Тонкие грани. Том 5

Глава 191

Как и обещала, Фея приехала сегодня, правда, вечером. К тому моменту Соня и Эйко уже проснулись. И если одна из них вела свой обычный образ жизни, бороздя квартиру в поисках приключений на свою мягкую и закованную в памперс пятую точку, то вторая проявляла удивительную активность, пытаясь выбраться из кровати.

— Соня, тебя ещё не рано вставать? — присел я рядом, наблюдая, как она сбросила с себя одеяло и в чём мать родила, или в чём клонировали её в пробирке, теперь пыталась слезть с кровати. — Ты же буквально недавно лежала на кровати.

Девчушка удивлённо посмотрела на меня пронзительным взглядом, после чего посмотрела на Эйко. Потом снова на меня. Хоть лицо и общее выражение лица были милыми: вопросительными, умоляющим, жалостливыми, но сам взгляд был действительно каким-то не таким. Я бы сказал, взгляд убийцы, прожжённой машины смерти, которая порвёт тебя на части и не моргнёт глазом.

Мне пришлось постараться, чтоб под таким взглядом по-доброму улыбнуться.

— Скажешь что-нибудь? — молчит. Смотрит, будто пытается понять, что от неё требуется. — Ну же, давай, скажи что-нибудь.

Она склонила голову вбок, после чего открыла рот и выдала:

— Мозиграть-ть. Моза.

— Мо… — мне пришлось постараться, чтобы соотнести то, что она пытается сказать, с тем, чего она хочет сделать. — Можно поиграть? — переспросил я.

Она закивала головой. Очень медленно, будто давалось это ей с трудом.

— Ну-ка, скажи «можно».

Она склонила голову в бок, помолчала с важным видом и выдала:

— Моза!

— Не моза. Можно, — поправил я.

— Моза?

— Нет.

— Маза?

— И тоже нет. Давай так, мо-о-о-о, — протянул я.

Девочка посмотрела на меня как на идиота, явно не совсем понимая меня.

Окей…

Активно двигая губами, я вновь произнёс:

— Мо-о-о-о-о.

Она задумчиво посмотрела на меня, после чего вытянула губы и произнесла:

— О-о-о-о-о-о-о-у-у-у-у-у-у.

— Нет-нет, мо-о-о-о-о-о-о-о.

— О-о-о-о-о-о-о-у-у-у-у-у

— Нет, не так. М, — я прямо губами показывал. — М. М. Давай, губками, м. Как будто целуешь Эйко. М. М.

А Соня губами чпок, будто реально целует кого-то.

— Нет-нет. М. М. Ну давай, — улыбнулся я. — Букву «М» надо произнести, красавица. М.

— Мь, — с каким-то трудом повторила Соня за мной, хотя недавно произносила «Моза» без каких-либо проблем.

— Хорошо. А теперь «М» и «О» вместе. М.О. Мо-о-о. Давай вместе. Мо-о-о…

— Мё! — выдала она мне.

Окей, пробуем ещё раз.

— М.

— Мь.

— О.

— О-о-о.

— М.О.

— Мь-о, — наконец что-то более-менее повторила Соня.

Я ни разу не разговаривал с детьми вот так, не учил их произносить буквы, поэтому сказать, насколько быстро мы справились, был не в состоянии. Но прогресс на лицо. То есть часть слов она знает, раз смогла невнятно спросить: «Можно поиграть».

— Так, с первой частью мы справились. «Мо» кое-как говорим. Теперь давай попробуем произнести букву «Ж».

— З-з-з-з, — протянула она. Нет, не впечатлила.

— Так, давай снова вместе…

Так я и учил её буквам, надеясь, что она произнесёт «Можно» нормально. Попутно следил за тем, как Эйко с важным видом обсасывала ножку стула. А чуть позже и свисающую ногу Сони, да с таким сосредоточением, будто блох вычёсывала. Правда, сама Соня не обращала на это внимания, будто само собой разумеющееся, внимательно смотря мне в глаза и пытаясь выговорить слово. Причём от её взгляда мне становилось не по себе, и иногда я сам отводил его. Уж слишком тяжело девчонке было смотреть в глаза. Но, тем не менее, перед попыткой научить её слову не отказался, продолжая неравную борьбу с её неграмотностью.

Вспомнились и слова Феи о том, что её память вполне могла быть чиста, так как оружию это не нужно. Но что-то же должно было остаться? Как дышать уж точно, иначе она бы умерла, это безусловный рефлекс, как и реакция на боль. Понимать нашу речь? Ведь иначе как ей управлять? Может сейчас она, слыша наши голоса, вспоминает всё, что было заложено? Или же в действительности, как девочка из пробирки, она имеет феноменальную память?

Интересно. Жаль, пока рано расспрашивать её, так как она с трудом произносит слова и, несмотря на лютый взгляд, ведёт себя как осторожный ребёнок, пытающийся приспособиться.

— Так… а теперь слово вместе, — подошли мы к самому важному этапу. — Мож-но.

— Мозё, — сосредоточенно повторила она.

— Нет-нет, мож…

— Мозь…

— Опять нет, — терпеливо и с улыбкой повторил я, хотя её тупость меня уже начала знатно раздражать… Нет, это не тупость, это я тупой, а девочка умная. Это я не могу понять, что она ребёнок и пытается всеми силами произнести слово, а я тут выёживаюсь. Мне даже слегка стало стыдно. — Давай-ка, мож…

— Мозь…

— Мож…

— Мозь…

— Мож… — во внеочередной раз повторил я, и о чудо:

— Мож…

— Но, — закончил я.

— Но.

— Мож-но.

— Мож-но, — повторила она.

— Ещё раз, мож-но.

— Мож-но.

— Мож-но.

— Мож-но, — повторила Соня, окончательно убедив меня, что более-менее произносит слово правильно. Я даже немного возгордился как ей, так и собой, что наши усилия не прошли даром. Наши, потому что я бы мог тут сколько угодно распинаться, если бы Соня не пыталась произнести всё правильно.

— Молодец, — обнял её. — Знаешь, ты умная девочка.

— Мож-но? — по слогам спросила она и красноречиво посмотрела на пол.

— Да, можно, только давай на тебя сначала трусы наденем, хорошо?

— Мож-но, — согласилась она.

— Не можно, а нужно, — настоятельно произнёс я, вставая с кровати.

— Нуж-но, — произнесла Моня, из-за чего я даже обернулся, слегка удивлённо посмотрев на неё. Но потом мягко улыбнулся, показывая, что всё в порядке, а то, как я читал, некоторых детей может напугать пристальный взгляд, который они не могут объяснить. Лучше сразу показать свои эмоции.

— Верно, нужно, Соня.

Вскоре пришла и Фея, которая до этого грозилась меня навестить.

— Добрый вечер, Томас.

— Да, добрый. А где Джека потеряла? — полюбопытствовал я, заглянув в коридор. Нет, никого не было там.

— Остался на пункте. Контролирует, бдит, гоняет — всё как положено. Из него получился бы хороший лейтенант, о котором ты говорил, учитывая, что он имеет вес среди остальных.

— Это намёк на то, что он в меру глуп?

— Не буду отрицать очевидное, — согласилась Фея и начала раздеваться. — Джек действительно туповат, но тоже в меру. В остальном он вполне неплох. Как человек и как работник. На людях он едва не сама серьёзность, и от обалдуйства не остаётся и следа. Знаешь, как иногда получается? Люди боятся других, стараются себя показать такими вот опасными, а кончается тем, что они превращаются в тех, кем пытались казаться.

— Хочешь сказать, что у нас Джек тот ещё злыдня? — усмехнулся я.

— Пулю может запустить в лоб для поддержания порядка, — кивнула она. — И такое случалось. Он пытается строить из себя невозмутимого головореза, боясь, что покажет себя обычным парнем. Но сам не понимает, кем потихоньку становится. Волнуется всё меньше, делает всё естественней.

— Это ты его хвалишь? — спросил я. — Или ругаешь?

— Оцениваю смену в его личности. Он совершенно другой на людях, по крайней мере на работе. Не заметил, что и ты стал другим? — посмотрела она внимательно мне в глаза. — Изменился?

— Как тут не заметишь, — хмыкнул я. — Пошли.

Мы вышли в зал, и Фее предстала интересная картина, на которую я уже успел посмотреть. Соня сидела на полу и выпускала из руки небольшие облачка снега. Это выглядело настолько странно и удивительно, что я подобно Эйко смотрел на это, только, в отличие от последней, не смеялся до упаду, пытаясь поймать снег руками. Вот Соня медленно сжимает кулак, держит его, словно образует снег внутри, после чего резко разжимает, и в воздух поднимается белое облачко, блестящее на свету.

Я, конечно, видел Тантумов, но они обычно пускали молнии или зажигали огонёк на конце пальца, а тут снег.

— Я смотрю, у вас тут весело, — произнесла она после того, как простояла несколько секунд в дверном проёме, видимо, пытаясь отойти от удивления. — Соня нашла общий язык с Эйко?

На приход гостьи ни одна, ни другая не обратили внимания, занимаясь своими делами.

— Как видишь. Хотя я боялся, что она мелкой уши оборвёт.

— Всё равно присматривай за ней, — и уже тише добавила. — Чёрт знает, что у девочки в голове, — и вновь нормальным голосом. — Она ходит?

— Вроде как нет. Я не видел, хотя какие-то потуги она пыталась сделать.

— Ну… я бы на твоём месте теперь не отходила от неё. Когда ей вернулась двигательная способность, она вполне может свалиться с кровати.

— Предлагаешь рядом лечь?

— Сделать небольшую перегородку или подвинуть те две тумбочки, чтоб она во сне не укатилась. А лучше купить кровать специально для этого, чтоб не мудрить. Уж это ты можешь себе позволить.

— Деньги тратить… — пробормотал я.

— Какие люди говорят о деньгах, — всплеснула руками Фея. — Наркобарон, который получает едва ли не больше всех в городе, не считая дома, говорит, что ему жалко купить кровать для девочки.

— Не жалко. Но она ведь потом перерастёт её, верно?

— Отдашь в детский дом. Продашь. Отдашь малоимущей многодетной семье в подарок. Мало ли применений? Тебе денег мало? Вот что-что, но не надо экономить на детях, Томас. На себе, но не на них, поверь той, кто имеет опыт.

— Хорошо, я понял. А здоровье? Я боюсь, что она что-нибудь учудит. Просто… посмотри на неё, она только сегодня встала, а уже импульс использует.

— Я вижу.

— Поэтому я беспокоюсь по поводу того, что она может учудить с испугу у врача, — высказал я свои опасения. — Чёрт знает, что у неё с телом. Может болеет или ещё чего, но я боюсь, что она там какой-нибудь фокус выкинет. Ведь я до сих пор не знаю, правильно ли мы поступили, не вколов ей те шприцы.

— Пока что наблюдай просто за ней. Увидишь, что ей становится хуже — отведёшь. А пока что посмотри — она только здоровее становится.

Фея осторожно подошла к девочкам и присела перед ними на корточки.

— Здравствуй, Соня, как у тебя сегодня дела? — неожиданно совершенно другим голосом спросила Фея.

Насколько другим? Таким, что я даже немного завис. Она говорила всегда спокойным, уравновешенным, иногда холодным деловым тоном. Человек, для которого бизнес всегда на первом месте. Ни грамма эмоций, кроме тех, которые проявляются в минуты какой-то нестандартной ситуации.

Здесь же у неё был совершенно другой тон, более высокий и мягкий. Если бы меня спросили, как я могу охарактеризовать Фею сейчас, то я назвал бы её матерью. Доброй нежной женщиной, чей голос так мягок, что можно укутаться в него и заснуть. Иногда меня поражало, с какой стороны я вижу своих людей и какими они кажутся со стороны. Это вызывает диссонанс. И мне это не нравится, потому что, видя эту часть человека, тебе сразу хочется верить, что осталось в нём что-то хорошее и что с ним можно обращаться как-то иначе, чем сейчас. А правда в том, что они такие только с избранными, другим они покажут зубы — сожрут, не подавившись.

Да, Фея была матерью, и возможно, она ведёт себя в какие-то мгновения как мать, но нельзя дать этой иллюзии взять вверх над собой. Она опасна, и не лучше всех тех, кто есть вокруг нас.