Америго. Человек, который дал свое имя Америке

Веспуччи отправляется на Запад

Всё вышеизложенное помогает понять, чем итальянских и, в частности, флорентийских торговцев привлекала Севилья, но не объясняет, почему Веспуччи оказался в числе флорентийцев, перебравшихся в этот город. Траектории передвижений его и Колумба во многом схожи. Последний достиг Иберии, покупая и продавая товары (особенно сахар) в интересах семейства Центурионе. Веспуччи познакомился с Испанией по милости своих нанимателей Медичи. Первый порыв ветра с Запада, о котором нам известно, достиг его ноздрей в конце 1488 года, когда он совершил несколько неудачных сделок (детали остались не проясненными) с Томассо Каппони, представителем Лоренцо ди Пьерфранческо в Севилье[109]. Несколько месяцев спустя Лоренцо ди Пьерфранческо утерял доверие к Томассо. Согласно Лоренцо, последний был недостойным агентом, который писал вздор и плохо вел дела. Он не выполнял обещаний и, возможно, просто лгал. Необходимость его замены была очевидной: не мог бы Америго высказаться о качествах рекомендованного ему кандидата[110]?

Звали кандидата Джианотто Берарди, чей бизнес не позднее чем с 1485 года находился в Севилье. В основном он занимался работорговлей, причем не только куплей-продажей, но также инвестируя в рейды по захвату рабов и в морское пиратство, – кастильцы нападали на португальские корабли, доставлявшие рабов в Европу. Об этом флорентийском бизнесмене есть несколько письменных упоминаний, но не сохранилось ни единой строчки, написанной его собственной рукой, за исключением подписей на некоторых не представляющих интереса контрактах. И всё же его место в мировой истории имеет право быть отмеченным. Вместе с группой генуэзских банкиров и небольшим числом аристократов, придворных и космографов он был центральной фигурой в лобби, продвигавшем идею атлантической экспансии, полагая ее целью испанской политики. Это же лобби обеспечило Колумбу высокое положение при дворе монархов Кастилии.

Совет Америго о кандидате на роль агента Медичи в Севилье не сохранился, но можно быть уверенным, что он говорил и с информантом Лоренцо ди Пьерфранческо, и с самим Томассо Каппони, которые вернулись из Севильи во Флоренцию примерно в это время[111]. Ясно также, что Америго благоприятно оценил потенциал Берарди, ибо вскоре после этого Берарди взял под контроль дела Медичи в Севилье. Нет подтверждений широко распространенному – по сути, общепринятому – мнению, будто Веспуччи лично отправился в Испанию, чтобы на месте убедиться в пригодности Берарди. Понятно лишь, что общие дела достаточно сблизили двух флорентийцев, чтобы они могли произвести друг на друга благоприятное впечатление. Веспуччи не только рекомендовал Берарди Лоренцо ди Пьерфранческо, но и оставил последнего, чтобы работать на Берарди. Тем не менее Америго продолжал считать Лоренцо ди Пьерфранческо своим патроном, оставался с ним в контакте, и некоторое время фирма Берарди выполняла определенную работу для одной из известнейших во Флоренции семей.

В каком-то смысле, если принять во внимание севильскую конъюнктуру того времени, переезд Америго не кажется неожиданным. Словно магнит, Испания притягивала к себе флорентийских бизнесменов. Севилья уже превратилась в процветающий город; бизнес Медичи дал Америго в Испании множество контактов, в том числе Берарди. С другой стороны, кое-что смущает в этом поистине поворотном моменте в жизни Веспуччи. Традиционно биографы полагали, что он пользовался в доме Лоренцо ди Пьерфранческо де Медичи большим и, можно сказать, прибыльным для него доверием. Он являлся если и не правой рукой главы дома, то конфидентом с большим влиянием и опытом. Хотя место Америго во флорентийском обществе едва ли можно считать почетным, но приличным и выгодным оно, вероятно, было. Но если дела обстояли именно так, то почему Лоренцо пожелал отправить его, несмотря на все имеющиеся возможности, на периферийный пост в бизнесе Медичи? У нас нет точных данных, но это было похоже на поручение «идти и управлять Новым Южным Уэльсом[112]» – вид назначения, которое может быть следствием крупной неудачи в делах или утраты доверия. Вдали от Флоренции Америго непрестанно высматривал себе нового покровителя, что было скорее рутиной осторожности, нежели признаком его разочарования в Лоренцо (или, наоборот, Лоренцо – в нем). И зачем было Америго покидать насиженное место во Флоренции? Чтобы искать приключений на удаленном фронтире? Его новое место в фирме Берарди было важным, но не руководящим; Берарди называл его «мой агент».

Если же, что кажется более вероятным, Америго был просто скромной пешкой в мире Лоренцо ди Пьерфранческо, агентом-фрилансером, чьим основным заработком были комиссионные от сделок, тогда у нанимателя не было причин держать его при себе, а у самого Веспуччи – отказываться от шанса на новую жизнь в Севилье. И настал, похоже, удобный момент высказать одно небесспорное предположение: инициатива, приведшая его в Севилью, возможно, исходила от самого Америго – первый знак неугомонности и жажды бродяжничества, что привели его сначала на берег океана, а затем и дальше, к другому его краю. Не приходится удивляться, что в какой-то момент ему наскучили родственники с их мелкими интересами, надоели хозяйственные проблемы второй семьи, сомнительные компаньоны, требовательные клиенты, и в тягость стал законный семейный очаг. Переезд в Севилью был броском монеты – орел или решка – и следствием общего разочарования своей жизнью. Америго не удалось снискать во Флоренции «славу и честь», которых требовал от него отец или же он искал для себя. Перспективы работы у Берарди были неопределенными и в долгосрочной перспективе весьма рискованными. Но это было бегство из мирка ограниченных возможностей туда, где мечты могли сбыться.

И они начали сбываться примерно в то время, когда туда прибыл Веспуччи, для другого итальянского искателя приключений: Христофора Колумба. Берарди поучаствовал в снаряжении экспедиции, имевшей целью пересечь Атлантический океан. Новый компаньон Америго был уже плотно вовлечен в группу придворных, чиновников, космографов, будущих миссионеров и финансистов, которые постепенно объединились в предшествующие двенадцать лет, успешно финансируя конкисту Канарских островов[113]. Берарди также занял главенствующую роль в торговле орселью. Этот краситель, который добывался только на Канарских островах, был одним из лакомых кусков для конкистадоров. Партнерами Берарди были Франческо да Ривароло, генуэзский банкир в Севилье, главная опора Колумба, и английский торговец Джон Дэй, член собственного кружка Колумба[114] и по совместительству шпион. Колумб имел разного рода связи с другим флорентийским банкиром в Севилье, Франческо Барди, который не только был женат на его двоюродной сестре, но и не раз вступал в длительные деловые отношения с Берарди[115].

Та же группа поддержки объединилась и вокруг Колумба. В марте и апреле 1492 года, когда планировалась первая трансатлантическая экспедиция, Берарди с некоторыми другими финансистами находился в Санта Фе, королевском лагере осаждавшего Гранаду войска. Из этого кружка он был ближе всех к Колумбу. Что влекло Берарди к искателю приключений? Одни члены группы поддерживали Колумба, потому что также были генуэзцами; с францисканцами Колумб был связан узами религиозности; наконец, третьи, не входившие в ближний круг Колумба, поддержали его, ибо полагали дальнейшее исследование Атлантики естественным продолжением проекта, который привел Канарские острова под державную власть Испании и уже начал приносить прибыль. Берарди был исключением в своей преданности к Колумбу и его проекту, ибо не имел ни очевидных мотивов, ни какой-то личной расположенности к подобного рода деятельности. При этом он ни разу не усомнился в Колумбе; вера в адмирала не покидала его, даже когда дела пошли совсем плохо. И хотя в какой-то момент стало понятно, что надеждам Колумба открыть короткий путь в Азию сбыться не суждено, Берарди продолжил свои инвестиции в надежде заработать на торговле рабами из открытых земель. После того как монархи запретили работорговлю, он не бросил свое дело, надеясь на контракты по фрахту судов, которым предстояло осваивать новые морские пути – и, возможно, осуществлять перевозку испанцев, что захотят осесть на открытых Колумбом землях. Невозможно установить причину столь тесной связи Берарди и Колумба, но когда она возникла, Берарди вложил в нее всю душу. И свою судьбу он фатально и безвозвратно связал с исследователем.

Последнее из известных писем Америго из Флоренции отправлено 10 ноября 1491 года. Ближе к концу этого года или в начале 1492-го он присоединился к Берарди в Севилье. К этому времени судьбы Берарди и Колумба еще сильнее переплелись между собой. Веспуччи ушел в работу с головой. Когда он впервые встретился с Берарди, бизнес последнего еще сохранял достаточную гибкость, чтобы выдержать перемену ситуации. Но когда он вплотную погрузился в дела Берарди, то судьба всего предприятия практически зависела от удачи одного-единственного клиента. 10 марта 1492 года он именовался уже «Америго Веспуччи из Севильи», выступая свидетелем со стороны компании Лоренцо ди Пьерфранческо при подписании контракта с флорентийскими торговцами. Другие работники и компаньоны последнего также поставили свои подписи, включая и Джианотто Берарди[116]. Это стало началом отношений, которые продлятся до самой смерти Америго.

Вскоре после того, как Америго прибыл в Севилью, умер Лоренцо Великолепный. Отношения между Пьеро, наследником правителя, и ветвью Лоренцо ди Пьерфранческо расстроились совершенно. Клан последнего покинул город и перешел в активную враждебную оппозицию. Путь назад во Флоренцию, даже если бы Америго захотел туда вернуться, был ему заказан. Но у него не имелось реальных причин покидать свой новый дом. Он пустил корни в Севилье. Здесь он смог жениться, будучи свободен от стеснительных обстоятельств, затруднявших для него поиск невесты во Флоренции.

Его жена Мария Сересо – совершенно неясная фигура. Из завещания Америго следует, что она была дочерью Гонсало Фернандеса де Кордова. Единственный севилец с таким именем, известный по другим документам той эпохи, был одним из крупнейших деятелей своего времени: Великий Капитан, как прозвали его испанцы, который совершил настоящий подвиг – изгнал французов из южной Италии и завоевал ее для Испании. Если Мария и была его дочерью, то незаконнорожденной. Действительно, тот факт, что в архивах трудно отыскать упоминания о ней, предполагает ее статус: бастарды редко попадали в бумаги. Веспуччи, который оставил – можно сказать, порвал – по меньшей мере одну неофициальную любовную связь во Флоренции, мог при желании завести себе другую семью в Севилье, и в какой-то степени ему было выгодно жениться на Марии. Заманчиво предположить некоторое сентиментальное чувство с его стороны, но в книгах о Веспуччи написано и без того слишком много романтической чепухи, чтобы дополнять ее новыми выдумками.

Для человека с положением, как у Веспуччи, связь с достойной фамилией, хотя и по женской линии, выглядела достаточно привлекательно. Мария оказалась полезным бизнес-партнером, являясь его доверенным лицом, когда он находился в отлучке[117]; также у нее могли иметься какие-то полезные связи. Среди мужчин, которых она наняла для ведения дел от имени мужа, был ее родственник Фернандо, регулярно выступавший в сделках в качестве поверенного Америго. После смерти Америго она обнаружила практическую сметку (или выбрала грамотных представителей) при возврате задолженностей по зарплате своему мужу и выбивании пенсии у правительства. Те же качества она проявила спустя несколько лет, когда ребенок-раб из ее дома был убит в дорожном инциденте. Мария преследовала виновных по суду, пока дело не было улажено во внесудебном порядке[118]. Тот факт, что ее подписи нет ни на одном из документов, дает повод подозревать, что она была неграмотной и, возможно, очередной связью Америго в низших слоях общества[119]. Но подозрения нуждаются в дополнительной информации, иначе трудно говорить предметно.