкий, кривоватый подчерк.

Было видно, что рука Императора дрожала, он был слаб. Но это без сомнения была записка от него лично — я чувствовал магическую печать силы, невидимую обычным глазом, которую он наложил на записку, что-то вроде подписи, чтобы подтвердить подлинность.

Я прочитал записку и волосы на моей голове зашевелились, а по спине пробежался холодок. Сообщение гласило:

ПУШКИН! ОНИ ПОВСЮДУ! ТЫ ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО МОЖЕТ МНЕ ПОМОЧЬ! Я УЖЕ НИКОМУ НЕ ВЕРЮ. И ТЫ НЕ ВЕРЬ НИКОМУ. ПОСПЕШИ. СПАСИ МЕНЯ. ИНАЧЕ МНЕ КОНЕЦ...