На исходе лета

Глава шестнадцатая

Сентябрь пришел в Данктон, как и повсюду, с дождями, сереньким небом и непрерывно дующим ветром. Кроты высовывали нос из норы, принюхивались к влажному воздуху, бежали к выходам на поверхность, смотрели на качавшиеся вверху ветки и завалы влажных листьев внизу и вздыхали.

Покой долгого лета был позади, снова начинались осенние хлопоты. Нужно было рыть тоннели, чинить входы, благоустраивать и убирать норы — словом, возвращаться к будничным заботам.

Когда подул осенний ветер, большинство кротов в Данктоне почувствовали, что не сегодня-завтра грядут перемены. Недолго им теперь осталось быть вместе с Биченом: как и все юные кроты, он скоро должен будет уйти.

Словно подтверждая эти мысли и готовя кротов Данктона к разлуке, Бичен удалился от них. Прежде всего он пошел к Мэддеру, а потом отправился в Болотный Край, к Триффану. Когда порой он выбирался наверх, было ясно, что ему нужно побыть одному, и кроты не докучали ему и не отрывали от размышлений. Однако когда он наконец собирался спуститься в тоннель, то часто находил у входа оставленную для него пищу. Иногда Бичен обнаруживал, что какой-нибудь старый крот стережет его. Тот смущенно объяснял свое присутствие:

— Просто хотел убедиться, что тебе не мешают… просто хотел убедиться.

И тогда Бичен подходил к нему, пристально смотрел в глаза, прикасался со странной улыбкой, в которой сквозила грусть, и шел своим путем.

Некоторые осмеливались просить у него благословения, и он спокойно благословлял их. Другие — вероятно, их было больше, чем нам известно, — просили у него исцеления. Однако они могли и не просить об этом, так как те, кто нуждался в исцелении или утешении, обнаруживали, что оно пришло к ним через прикосновение его лапы и теплый взгляд. Но не было случая, чтобы он при этом не прошептал:

— Не говори об этом, пусть знают лишь твое сердце и Камень: другим не нужно знать.

Возможно также, что, когда Бичен уходил, самые чувствительные плакали и шептали ему вслед молитвы, прося Камень дать ему силу и проявить свое милосердие. Сентябрьский ветер с шумом качал ветки, а внезапно хлынувший ливень загонял кротов в норы, где они принимались думать об этом лете и о Бичене, тронувшем их сердца.

Много немощных стариков в Данктоне, у которых ныли кости от сырости, знали, что им не увидеть больше лета. Быть может, еще выглянет солнышко, когда расчистится небо и прекратится дождь, но не так уж долго будет тепло, и мало времени осталось для дружбы. И все же… После них останутся жить кроты, подобные Бичену, и с помощью Камня плечи этих кротов вынесут такой груз забот, о котором эти юнцы и понятия не имеют, и в свою очередь научат своих детенышей тому, что постигли сами.

С такими вот мыслями Данктон готовился к предстоящим суровым кротовьим годам. Но, насколько нам известно, лишь один крот, а именно добрая и здравомыслящая Тизл, которой даже старость дарила улыбку, решила в один из ясных дней проделать путь к Камню, чтобы помолиться за Бичена.

Незадолго до того она видела его наверху, в Болотном Крае, и вначале решила, что его печалит близость разлуки. Однако потом, когда она провела день сначала с одними старыми кротами, потом с другими и наконец с третьими, ее вдруг осенило: «Да ведь Бичен здесь одинок! Мы дали ему то, что могли, и он отдал обратно больше, чем кто бы то ни было. Теперь ему нужно найти других кротов, помоложе нас, которые смогут дать ему — да, ну конечно же, которые… ну что же, я надеюсь, что они это сделают. Или она, по крайней мере!»

Вот тогда-то она пошла к Камню и с любовью и юмором во взгляде помолилась ему так просто, как только она это умела:

— Камень, он тоскует по чему-то, а названия этому не знает! Ему нужна подруга, чтобы завершить образование, ведь слова не могут дать ему ту тайную мудрость, которую передает прикосновение подруги. Камень, если ты меня сейчас слушаешь, пошли ему любовь, он станет еще лучше, если познает прикосновение любимой. И сделай ее такой же здравомыслящей и сильной, как я! Никаких легкомысленных вертихвосток! Эх, будь я помоложе, я бы предложила ему себя, да разве эти молодые кроты умеют оценить что-нибудь стоящее! Запомни, Камень, ему нужна именно подруга!

Эта молитва была ничуть не хуже другой, зря кроты думают, будто Камень не уважает подобные молитвы и не прислушивается с удовольствием к такому добросердечному смеху, как у Тизл, да будет им известно, что Камень стал от ее молитвы ярче, и она снова почувствовала себя молодой и вприпрыжку побежала по лесу. Тизл не замечала ни серенького неба, ни накрапывающего дождя — ее согревали собственные добрые мысли. Да, хотя летние дни были на исходе, крот вполне мог чувствовать себя счастливым!

Однако немногие могли похвалиться такой же бодростью духа, как Тизл. Ощущение того, что близится пора тяжких испытаний, угнетало и пугало их. Они делились с друзьями надеждами, что скоро покажется старый Триффан и поделится с ними Сводом законов, который так долго пишет, — возможно, это принесет какое-то утешение.

— Не заболел ли Триффан? — спрашивали у Бичена. — Скажи нам, ведь ты, конечно, знаешь.

— Нет, нет, он здоров. Он уже почти закончил. Триффан более медлителен, чем раньше, но теперь моя мать все время с ним, и она ему помогает. Он скоро расскажет вам о Своде законов, который написал. Наберитесь терпения…

— Да мы только спросили, просто поинтересовались.

Тогда Бичен улыбался и отвечал:

— Ничего, я передам ему, что вы беспокоитесь, — и уходил на свои одинокие прогулки по лесу, который он так любил и который был его единственным домом.

Настало осеннее равноденствие, когда серп луны становится совсем тонким и близится конец сентября, а на кротов надвигается темнота. Тогда-то Триффан и вышел из Болотного Края, чтобы поведать о своем Своде законов.

Никто из кротов не смог бы сказать, откуда они узнали, что нужно идти в Бэрроу-Вэйл. Разве что погода прояснилась перед последними теплыми днями. Оставшиеся листья на буке пожелтели, и лес окрасился в золотисто-коричневые тона.

Как бы то ни было, кроты знали, и один говорил другому:

— Триффан хочет, чтобы мы собрались в Бэрроу-Вэйле, он будет говорить с нами и расскажет о своем Своде законов.

Другие не могли не грустить:

— Теперь Бичен нас покинет. Листья держатся на деревьях только потому, что ветер стих. Как только снова подует ветер, все они облетят, и он уйдет.

Все кроты знали, что им нужно идти в Бэрроу-Вэйл слушать Триффана, даже самые дряхлые, последние месяцы не выбиравшиеся на поверхность, встрепенулись, почистили шкуру и хрупкие когти и принялись звать:

— Если кто-нибудь меня слышит, придите и помогите старому кроту вылезти наверх! Со мной не будет никаких хлопот!.. О, вы меня услышали! Это же я! Мне трудновато выбраться на поверхность, меня нужно только слегка подтолкнуть…

Некоторые просили заранее, чтобы кто-нибудь за ними пришел и протянул лапу помощи.

— Только, пожалуйста, пораньше, я не хочу пропустить ни одного слова и ужасно расстроюсь, если опоздаю.

Вот так получилось, что в тот мягкий осенний день весь лес ожил очень рано — это кроты стекались в Бэрроу-Вэйл с севера и юга, востока и запада. Почти все шли группами — кто-то встретил по пути друзей, кто-то остановился, чтобы помочь другим, и теперь медленно продвигался вперед, поддерживая хромых или ведя слепых.

— Моя шерсть лежит хорошо? Да? Что ты сказал? О, хорошо… правда? Ты уверен, да? — Вот так они и шли с надеждой и решимостью добраться до Бэрроу-Вэйла и услышать Триффана.

Когда они наконец попали в большой грот Бэрроу-Вэйла, расщепленный корнями, то остановились, огляделись робко или смело (в зависимости от характера), нашли себе место и устроились, в волнении ожидая начала.

Иногда один спрашивал другого:

— А где же?.. — И они принимались искать и, не найдя, посылали какого-нибудь крота помоложе или покрепче привести отставших. Тизл подобрала нескольких по пути, Хей тоже, и, ко всеобщему изумлению, даже странная бездетная Хизер помогла дойти какому-то престарелому кроту.

Хотя к полудню еще не было никаких признаков появления Триффана, Бичен прошел по залу, уверяя, что старый крот-летописец появится с минуты на минуту и Фиверфью уже ведет его. Триффан не очень хорошо себя чувствовал и работал над Сводом законов до последнего.

— Работа крота-летописца никогда не кончается, — сказал Бичен, — а даже если она закончена, ему кажется, что все не так и что могло быть гораздо лучше!

Старые кроты, слушавшие его, смущенно улыбались: они не представляли себе, чем именно занимается крот-летописец, но были рады, что хотя бы Бичен это понимает. Он умный крот, который делает честь всем им, и можно надеяться, что, когда придет Триффан, он так и скажет. А может быть, и гораздо больше! Во всяком случае, совсем скоро он будет здесь и они все узнают.

Пришел Бэйли, следом за ним — Маррам, который привел с собой старого Соррела и удобно устроил рядом с его друзьями. Когда день перевалил за полдень и лучи солнца у входов легли в обратную сторону, Бичен с озабоченным видом принялся переходить от одного крота к другому и тихо беседовать с ними. Некоторые качали головами, другие озирались и указывали на кого-нибудь еще, словно те могли что-то знать… но и те в свою очередь отрицательно качали головами.

Затем послышались голоса, и прибыло сразу несколько кротов — сначала Мэддер, за ним Доддер, а последним Флинт. Все они говорили одновременно.

— Т-сс! — приказал Доддер, когда они вошли в грот. — Не так громко!

— Это не я говорю, — возразил Мэддер.

— Это был ты, и, зная тебя, не вижу ничего удивительного, — отрезал Доддер.

Заметив их, Бичен подошел и спросил, не видели ли они Кроссворт.

— Нездорова, — ответил Мэддер.

— Не смогла, — сказал Доддер.

— Не пожелала, — пояснил Флинт.

Бичен молча смотрел на них, а они виновато переглянулись.

— Я приведу ее, — предложил Флинт.

— Клянусь Словом, ты этого не сделаешь! — заявил Доддер.

— Пока вы тут спорите, я…

— Вы не сделаете ничего подобного, — перебила их сама Кроссворт, появившаяся вслед за ними. — Что касается тебя, — продолжала она, обращаясь к Бичену, — то тебе бы лучше побеспокоиться о других кротах, co мной-то все в порядке! Но где же Триффан? Опаздывает? Или просто не торопится?

— Он уже идет, — с улыбкой ответил Бичен, — и скоро будет.

Оглядев грот, он подумал, что не припомнит, чтобы видел так много кротов, собравшихся вместе, и попытался определить, кого здесь нет. Он недосчитался нескольких, но, как только вспоминал, они появлялись сами или кто-то из их друзей, прочитав его мысли, говорил:

— Я знаю, она в пути, хотела не спеша прогуляться по лесу. Не беспокойся, она скоро будет.

Скинт появился в числе последних, объявил, что Смитхиллз и еще двое не придут, поскольку согласились подежурить сегодня на юго-восточных склонах.

— Теперь нужно все время нести караул, — заметил Скинт, и это были единственные слова за весь день, несколько омрачившие настроение.

— Да, — вздохнул Соррел, — сейчас нужно проявить бдительность, ведь я заплатил дорогой ценой…