Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова

В августе 1991 года, после провала путча и попытки захвата власти со стороны ГКЧП [161], Владимир Кириллович написал письмо Президенту России Борису Николаевичу Ельцину[162], чётко обозначив свою поддержку, проводимой президентом политики, заявив о готовности помочь новой России. «На долю нашего народа выпало много страданий, которые ещё, увы, будет немало на пути, по которому страна пойдёт, навёрстывая упущенное за мрачные годы коммунистической диктатуры, длившейся более 70 с лишним лет… Я склонен думать, что Ваши стремления направлены на восстановление в нашем Отечестве человеческого достоинства и духовных ценностей, столь важных для нас; если это так, буду счастлив, – наблюдая со вниманием за Ваши начинаниями, – оказать Вам поддержку от имени Императорской Семьи и от моего собственного»[163].

В интервью газете «Известия» князь Владимир Кириллович, находясь в эйфории от тех новостей, которые приходили из Москвы в августе 1991 года, делился своими чувствами с корреспондентом: «Я думаю то, что народ почувствовал веру в себя, понял, что пора брать ответственность за будущее в свои руки. Защитники демократии проявили великое мужество – и не только гражданское: дело-то было опасным! Но никто не дрогнул. Главным же итогом следует считать крушение коммунистической системы. Мы, Романовы, знали, верили, что этот час придёт»[164].

Осенью того же года в Париже Владимир Кириллович познакомился с мэром Санкт-Петербурга Анатолием Александровичем Собчаком[165]. Пожав князю руку, Собчак якобы восторженно произнёс: «Ваше Величество! Россия ждёт Вас!» Были ли эти слова произнесены на самом деле или это миф – доподлинно неизвестно. Однако в своём письме от 16 октября 1991 года Александр Собчак приветствовал Владимира Кирилловичами словами «Ваше Величество!», будто обращаясь к правящему монарху.

Мэр северной столицы приглашал Владимира Кирилловича и его супругу посетить Санкт-Петербург и принять участие в празднике «Виват, Санкт-Петербург!», приуроченном к возвращению городу его исторического названия. «С большим удовольствием я вспоминаю о нашей встрече во Франции и состоявшихся беседах с Вами, – писал Анатолий Собчак князю Владимиру Кирилловичу. – В этом письме я хотел бы ещё раз передать Вам приглашение посетить Санкт-Петербург 5–9 ноября 1991 года… Мы были бы рады, если бы Вы, Ваше Величество, Ваша супруга и сопровождающие Вас лица смогли быть в эти исторические дни вместе с нами на русской земле»[166].

Историческое событие состоялось в оговорённые в письме сроки. 5 ноября 1991 года на частном самолёте из Парижа с пересадкой в Гамбурге Владимир Кириллович вместе с супругой прибыл в Санкт-Петербург. У трапа его встречал мэр города Анатолий Собчак с супругой Людмилой Нарусовой[167]. Во многих изданиях в то время утверждалось, будто это первый визит представителя дома Романовых после революции и Гражданской войны в Россию, что ни в коей мере не соответствовало действительности[168]. Личный секретарь Владимира Кирилловича Александр Радашкевич[169] писал: «Первыми вышли сопровождающие. Затем, глубоко взволнованный и торжественный, впервые за свою жизнь ступил на русскую землю родившийся в роковой 17-й год Великий князь. Неподалёку от самолёта группа встречающих развернула над головами бело-жёлто-чёрный флаг с императорским орлом. Рядом со мной заплакал никогда не бывавший на родине высокий седой князь Урусов. Это были первые слёзы из тех, что не раз за эти пять невероятных дней застилали глаза гостям Северной Пальмиры»[170].

Во время визита Владимир Кириллович признался, что эта поездка оказалась самым сильным впечатлением в его жизни. В отеле «Санкт-Петербург» состоялась пресс-конференция князя, на которой присутствовали представители отечественных и зарубежных информационных агентств, редакций газет, радио и телевидения. Журналисты поинтересовались, готов ли «престолонаследник» стать российским монархом. Владимир Кириллович после некоторого раздумья ответил, что только в том случае, если его попросит об этом граждане страны: «Государем я мог бы быть только по велению моего народа…»[171]

Визит продолжался пять дней. Владимир Кириллович побывал во многих исторических местах города, поклонился могилам предков в Петропавловском соборе. В Иоанновском монастыре на Карповке он встретился с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II[172]. Также он побывал на Пискарёвском кладбище, символе борьбы ленинградцев с немецкой блокадой. «Я прилетел ночью, и поэтому самое большое впечатление у меня не оптическое, а духовное и сердечное – ощущение неописуемой радости, которую невозможно передать словами»[173], — признался Владимир Кириллович во время пресс-конференции.

К сожалению, визит не обошёлся без исторических конфузов, хотя в этой поездке они присутствовали постоянно. Один из примеров – титулование Владимира Кирилловича и Леониды Георгиевны великокняжескими титулами представителями власти и духовенством.

Во время пресс-конференции Владимир Кириллович в очень тенденциозной манере вспомнил главного оппонента своего отца – великого князя Николая Николаевича. По его мнению, Николай Николаевич вошёл в историю изменником и предателем, при этом он будто забыл о поведении своего собственного отца в дни Февральской революции. «Вы все помните, что Великий князь Николай Николаевич, одно время командовавший нашими войсками, телеграфировал ему: “Коленопреклонённо молю об отречении”, — говорил Владимир Кириллович журналистам. – Я считаю, в устах члена нашей династии, да ещё представителя её старшего поколения, такие слова являются почти изменой… Вместо того, чтобы поддержать племянника в трудную минуту, он просит его отречься от престола. Для меня это – предательство»[174].

Наблюдая из Швейцарии за визитом своего родственника, уже после окончания поездки Владимира Кирилловича в Санкт-Петербург, открыв в зимний декабрьский день 1991 года газету «Русская мысль», Николай Романович познакомился со словами претендента на престол во время пресс-конференции. Цитаты из выступления князя Владимира Кирилловича были приведены в статье Александра Радашкевича «Виват, Санкт-Петербург!». Николай Романович был сильно задет и возмущён неоправданными обвинениями в адрес своего двоюродного деда. В феврале 1992 года он решил дать свой собственный ответ на слова Владимира Кирилловича. В письме главному редактору «Русской мысли» Ирине Иловайской князь Николай Романович сообщал: «С некоторым опозданием я прочитал статью “Виват. Санкт-Петербург” в “Русской мысли”… Александр Радашкевич интересно описывает визит Владимира Кирилловича…Читая о пресс-конференции 6 ноября, в которой Владимир Кириллович затронул вопрос отречения Императора Николая II, я был глубоко возмущён. Владимир Кириллович, назвав отречение Государя трагедией, сделал ещё одно заявление, которое не может остаться без ответа. Отречение, конечно, было трагедией, но было бы лучше, если бы Владимир Кириллович постарался объяснить те причины и те ошибки, которые после двух с половиной лет войны, привели Россию в “трудное положение”… Генерал Алексеев видел из Ставки не какое-то “трудное положение”, а угрозу полного развала армии и невозможность сопротивляться врагу. Без сопротивления со стороны Николая II он запросил мнение главнокомандующих, которые почти единогласно выразились в смысле необходимости отречения императора. После 75 лет со знанием последовавших событий, легко осуждать ответы главнокомандующих, можно критиковать их понимание создавшегося политического положения, но никаким образом нельзя называть их изменниками, из-за ответов, данных по совести на ясно поставленный вопрос»[175]. Рассуждения о событиях февраля – марта 1917 года в своём письме в защиту Великого князя Николая Николаевича Николай Романович заканчивал следующими словами: «…Владимир Кириллович избрал этот случай, чтобы попытаться очернить память Великого князя Николая Николаевича, старшего брата моего деда, Великого князя Петра Николаевича. Причём он это сделал на фоне того самого Таврического дворца, к которому его отец, Великий князь Кирилл Владимирович привёл вверенных ему моряков Гвардейского экипажа, с красными кокардами и под красными флагами, в распоряжение создавшегося Временного правительства – и сделал он это за день до отречения его двоюродного брата Императора Николая II. Если это не измена и предательство, что тогда?»[176].

Спустя почти восемь лет после описанных событий, в интервью журналисту Евгению Киселёву[177] для документального фильма «Правнук императора», Николай Романович скажет, что, возможно, ему следовало при ответе использовать более мягкие слова и вообще написать письмо не так резко: «…я должен сказать, что Владимир вскоре умер, мне даже сделалось досадно, что я так “круто” ответил. Если бы я знал, что он серьёзно болен, может быть, я немного изменил некоторые слова, которые я использовал»[178]. Но обратно время не повернуть вспять, а опубликованный на страницах одной из старейших газет ответ Николая Романовича восстанавливал историческую справедливость по отношению к великому князю Николаю Николаевичу.

Однако вернёмся снова в 1991 год. Среди консервативно настроенной части представителей русской белой эмиграции визит Владимира Кирилловича и его супруги в Санкт-Петербург вызвал неоднозначную реакцию. Резко против поездки высказался архиепископ Лос-Анджелесский и Южно-Калифорнийский Антоний (Синкевич), долгие годы поддерживавший и самого Владимира Кирилловича как главу Российского императорского дома, являясь его духовником, и, вместе с епископом Григорием (Граббе), с каждым годом затухающий интерес к «императорской семье» в Синоде Русской зарубежной церкви.

В журнале «Православный вестник Нью-Йоркской и Канадской епархии» владыка Антоний опубликовал статью под названием «Великий князь Владимир Кириллович и его посещение СССР»[179]. В ноябрьские дни 1991 года он приехал в Париж к своему «духовному чаду» с одной целью – отговорить от поездки в Санкт-Петербург, но Владимир Кириллович проявил твёрдость и в дышавший на ладан СССР всё же поехал, после чего отношения между архиепископом и князем были разорваны.

В апреле 1992 года князь Владимир Кириллович вместе с женой княгиней Леонидой Георгиевной в сопровождении князя Николая Николаевича Урусова отправился во Флориду. Визит был организован одним из ведущих американских банков. Предполагалось, что Владимир Кириллович выступит с двумя речами – одной в Майами, другой на фешенебельном курорте в Палм-Бич 22 и 23 апреля. В своей речи князь хотел отразить ухудшающееся экономическое положение в России и рассказать своё видение на перспективы развитие страны в ближайшем будущем. По прилёте в Майами Владимир Кириллович встретился со своим троюродным братом князем Павлом Дмитриевичем Романовским-Ильинским[180], который совершил весьма своеобразный поступок – публично преклонил перед троюродным братом колено и поцеловал ему руку.

На следующий день должна была состояться публичная пресс-конференция. С утра Владимир Кириллович почувствовал лёгкое недомогание, его подташнивало. Леонида Георгиевна дала ему лекарство, которое сразу помогло. Приехав в зал, где собралось около сотни журналистов, он был радушно встречен представителями управления банка. За время пресс-конференции Владимир Кириллович успел ответить на несколько вопросов, касающихся положения дел в России и возможной реставрации конституционной монархии. Неожиданно для всех одна журналистка задала ему вопрос на испанском языке о российской молодёжи. Владимир Кириллович, отлично владевший испанским языком, начал отвечать, но вдруг упал лицом на стол. В глубокой коме его доставили в госпиталь «Милосердие», где врачи констатировали смерть.