Женщина во мне

* * *

Как только моя семья покинула дом после того ужасного визита, я начала по-настоящему ощущать, через что мне пришлось пройти. И у меня не осталось ничего, кроме слепой ярости. Они наказали меня. За что? За то, что я поддерживала их с самого детства?

Как я умудрилась не покончить с собой в этом месте, избавиться от страданий, как пристрелили бы хромую лошадь? Думаю, почти любой другой в моей ситуации так бы и поступил.

Думая о том, как близка я была к этому, я плакала. Затем произошло нечто, что вывело меня из ступора.

В том августе мой отец ругался с Шоном Престоном, которому тогда было тринадцать лет. Мой сын пошел закрыться в спальне, чтобы прекратить ссору, а отец выломал дверь и встряхнул его. Кевин подал заявление в полицию, и моему отцу запретили видеться с детьми.

Я знал, что должна собрать еще одну порцию сил, чтобы сразиться в последний раз. Это был такой долгий путь. Обретение веры и ее потеря. О том, как меня толкали вниз, а я снова поднималась. Я гналась за свободой, но она ускользала из моих рук.

Если я была достаточно сильна, чтобы пережить все, что пережила, я могла рискнуть и попросить у Бога еще немного. Я собирался просить, каждой частичкой своей гребаной крови и кожи, о прекращении опекунства.

Потому что я больше не хотела, чтобы эти люди управляли моей жизнью. Я даже не хотела, чтобы они были на моей чертовой кухне.

Я не хотела, чтобы у них была власть держать меня вдали от моих детей, от моего дома, от моих собак или от моей машины, никогда, никогда больше.

Если я могу заявить что-то, подумала я, то пусть я заявлю конец этому.