Америго. Человек, который дал свое имя Америке

В одном вопросе он всё же расходился с теориями Колумба. Он разделял мейнстримовский взгляд на размер Земли: 24000 миль по экватору. Это превосходило предположение Колумба; но так как Америго, сообщая это число, рассуждал в кастильских милях, которые короче других – оно было заметно меньше в сравнении с большинством современных ему расчетов. Попытки в этом вопросе конвертировать числа Птолемея в современные дают от 22500 до 31500 римских миль. Колумб также в основном опирался на данные Птолемея, но отбрасывал оценку размеров мира великого александрийца в пользу более скромной оценки, имевшей в то время своих сторонников, которую Птолемей упомянул только затем, чтобы ее опровергнуть. Опираясь также на некоторые другие более или менее случайные вычисления, Колумб давал земному шару размеры на 20–25 % меньше действительных[144]. Число с минимальной недооценкой – примерно на 13 % меньше реального значения – предложил Тосканелли. С ним соглашался влиятельный нюрнбергский космограф Мартин Бехайм, который в 1492 году сделал глобус, дошедший до наших дней и являющийся старейшим из сохранившихся в Европе[145]. Лишь малое число экспертов приняли сторону Колумба.

Курьезный факт: с одной стороны, не вызвало особенных сомнений, что Колумб достиг границ Востока после сравнительного короткого путешествия: 750 лиг (примерно три тысячи миль) согласно лоцману его флагманского корабля, или чуть более тысячи лиг – согласно собственным колумбовым более щедрым и менее надежным вычислениям. И в то же самое время размеры Земли, какими их тогда считал научный мир, делали подобный подвиг невозможным. Даже по расчетам Тосканелли выходило, что Колумб ступил на открытую им землю, находясь в тысячах миль от восточного края Евразии.

По этому вопросу Птолемей оказал на Веспуччи решающее влияние. Вместе с большинством других современных ему читателей Америго принял цифры Птолемея без коррекции. Но как тогда он мог поддержать план Колумба плыть в Азию в западном направлении, если знал, что размер земного шара сделает путешествие обескураживающе долгим? Вероятный ответ – принятие желаемого за действительное в сочетании с отсутствием профессиональных познаний в навигации. С одной стороны он, вероятно, надеялся, что цифирь постепенно будет уточняться, если не оставлять усилий. С другой – Америго явно переоценивал преодоленное Колумбом расстояние, повторяя очевидно завышенные адмиралом значения долгот, будто вычисления он проделывал независимо. Итак, не считая представления Колумба о размере Земли установленными окончательно, Веспуччи видел мир относительно скромных размеров, где Азия располагалась буквально рядом, стоило лишь завернуть «за угол» земель, открытых Колумбом. Не имея практических знаний о море, он испытывал излишний оптимизм относительно того, как далеко и насколько быстро могут перемещаться корабли.

Но стоило ему вернуться домой после пересечения океана, Америго начал серьезно работать над формированием своего нового образа. Он превратился в Америго Веспуччи, божественного навигатора, непревзойденного в искусстве измерения широт и даже долгот – флорентийский маг в действии. «Поскольку, – писал он Лоренцо ди Пьерфранческо, – если я правильно помню, ваше Великолепие имеет некоторые познания в космографии, я хочу описать вам, насколько далеко мы заплыли в нашем путешествии на языке долгот и широт»[146]. Неожиданной и удивительной выглядит такая демонстрация себя знатоком навигации, словно за одно морское путешествие он сумел самостоятельно освоить новое для себя искусство, стать настоящим профессионалом, – подобно Минерве, ворвавшейся в жизнь уже вооруженной до зубов. Насколько оправдан был его новый имидж?