На исходе лета

Глава девятнадцатая

Те кроты, которые никогда не бывали в Биченхилле, возможно, удивятся, как этой системе удавалось так долго сопротивляться Слову. Но те, кому приходилось туда забредать и кто останавливался, чтобы полюбоваться на струившиеся ручьи, кого одурачивали туманы, каждый раз до неузнаваемости преображавшие долины, — те поймут. Биченхилл не так-то легко найти, а не то что захватить.

Пока армия продвигалась бы к возвышенности, с трудом пробираясь по запутанным известняковым тоннелям Биченхилла, туда, где высится скромный Камень системы, ее приход был бы давно замечен, а обитавшие здесь кроты давно попрятались бы.

Это воистину благословенное место, и, должно быть, на него пролился особый свет Камня в те давние времена, когда Камень создал кротовий мир и явился первый Белый Крот, Бэллаган.

И не то чтобы Биченхиллу не досталась его доля чумы и бед, а в недавнем времени не его коснулось тревожное ожидание прихода тьмы. В самом деле, с того самого странного дня в июне, когда Уорф так неожиданно покинул свою сестру и спутников и какое-то безумие заставило его кинуться к Камню и коснуться его, Биченхилл, можно сказать, был начеку.

Кроты Биченхилла, которые всегда были близки к Камню и его предзнаменованиям, принимали такие вещи всерьез, тем более на этот раз. Дело в том, что после того, как Уорф коснулся Камня, с севера пригнало грозовые тучи и разразился такой ужасный ливень, что потоки воды затопили тоннели. Погибло семь кротов: четверо утонули в своих норах, не успев выбежать, двоих разбило о камни, куда их швырнул бурный поток, а седьмая умерла непонятно от чего. Когда ее нашел Сквизбелли, ее безжизненный взгляд был устремлен на мрачное небо, откуда изливались потоки воды: казалось, она увидела что-то такое, от чего ей расхотелось жить.

Ливень прекратился, земля вскоре подсохла, но эта буря оставила в сердцах всех кротов какое-то дурное предчувствие, отравившее радость лета. Великий Сквизбелли стал задумчивым и осторожным. Он предвидел грядущие беды, с которыми не могли сравниться те, которые обрушивались на них прежде.

Однако долгая и благородная история его системы хорошо подготовила Сквизбелли. В юности отец ознакомил его со всеми ходами-выходами из тоннелей и показал всевозможные маршруты, которые мог избрать враг, и также варианты отступления и потайные места, где можно спрятаться. Благодаря всему этому кроты Биченхилла могли запутать и деморализовать даже самого упорного захватчика.

На всякий случай Сквизбелли обошел все тоннели и вновь удостоверился, что все еще знает свою систему. Именно эти знания, которые он так удачно применял в тяжелые годы, когда ему выпало на долю быть вождем единственной значительной системы на севере, помогли успешно сопротивляться грайкам.

Когда Сквизбелли был молодым, Рун уже правил, и зловещее могущество Слова, а также обычаи его последователей были хорошо известны кротам Биченхилла. Они воочию видели ужас, разрушение и жестокость, сопровождавшие долгий поход Хенбейн на юг.

Сквизбелли мужал именно в этот опасный и тяжелый период, и мало кто так стойко защищал Камень, систему и кротов от злобного Слова. Заставляя захватчиков заблудиться в очаровательных долинах и на прелестных склонах и затрудняя им доступ к более высоким точкам, кроты Биченхилла сохраняли свою общину.

Несмотря ни на что, они оставались искренними и открытыми, но их трудно было одурачить; хитрыми, но не коварными; сильными физически, но не агрессивными и не задиристыми; реалистичными, но помнящими о любви к родному краю и о вере, в которой были воспитаны.

Сквизбелли был олицетворением всех этих прекрасных качеств, а кроме того, обладал чувством юмора и грубоватым добродушием, за которыми скрывались прочие достоинства: ум и здравый смысл. К тому же он умел добиваться, чтобы ни один крот не разленивался: Сквизбелли напоминал нерадивым, что Камню нужно служить надлежащим образом, что он требует постоянного внимания и кристальной честности.

Благодаря этим свойствам Сквизбелли создал Биченхиллу такую репутацию, что все без исключения, и друзья и враги, произносили это название с благоговением.

Годы правления Хенбейн ушли в прошлое, и Биченхилл становился все более одиноким в своем сопротивлении грайкам. Тройки делали хорошую мину при плохой игре, рассуждая о незначительности Биченхилла. Оставшиеся сторонники Камня, ценившие свободу духа превыше собственной жизни, тянулись к Биченхиллу, как тянется к теплу недужный крот.

Благодаря подобным беженцам кроты Биченхилла и их вождь, несмотря на свою изолированность, были прекрасно осведомлены обо всем, что происходило в кротовьем мире, о его борьбе и бедах.

Кротов всегда удивляло, что, в то время как грайкам не удавалось проникнуть в тоннели Биченхилла, странники и последователи Камня обычно успешно попадали туда, несмотря на расставленные вокруг патрули грайков.

Одна из причин заключалась в том, что Биченхилл поддерживал добрые отношения с кротами в соседних системах, которые внешне были сторонниками Слова. Такие кроты узнавали путников, веривших в Камень, и благополучно доставляли их в Биченхилл. В то же время система разработала эффективную сеть дозорных, в основном из молодых кротов обоего пола, которые хорошо знали тоннели. В их обязанности входило дежурить на окраинах системы, поддерживать контакты с дружелюбными соседями и провожать гостей в Биченхилл, удостоверившись сначала, что они не шпионы.

Однако такая миссия была опасной. Понимая, что в любое время одного из дозорных грайки могут захватить и пытками вытянуть сведения о системе, Сквизбелли позаботился о том, чтобы каждый из дозорных знал лишь ограниченный участок тоннелей Биченхилла. К несчастью, время от времени дозорных действительно брали в плен, однако, благодаря предусмотрительности Сквизбелли, грайки узнавали очень мало. К тому же кроты Биченхилла тут же исправляли дело, быстро меняя в тоннелях то, что было раскрыто.

Поскольку все кроты Биченхилла должны были по очереди нести дозорную службу, Уорф и Хеабелл также выполняли свой долг. Сквизбелли очень волновался, когда приходил их черед, однако считал, что для них это необходимо. Весь май они прекрасно справлялись с этим поручением.

За время правления Сквизбелли лишь одной группе кротов удалось провести всех грайков и дозорных вокруг Биченхилла и незамеченными пробраться в самое сердце системы, к Камню. Это были Триффан и Спиндл, которых вел Мэйуид.

Когда Сквизбелли услыхал, что какой-то крот добрался до Камня и беседует с Брамблом и Бетони, его собственными детьми, он рассмеялся своим гортанным смехом и сказал:

— Клянусь Камнем, этот визит принесет нам великое благо. Так было предначертано, это предвещает какие-то перемены в кротовьем мире, которые я не могу предсказать.

Вот так, с открытой душой, Сквизбелли слушал в тот незабываемый день, как Триффан проповедует отказ от насилия перед скромным Камнем Биченхилла. Вождь Биченхилла чувствовал, что именно с этим связано будущее его системы. Именно тогда он начал верить, что в Биченхилле — системе, которая никогда не была агрессивной и только защищалась, — воплотился идеал кротов Камня. Потому что если Триффан прав и нужно отказаться от насилия, то все кроты должны учиться защищаться, не причиняя вреда другим. Но как же может крот защищаться от тех, кто хочет его убить и уничтожить его веру, не причиняя им вреда?

Над этим сложным парадоксом Сквизбелли бился с тех пор, как Триффан посетил Биченхилл. И если другие говорили, что он неразрешим, и спрашивали, что бы с ними сейчас было, если бы их отцы порой не убивали грайков, чтобы остаться самим в живых, Сквизбелли был другого мнения. Он находил утешение и косвенное подтверждение своей правоты в том факте, что Камень выбрал из всех кротов и всех систем в кротовьем мире именно его, Сквизбелли, и Биченхилл и доверил им двоих детенышей Триффана, рожденных Хенбейн.

Когда странный Мэйуид вместе со Сликит принесли к нему этих малышей и рассказали правду об их происхождении, Сквизбелли сразу понял все значение этого события. Мало кто смог бы в будущем лучше разрешить конфликты кротовьего мира и найти компромисс между Камнем и Словом — фактически между парадоксами жизни, — чем те, кто родился от союза Госпожи Слова, Хенбейн из Верна, и великого Триффана из Данктонского Леса, первого крота, осмелившегося донести свет Камня до самого Верна.

Так что Сквизбелли лелеял Уорфа и Хеабелл и поручил их заботам своих собственных детей. Его ничуть не удивило, что именно Уорф стал естественным лидером в этой счастливой четверке друзей. Однажды этот крот сможет также возглавить и Биченхилл.

Своими собственными детьми он гордился, хотя и не питал на их счет никаких иллюзий. Брамбл был мечтателем, и больше всего на свете его интересовала история Биченхилла. Он даже мог назвать по памяти каждого из многочисленных кротов, когда-либо посетивших Биченхилл. Что касается Бетони, то она была удивительно нежной и любящей, и единственное, что расстраивало Сквизбелли, — это ее безответная любовь к Уорфу. Отец Бетони наблюдал, как эта любовь с годами становилась все более зрелой, и был достаточно проницателен, чтобы заметить, что она не находит отклика. Уорф, который был сделан из более прочного материала, чем Бетони, всегда будет видеть в ней только друга.

Что касается-последней из этой четверки, Хеабелл, то Сквизбелли никогда не видел более грациозного и живого создания, чем она. Он надеялся, что, когда придет ее время, она найдет достойного спутника и их дети сделают честь системе, приютившей Хеабелл.

В те годы, когда четыре юных крота взрослели, Сквизбелли частенько забирался куда-нибудь повыше, в свои любимые места в Биченхилле, и предавался простодушным мечтам. Он размышлял о том, что его Биченхилл, возможно, избран Камнем в качестве последнего оплота в самый трудный час. Здесь, как казалось Сквизбелли, произойдут великие события, и он молился о том, чтобы кроты Биченхилла оказались достойными такой чести, в особенности юная четверка.