Конторщица-2

Глава 4

Ветер настойчиво царапал дождевыми струйками оконные стекла и от этих звуков возникало единственное желание заткнуть уши и спрятаться под одеяло. Свинцовые тучи почти не пропускали тусклый свет, наполняя кабинет густым блекло-серым сумраком, от которого спать хотелось еще сильнее. Я зябко поежилась от сырости и поплотнее закуталась в старую вязанную кофту Риммы Марковны, которая этим утром силком сунула мне ее уже почти в дверях.

— Давай ты будешь печатать, а я — диктовать? Или наоборот, — предложила Аллочка, кисло взвесив в руках увесистую кипу важных и очень-очень важных бумаг. — Сначала твою работу сделаем, потом — мою. Или наоборот.

Я согласилась, действительно, так будет быстрее.

— Давай, диктуй, — я поспешно расчехлила машинку и вставила переложенные копирками чистые листы.

Мы трудились минут сорок, пока Аллочка не выдержала:

— …а также в период гарантийной эксплуатации локомотива… Ты представляешь, Лид, а ведь Щука опять ушла на больничный, и надолго, — ввернула она, перелистнула очередную страницу и продолжила диктовать, — …в том числе производственную деятельность, направленную на изготовление новых локомотивов и их отправку к месту эксплуатации в депо «Монорельс»…

— Сочувствую ей, — равнодушно ответила я, машинально отбивая текст, — повтори, пожалуйста, последнюю строку, вроде там было слово пропущено, не пойму.

— …и их отправку к месту эксплуатации в депо «Монорельс»… — дисциплинированно повторила Аллочка и опять не удержалась, — говорят, потом она еще и в санаторий поедет…

— Возраст, — безразлично сказала я, прокрутив каретку машинки, и жамкнула на рычаг, чтобы освободить валик. — Нужно здоровье беречь смолоду.

— Так что месяца полтора-два мы ее не увидим.

— Вот и чудненько, — кивнула я.

— А на ее месте знаешь кто будет? — напустила на себя загадочный вид Аллочка.

— Да что тут думать, ясно, что Гиржева, — отмахнулась я и поменяла листы, — давай диктуй лучше, не отвлекайся, а то мы так и до обеда не успеем.

— А вот и нет! — фыркнула Аллочка и, выдержав театральную паузу, выпалила, — Коза эта будет, дурная! Вот!

— Какая коза дурная? — не поняла я.

— Машенька, мать ее! — злобно ощерилась Аллочка, — Мария Олеговна по паспорту которая.

— Ого, — пробормотала я, — ну, ничего себе.

— Вот тебе и ничего себе! — позлорадствовала Аллочка и добавила, — вот так работаешь-работаешь себе потихоньку, а тут какая-то коза приходит и бац! Сразу на место Щуки!

— Давай, диктуй лучше дальше, — прервала поток возмущения я, прокрутив каретку так резко, что чуть не сломала ее.

— …и возможные варианты устранения неисправности силами ремонтной бригады номер три…

Когда общими усилиями со срочными документами было покончено и Аллочка отбыла к себе, я крепко задумалась. Вот же засада! Только-только со Щукой определенный нейтралитет удалось выстроить, как теперь случилась Машенька. Молодая девушка с большой грудью и склочным характером, которая умудрялась ювелирно протроллить и довести до истерики даже обычно сдержанную и слегка флегматичную Аллочку. Мда-с. Вот теперь то уж будет весело. И что делать со Светкой тоже абсолютно не понятно. После разговора с Валеевой, я взяла паузу на два дня, подумать. Дамочка категорически настроена сбыть падчерицу хоть в интернат, хоть в Гондурас, хоть на Луну. По ней видно, что девушка она крайне решительная и на пути к личному комфорту преграды сметет любые. Мне же чужой ребенок тем более не нужен, особенно ребенок Горшковых, а с другой стороны, как-то и жалко, такая маленькая, а уже никому не нужна. Значит, нужно подумать, куда ее можно пристроить. И Горшков, гад, постоянно прячется. Я уже заколебалась его вылавливать. Через суд разводиться не хочется, для карьеры это явно не самое лучшее решение. В общем, проблем у меня снова куча. О странном незнакомце и тусовке в гараже я вообще стараюсь пока не думать. И так настроения никакого нет. Да еще вступительные экзамены скоро, а я программу нормально выучить не успеваю.

Голова пухла от мыслей и уже готова была взорваться, когда за окном жахнул раскат грома, дверь распахнулась и в кабинет ворвалась Зоя. Ее плащ и косынка вымокли насквозь.

— Фу-у-ух, ну и погодка в начале лета, — Зоя сорвала плащ и поискала глазами, куда бы пристроить. Развесив его на спинке стула, она подошла к висевшему на стене зеркалу и принялась вытирать лицо носовым платком, стараясь не размазать тушь и тени.

Я вяло дописывала последнюю карточку, поэтому не ответила.

— Вот скажи мне, Лида, а зачем ты якшаешься с этой Максимовой, и с Репетун? — Зоя рывком стащила нейлоновую косынку, стряхнула капли воды, небрежно завязала ее обратно и развернулась ко мне с крайне недовольным видом, — забыла уже, как они тебя хором изводили?

— А как надо? — аж удивилась такому напору я.

— Ну, у тебя же теперь власть, ты в фаворе… — хмыкнула она.

— В каком еще фаворе?

— У Ивана Аркадьевича, будто сама не знаешь! — загорячилась Зоя и поправила сползающую косынку. — Лида! Ты же можешь всю эту бабскую кодлу одним махом разогнать! И не делай вид, что не понимаешь!

— Могу, — пожала плечами я. — Только зачем?

— Ну, так отомсти им! — воскликнула Зоя и глаза ее вспыхнули предвкушением.

— Зачем? — флегматично поинтересовалась я и продолжила внимательно заполнять карточку аккуратным почерком.

— Как это зачем? — Зоя аж поперхнулась, — во-первых, ты отомстишь обидчикам и это приятно, а во-вторых, просто потому, что любое зло должно быть наказано!

— Ты права, — согласилась я, и Зоя, приготовившись яростно доказывать, сдулась.

— Ну, так чего ты тогда с ними хороводишься?

— Зоя, сама подумай, — я поморщилась, когда жахнул очередной раскат грома, — ты только что нарисовала краткую перспективу: да, я могу сейчас их «ого-го и ух!», могу покуражиться над ними так, как они куражились надо мной, и даже еще хлеще, фантазия у меня есть, могу дистанцироваться на общение в стиле «добрый день — до свидания и адью». Ну, а смысл какой в этом? Потешить самолюбие на целых пять минут? Или даже на целых шесть! Получить моральное удовлетворение? Ну, потешу. Ну, получу. А потом? Видишь ли, Зоя, руководствоваться эмоциями, и тем более — опираться на ближние перспективы — это глупо. Даже не так: не глупо, а очень глупо и очень недальновидно. Ну, покуражусь я, разгоню их, а дальше что?

— Придут нормальные сотрудники… — пожала плечами Зоя и принялась перевязывать косынку заново, — с которыми можно нормально работать… вот же дрянь, соскальзывает!

— А если придут ненормальные? — хмыкнула я, и Зоя не нашла, что ответить, — Тех тоже выедать прикажешь? А что, если придут не просто ненормальные, а ненормальные в крайней степени? Тогда что делать? Ждать пока они меня съедят? Или искать другую работу? А там ведь тоже могут быть свои ненормальные.

— Но мириться…

— Да зачем же мириться? — удивилась такой наивности я, — худой мир, конечно, лучше хорошей войны — это мое правило, а этих дамочек уж я использую так, как нужно мне. Они же прекрасно понимают, что я всё-всё-всё помню. И ужасно боятся, что я могу им отдать…

— Но они же могут твое терпение принять за слабость, — предприняла еще одну попытку повлиять на меня Зоя. — И опять начнут тебя изводить.

— Не начнут, — поморщилась я, пережидая отдающий в ушах тройной раскат грома, — они уже все давно просчитали. У нас вооруженный нейтралитет. И всем пока хорошо.

— Ну это как-то…

— Эпоха рыцарства давно прошла, Зоя, — вздохнула я и продолжила, — И, кстати, очень рекомендую тебе наладить взаимоотношения со Шваброй.

— Да она! — задохнулась от негодования Зоя. — Да ты знаешь, сколько она мне всего сделала! Сколько крови выпила!

— Точно не знаю, но примерно могу представить, — кивнула я. — И поэтому очень советую тебе хорошо подумать и выстроить правильные рабочие отношения со Шваброй. Она же в курсе дела, что ты в моей команде, поэтому особо наглеть и гадить побоится. А тебе работать будет удобней. А косынку эту выбрось, сплошная синтетика.

— Как это выбрось?! — возмутилась Зоя, — это импортная косынка, между прочим, мне ее знакомый из Чехословакии привез!

— Пока мы болтали, ты ее уже сто раз перевязала, а она все время съезжает, — пожала плечами я, — и сейчас опять перевязывать будешь…

— Зато красиво! — привела убийственный аргумент Зоя и спохватилась, — а я знаешь почему пришла?

— Поругать меня за Максимову и Репетун?

— Да нет же! — фыркнула Зоя и вдруг выдала, — У нас начали формировать список кандидатов в делегацию на Олимпиаду…

— Прекрасно! — воскликнула я (черт, совсем забыла!) — меня впиши обязательно!

— Не все так просто, — заявила Зоя и опять поправила косынку, — желающих много, а мест всего двадцать.

— Двадцать — это довольно много, — сказала я.

— Ты не понимаешь, — вздохнула Зоя, — это на все депо, нас полторы тысячи. А мест — всего двадцать.

— И что, все хотят поехать? — не поверила я. — Вот прям все полторы тысячи?

— Нет, не полторы тысячи, но человек триста-пятьсот точно хотят, — ответила Зоя.

— Ну тогда впиши меня пятьсот первой, — продолжила настаивать я.

— Да я-то впишу, мне не трудно, — покачала головой Зоя и непослушная косынка опять предательски сползла, — но отбор будет жесткий.

— А какие критерии? — мне стало интересно.

— На днях скажут точно, — сказала Зоя, — я только знаю, что обязательно нужно принимать участие во всех мероприятиях к Олимпиаде и покупать всякие лотерейные билеты и еще сувениры — значки, марки...

— Отлично, — усмехнулась я, вспомнив управдомшу из «Бриллиантовой руки»: «кто купил билетов пачку — тот получит водокачку!». А у меня почти также: «хочешь на Олимпиаду — купи билетов на зарплату!».

— Вот завтра вечером у нас будет большое мероприятие, — тем временем продолжила Зоя, — приедут товарищи из Комитета по пропаганде рассказывать про Олимпиаду. Так что приходи.

Я пообещала, что приду. Раз надо, значит — надо.

В кабинет заглянул Марлен Иванович с черновиком протокола, и Зоя быстренько распрощалась.

Рабочая рутина продолжалась.

Дождавшись обеденного перерыва, я сбегала на проходную. Сегодня дежурил Петрович, глуховатый хмурый старик. Буркнув на мое приветствие, он протянул телефон, и я набрала знакомый номер:

— Аллё! — проскрипел голос по ту сторону.

— Добрый день, — сказала я. — Пригласите, пожалуйста, товарища Валерия Горшкова.

— Валерий Анатольевич уже второй день как на больничном, — заявил голос. — До пятницы.

— Простите, а он сейчас дома или…

Ответом мне были гудки.

Ну, ладно, раз на больничном, значит нужно идти на улицу Механизаторов. Попался, голубчик!

Я шла по улице домой. Ливень давно закончился и напоминал о себе разве что глубокими лужами, яркой зеленью и более густыми запахами летних цветов. Перепрыгнув очередную лужу, я пообещала себе, что на Олимпиаду попаду обязательно. Я не могла четко и конкретно сформулировать, зачем мне туда надо — тянуло интуитивно. А раз так — значит туда попасть я должна обязательно!

А завтра с утра нужно зайти на Механизаторов, и, если там будет Горшков, надо брать его за жабры и тащить в ЗАГС. На работу опоздаю, конечно, но с Аллочкой договорено, если что — подстрахует. Иван Аркадьевич ругаться не будет, остальное — переживу.