Америго. Человек, который дал свое имя Америке

Берарди, похоже, вложил все свои оборотные средства в поддержку Колумба. Поэтому денег на бизнес Лоренцо ди Пьерфранческо оставалось мало. Неясно, какой его частью управляла фирма Берарди и Веспуччи. Итальянские торговцы в Испании отсылали информационные бюллетени своим заказчикам. Фрагмент одного бюллетеня, написанный Веспуччи совместно с другим служащим семьи Медичи, предположительно в адрес Лоренцо ди Пьерфранческо, дошел до наших дней из января 1493 года. В нем – новости о покушении на короля Испании, совершенном в предыдущем месяце. Ничем не примечательное письмо ценно только тем, что проливает свет на пролонгацию отношений с Лоренцо ди Пьерфранческо и причину, по которой Веспуччи продолжал информировать последнего, хотя давно уже не был у него в подчинении. Это вошло в привычку, которую он не мог или не хотел нарушать: сохранение путей отступления на случай необходимости. Он продолжал следить за бизнесом Медичи. В январе 1493 года Америго находился в Барселоне и, отправляя груз соли во Флоренцию для Медичи, узнал о счастливом спасении короля.

Но хотя он и считал себя связанным с Лоренцо ди Пьерфранческо предыдущими обязательствами или будущими надеждами, Веспуччи всё усерднее работал с Берарди над бизнес-проектом, который вышел далеко за пределы интересов Медичи. Самым рискованным вложением Берарди стало путешествие Колумба. Чем хуже шли дела у Колумба, тем тяжелее становилось людям, его поддерживавшим. Поначалу открыватель новых земель выглядел чудесным шансом для дельца, острым глазом выцеливающего быструю и невероятную прибыль. В 1493 году Колумб вернулся из своего первого путешествия; на его борту можно было обнаружить экзотический и сулящий большую выгоду груз: попугаи, «индийцы», небольшие, но будоражащие фантазию кусочки золота. Космограф двора Фердинанда и Изабеллы назвал достижение Колумба «более божественным, чем человеческим». Простолюдин Христофоро Коломбо, сын генуэзского ткача, моментально стал Доном Кристобалем Колоном, Адмиралом океанического моря, вице-королем и губернатором. Для своих венценосных покровителей он приобрел рай под названием Эспаньола и должен был вернуться, чтобы им править, наполняя его золотом кастильские сундуки, а его аборигенов обращая в лоно церкви господней. Словно предтеча Санчо Пансы, Колумб, казалось, достиг мечты сквайра: «остров и кусочек неба над ним». Но ни один рыцарский роман не кончался более впечатляющим фиаско.

История Берарди содержит еще много глав, которые надо открыть. Он выиграл обещающий контракт на снаряжение второй флотилии Колумба и поставку всего необходимого для колонии, обосновавшейся на Эспаньоле. Но вскоре выяснилось, что он заключил невыгодную сделку. Миссия Колумба, вернувшегося с Эспаньолы, разочаровала своими итогами. Он оставил 30 человек в качестве гарнизона. Аборигены, чью покорность он превозносил, убили их всех. Климат, который он так расхваливал за его несравненные достоинства, оказался губительным. Малярия и миазмы буквально косили колонистов. Ему пришлось покинуть основанный им город из-за невыносимых болотных испарений. Торговый обмен, который, как ему представлялось, должен был обогатить колонию, обратился химерой; на острове не производились в нужных объемах (или вовсе) товары, на которые он возлагал свои надежды. Аборигены не могли добывать золото в количестве, окупающем расходы на его добычу. Их к тому же приходилось покорять и принуждать, сами же они безответственно умирали. Европейские болезни убивали не имевших против них иммунитета туземцев в несметных количествах. Тем временем собственные люди Колумба устроили мятеж. Его усилия по расширению зоны исследований только увеличивали масштабы неудач. Земли, которые он искал – Китай, Индия, Япония – продолжали от него ускользать. Всем, кроме него самого, становилось очевидно, что он ошибался в своих расчетах, и впереди были не богатства Востока, но только новые препятствия.

Еще до завершения первого путешествия Колумб понял, что единственный шанс сделать прибыльным всё предприятие состоял в обращении аборигенов в рабство. Берарди, очевидно, рассчитывал – если остальные направления себя не оправдают – на прибыль от работорговли, достаточную для покрытия затрат на снаряжение флота. Но никто из итальянцев не подумал о неоднозначной позиции Испании в отношении рабства. При конкисте Канарских островов совесть Фердинанда и Изабеллы подверглась испытанию: церковь плохо отнеслась к обращению аборигенов в рабство. В 1488 году по совету ими же созданной комиссии с целью прояснения сути вопроса, монархи приказали освободить сотни рабов на том основании, что они были незаконно захвачены и проданы. В общем, испанская юстиция настаивала на выполнении канонических требований закона о взятии в рабство; рабство считалось неестественным состоянием, поэтому люди, обращенные в него, должны были быть взятыми в плен на войне или потерять свои права в результате циничного нарушения таких естественных законов, как запрет каннибализма и содомии. Жертвы Колумба и Берарди не попадали ни в одну из этих категорий. Они были бесцеремонно захвачены при реализации своего естественного права на самозащиту. Каннибализм был бы принят во внимание, но никто не утверждал, что аборигены на Эспаньоле практиковали его. Сам Колумб прямо заявил, что в этом их нельзя обвинять. Другое дело, что они сами становились добычей каннибалов с соседних островов, которых уже «на законных основаниях» можно было обращать в рабство; но испанцам не удавалось захватить их в сколько-нибудь заметных количествах. Поэтому испанские монархи запретили обращать в рабство своих новоиспеченных подданных. Шансы Берарди на барыши рушились под грузом королевских моральных принципов.

К 1495 году стало очевидно, что колония Колумба потребует очень больших вложений, прежде чем начнет приносить доходы. Подобно многим инвесторам, впутавшимся в разорительные проекты – так игроки идут ва-банк в расчете на перемену удачи – Берарди возобновил свои попытки. В апреле он подписал контракт с короной, обещая послать на Эспаньолу три конвоя по четыре корабля в каждом. Это был слишком амбициозный подряд. Берарди, похоже, уже исчерпал свои финансовые возможности и сумел снарядить только четыре корабля. К июню монархи или их агент – епископ и чиновник Жан де Фонсека – разочаровались в Берарди и послали корабли за счет короны. Америго поставил провизию, «достаточную для достижения Индии, и две бочки (емкостью по 4 барреля) вина[120]. Он также распоряжался некоторыми счетами от имени Фонсеки[121]. Корабли пошли ко дну во время шторма у побережья Санто Доминго.

В октябре Берарди получил свою первую награду: в деньгах, имевших хождение по всей Кастилии, почти на 40.000 maravedies рабов из Нового Света на считавшихся правомерными основаниях – из каннибалов и взятых в плен при ведении военных действий[122]. Полученный капитал позволил ему снова заняться снабжением Колумба. В декабре 1495 года Берарди, занимаясь снаряжением флота, неожиданно умер. «Страдая, лежа на своей постели», он составил завещание[123]. Колумб был первым, о ком он подумал. Он называл его «вашей светлостью» – титул, которым Колумб косвенно был обязан поддержке самого Берарди. «Он мне должен, – писал Берарди, –

и обязан по состоянию на настоящий момент передать мне и выплатить мне 180 тысяч maravedies – чуть больше или меньше – как то покажут мои бухгалтерские книги, и сверх того стоимость услуг и работы, выполненных мною для его светлости за истекшие три года, на деле и по доброй воле, ибо чтобы служить ему, я оставил мою прежнюю работу и жизнь и потерял и израсходовал мою собственность и сбережения моих друзей, и даже пожертвовал своей собственной персоной, ибо если наш Господь призовет меня к себе по моей болезни, то это результат моих трудов и страданий, что я перенес на службе его светлости».

Берарди оставил свою дочь «сиротой и в бедности» на попечение Колумба «и Господа нашего… потому что его светлость добрый христианин и слуга нашего Господа». Он рекомендовал Колумбу некоторых своих знакомых, «моих избранных друзей, слуг его светлости, каждый из которых в меру своих способностей трудился на службе у его светлости». Первым из них шел «Америго Веспуччи, мой агент», коего назначал своим душеприказчиком с поручением получить долг от Колумба и заплатить по основным обязательствам Берарди – в частности, представителю Медичи[124].

Неизвестно, что стало с осиротевшей дочерью Берарди, но Веспуччи мы видим с мифическим ребенком на руках. Надежд на получение денег от Колумба не было: лишних у него никогда не водилось. Вскоре после смерти Берарди от королевского казначейства поступили 10.000 maravedies на снаряжение флота из четырех каравелл, которые компания готовилась отправить на Эспаньолу, а также на выплату аванса ключевому персоналу флота. Но не прошло и месяца, как флот погиб в гибралтарском проливе. Америго потерял на этом деле, по его собственным подсчетам, 140.000 maravedies.

Ясно, что когда Америго поддерживал Берарди – вначале рекомендуя его Медичи, а затем уже самостоятельно подключаясь к бизнесу – рассудительность, которой он славился во Флоренции, покинула его. Если он и не скатился до уровня «торговца маринадом», как это привиделось Ральфу Уолдо Эмерсону (стр. 266), то превратился в мелкого торговца со славным прошлым, который зарабатывал на жизнь снаряжением и обеспечением флотилий, отправлявшихся в дальние путешествия куда-то на край земли. Работы стало меньше после утраты Колумбом доверия и потери Фердинандом и Изабеллой интереса к атлантическому проекту. Ничего осязаемого в этот критический момент не принесли Америго и сохранившиеся отношения с Лоренцо ди Пьерфранческо. Не позднее чем с 1497 года дела Медичи вел Пьеро Рондинелли, не упоминая при этом Америго. Рондинелли прибыл в Севилью в 1495 году уже в статусе одного из сотрудников Медичи. Он занимался торговлей рабами вместе с Донато Никколини, который настойчиво убеждал Лоренцо ди Пьерфранческо отказаться от услуг Каппони. Конкуренция внутри флорентийского сообщества увеличивалась по мере того, как расширялся его состав. Другие члены кружка Колумба, однако, продолжали дружить с Веспуччи. Франческо да Ривароло, генуэзский банкир в Севилье, и Гаспар Горрисио, друг Колумба и его духовник, продолжали вести с ним дела и одаривать его своей милостью. После смерти Горрисио Ривароло подал прошение о возврате денег, которые он ему ссудил, для передачи их Америго[125].