Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

Глава пятая

Я тружусь, словно лошадь Генриха IV, когда она не была еще отлита из бронзы… Оноре де Бальзак

К своим книгам я отношусь как султан, у которого столько детей, что он уже не помнит, кто от какой матери появился на свет. Оноре де Бальзак

Гениальное произведение редко не оставляет следа в душе того, кто его сотворил. Начинаемый как некое воспоминание о трудном детстве, «Луи Ламбер» на выходе неожиданно превратился в серьёзный философский труд, в котором элементы классического жанра оказались перемешаны с некой фантасмагорией, граничащей с проявлениями психических отклонений то ли у героя романа, Луи Ламбера, то ли, как не раз отмечали исследователи, у самого Бальзака. Откуда росли ноги сумасбродных перипетий, мы уже разобрали. Однако всему есть предел: Оноре окончательно выбился из сил. Даже близкие родственники писателя стали замечать, что с беднягой происходит что-то неладное. Что уж говорить о прочих, знавших романиста поверхностно…

Например, известный немецкий исследователь Александр Гумбольдт[78], будучи в Париже и занимаясь психическим здоровьем человека, попросил знакомого врача-психиатра показать ему настоящего сумасшедшего. Доктор[79], пойдя навстречу знаменитости, согласился. Одновременно с Гумбольдтом он пригласил в клинику и Бальзака, которого также интересовали вопросы психиатрии.

Следует заметить, Гумбольдт о приходе писателя ничего не знал. И когда в кабинет врача зашёл странно одетый, с улыбкой в пол-лица, весь растрёпанный и болтавший непонятно о чём молодой толстяк, учёному с одного взгляда стало ясно, что перед ним самый что ни на есть душевнобольной. История, рассказанная в своё время самим исследователем, достойна хорошего анекдота.

Впрочем, Гумбольдт и Бальзак быстро нашли общий язык и даже подружились (они оба посещали салон барона Жерара). Оноре поразила разносторонность знаний исследователя, и в благодарность за это он обессмертил Гумбольдта в одной из своих повестей в образе «прусского ученого, славящегося неистощимой беглостью речи»{227}.

На неадекватность в поведении Бальзака иногда аккуратно указывали его друзья, однако, дабы не обидеть товарища, делали это достаточно редко, считая, что тот «просто заработался». Хотя сам писатель больше доверял своему семейному доктору Наккару, который, щадя ранимую душу Оноре, не раз говорил своему любимцу:

– Всё нормально. Безумие всегда рыщет в дверях тех великих умов, которые функционируют чрезмерно…

Доктор Наккар, несомненно, оказался прав. Бальзак не был безумцем: он просто был гением! Как писал Оноре – не писал никто.

Однажды известный издатель Луи Мам приехал к Бальзаку в Саше, чтобы наконец-то забрать то, что, как надеялся, уже давно запылилось (ибо было не раз просрочено) – обещанную рукопись романа «Сельский врач» («Le Médecin de Campagne»). Однако г-на Мама ожидало полное разочарование: автор всего лишь изложил ему (на словах!) первую главу произведения.

– Так что же вы делали, любезный, всё это время?! – вспылил возмущённый издатель.

– Что-что… Работал! Думать – это ведь, знаете, тоже работа, и довольно непростая, – парировал укор Бальзак.

И всё же поездка Луи Мама в Саше оказалась не напрасной. Бальзак после отъезда издателя всё никак не мог засесть за «Сельского врача», меняя и перемешивая сюжет в голове. А потом сел и написал. За три дня и три ночи.

– Поздравьте меня, – скажет он однажды сестре Лоре. – Я просто-напросто становлюсь гением…{228}

Ничего удивительного, что, став маститым писателем и хорошо изучив людскую психологию (и психиатрию), с годами Оноре де Бальзак уже без труда мог не только наделять своих героев теми или иными качествами, но и достаточно точно оценивать психическое состояние своих коллег по цеху – именитых писателей.

«Тщеславие убивает Вильмена, как убило Лассайи и Жерара де Нерваля, и оно пожирает Ламартина и Тьера. У Гюго голова безумца, а его брат, великий неизвестный поэт, умер умалишённым. Всё это очень тревожно. Нет ничего опаснее, чем позволить обожествлять себя. Мы должны благословлять наших критиков»{229}.

Великие слова! Правда, Оноре, как всегда, чуточку лукавил, выводя своих товарищей на чистую воду. Ведь он и сам давно страдал манией величия. А что, великим можно…