Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

* * *

Тридцать шестой год выдался для Оноре поистине чудовищным! И провал «Chronique de Paris» – не единственное огорчение в тот разнесчастный год. Ещё не окончен судебный процесс Бальзака против одноглазого хитреца Франсуа Бюлоза, а уже начинаются неприятности с мсье Верде, который, напомнив писателю венский вексель, торопится известить его о прекращении финансовой поддержки. Нет так нет. Придётся придумывать что-нибудь другое.

И Оноре придумал. На сей раз у Бальзака появляется мысль издать на свои кровные новую книгу «Озорных рассказов», продажа которой смогла бы поправить пошатнувшееся благополучие. Он покупает бумагу (в кредит) и делает заказ типографии (опять же в кредит). Остаётся дождаться пахнущую типографской краской книжицу, а потом радостно пожинать плоды своего труда.

Но не дождался. Ни книги, ни запаха краски, ни гонорара. Ничего. Потому что круговерть неудач окончательно свела на нет все попытки романиста стать богатым. Пожар на складе магазина «По де Фер» уничтожает то, что должно было не сегодня-завтра превратиться в долгожданный шедевр. Ничего! Дым и пепел. И даже не дырка от бублика, а более трёх тысяч убытка. Деньги, которые безвозвратно потеряны и которые, как всегда, нужны позарез. Ведь кредиторы буквально сорвались с цепи; они как ненасытные гигантские спруты, готовые утащить на дно и высосать до последней капельки.

Дверь на рю Кассини пришлось тщательно забаррикадировать, туда не пробраться. Но ловят на подходе к дому, подкарауливают и загоняют. Вот когда пригодилась квартира на рю Батай. И Бальзак затаился. Появились слухи, что писатель бесследно исчез. Его дом пуст, и он там не появляется. Уж не бросился ли в Сену?

«У издателей, у ростовщиков, у банкиров, – напоминает С. Цвейг, – всюду обращаются его векселя. Нет ни одного судебного исполнителя в Париже, которому не было бы поручено описать имущество г-на Оноре де Бальзака. Но ни одному не удается встретиться с ним лицом к лицу, а тем паче добиться от него денег»{340}.

И всё же этот проказник постоянно играет с огнём. Уж такая у него натура – балансировать либо у края пропасти, либо – по лезвию бритвы. А как иначе объяснить, что этот канатоходец однажды по какой-то нужде явился туда, куда явно не следовало – на улицу Кассини. Нате вам, вот и я!..

Доигрался. Смешно, но писатель прячется не только от кредиторов – за ним по пятам идут чиновники Национальной гвардии[117]. Даже такой известный человек, как Оноре де Бальзак, обязан был исполнить долг… солдата-гражданина. Он попался совсем случайно, как зазевавшийся мальчишка, увидевший в соседнем окне премилое личико. Потеряв бдительность, уклонист от армейской службы вернулся на улицу Кассини, где его ждал некий «невежа – зубной врач, сочетающий свою мерзкую профессию с обязанностями главного сержанта». Задержать должника не составило труда.

Дальше бедолагу ждал арестный дом с грязной камерой. 28 апреля 1836 года дисциплинарный совет Национальной гвардии за уклонение от несения караула приговаривает писателя к наказанию в виде нескольких суток тюремного заключения.

Быстро оценив преимущества своего нового жилища, Бальзак вытребовал отдельную камеру, стол, стул, свечи, бумагу и перья (обязательно вороньи!) и… принялся за работу. Подумаешь – тюрьма: и Беранже не избежал сей участи! Через пару дней в его «одиночке» появляется Эдмон Верде, заказавший в ближайшем ресторане превосходный обед. При повторном посещении он привёл с собою Сандо, Реньо, Гюстава Планша, Альфонса Карра… Ещё более приятными были посылки от поклонниц, даривших розы и прочие «маленькие радости». Одна из них передала через охранника белокурую прядь волос, продетую в золотое кольцо. Если верить Моруа, «золотых дел мастер Лекуэнт изготовил из драгоценностей, полученных необычным узником, седьмую трость Бальзака»{341}.

Приезжал к Оноре и Эжен Сю. Однако, как позже вспоминал Бальзак, Эжен больше мешал, потому что совсем не оставлял времени писать.

«Все мои замыслы унеслись прочь. Тюрьма чудовищна… Там холодно и нет огня. Тюремщики – люди из низов; они всю ночь играют в карты и орут во все горло. Ни минуты покоя. Почти все мои товарищи по несчастью – обедневшие рабочие. Если они хотя бы два дня не выйдут на работу, их семьи будут голодать. Есть среди них и художник, и писатель; они предпочли тюремный срок выполнению своего долга национальных гвардейцев»{342}.

Пять дней, проведённых Бальзаком в «неволе», обошлись тому более чем в пятьсот франков. 4 мая Бальзак вышел-таки на свободу.