Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова

«Я вернусь в Россию»

Начиная с рождения Николай Романович был лицом без гражданства, имея лишь нансеновский паспорт. Позже в Италии он получил специальное удостоверение ООН, где значилось, что князь не имеет никакого подданства. Поселившись в Швейцарии, от местных властей Николай Романович получил в Лозанне паспорт апатрида. Но когда Италия вошла в состав Европейского экономического сообщества, а Швейцария отказалась вступать в это объединение, Николаю Романовичу приходилось каждый раз, когда он собирался отправиться в Рим, получать в посольстве визу.

В 1990 году князь решил воспользоваться итальянским законом, согласно которому человек, женившийся на гражданке Италии, мог автоматически получить паспорт этой страны. Спустя время Николай Романович вместе с супругой был приглашён на приём в Квиринальский дворец, служивший резиденцией президента Италии. Приём был организован по случаю Дня Республики. Во время беседы президент страны Франческо Коссига[198] сказал Николаю Романовичу, что недавно подписал прошение и теперь князь – гражданин Италии.

Николай Романович вместе супругой Звевой впервые в жизни приехал в Россию в июне 1992 года, когда князю стукнуло уже 69 лет. Итальянские предприниматели, друзья Николая Романовича, решили взять его с собой в Россию в качестве гида, чтобы он рассказал о стране, занимавшей главное место в его жизни.

Николай Романович мечтал приехать в Россию через Финляндию, как бы обратным путём тех, кто бежал из охваченной Гражданской войной страны после 1918 года в сторону молодого независимого финского государства, символизировавшего надежду на спасение. Но итальянские друзья выбрали другой маршрут. Сначала Москва, а потом Санкт-Петербург. Позднее княгиня Звева вспоминала о первой поездке домой: «Это было невероятное по эмоциональному накалу путешествие. Оно длилось три дня, и всё это время Николай Романович не спал, чтобы ничего не пропустить. Мы отправились из Москвы в Санкт-Петербург на поезде. Я потихоньку наблюдала, как он сидел в купе, пожилой уже человек в футболке, и жадно смотрел в окно – на лес, на поля, посёлки, впитывая все образы, которые перед ним проносились. Так он уже в 70 лет открыл для себя эту великую страну, всегда занимавшую в его жизни центральное место»[199].

Первый визит на Родину не сопровождался вспышками фотоаппаратов и работой кинокамер. Для России он просто прошёл незаметно. Николай Романович с супругой приехал тихо, без помпы и встреч с чиновниками. О своих первых ощущениях при знакомстве с Россией Николай Романович позднее рассказывал: «Что меня удивило? Ничего. Как будто это должно было случиться и случилось. Я помню, как приземлился самолёт. Я не поцеловал асфальт на аэродроме. Я вышел с паспортом в руках. Стоит милиционер, я ему показываю паспорт, он говорит: идите. Он говорит со мной по-русски. Все

вокруг русские. Я в России. Я ведь всегда говорил: “Я вернусь в Россию”. Я никогда не говорил: я приеду. Всегда было “я вернусь”. И я вернулся. Потому что я её, в общем-то, никогда не покидал. Видите ли, у нас всегда было чувство, что мы принадлежим России, но Россия не принадлежит нам. То, что мы ей принадлежим, – это большая радость»[200].

Оказавшись в Санкт-Петербурге, князь не стал долго ждать и сразу же, заказав такси, поехал на берег Невы. Спустившись вниз, он опустил руку в воду, при этом сказав себе с улыбкой: «Теперь Нева моя!»[201] Этого момента он ждал всю свою жизнь.

Неожиданно для себя в возрасте семидесяти лет Николай Романович стал тем человеком, кого можно было назвать не только историографом семьи, но и активным популяризатором истории дома Романовых. Он снялся в десятках документальных фильмов, принял участие во многих конференциях, дал более сотни интервью иностранным и российским журналистам.

В перспективы восстановления монархии в России Николай Романович не верил, считая себя более республиканцем, чем монархистом. «Я твёрдо убеждён, что страна к этому сегодня ещё не готова, – говорил Николай Романович в 1997 году. – Сегодня это чисто теоретический вопрос. В настоящее время в России совсем другие проблемы, которые требуют национального согласия, и россияне не должны дать вводить себя в заблуждение пустыми идеями реставрации монархии. Моё единственное желание – служить России и не позволить использовать Россию»[202].

Появившиеся после 1991 года различные монархические партии, союзы и организации, избрали себе лозунг «Только Царь спасёт Россию от нового партийного рабства». Что такое монархия, как в действительности работает этот институт – никто из них не догадывался. Отчасти таких людей можно понять. Разочаровавшись в советской системе, увидев крах социалистического эксперимента, многие стали смотреть на Западные страны, где ещё сохранялась монархическая форма правления, и, конечно же, вставал вопрос: если у них монархия, страна богатая и преуспевающая, значит и нам нужно вернуться к такой же форме правления для России. Однако и сегодня слова Николая Романовича о реставрации монархии в России звучат актуально, и к его мнению как к потомку императоров следует прислушаться. «Монархия не есть автоматическое разрешение всех вопросов. Я бы даже сказал, что сейчас восстановление монархии в России было бы вредным, так как русскому человеку очень хочется, чтобы кто-то другой, а не он сам, взял на себя весь труд решения сложнейших проблем, – рассуждал Николай Романович во время интервью “Независимой газете”. – А ведь вопросы должны решить сами русские – своим умом, своими силами. Нельзя вернуться назад к коммунистическому строю, но вряд ли можно перепрыгнуть через 70 лет коммунизма и возвратиться назад к монархии. Говорят, что монархия будет конституционной. Но что такое конституция? На Западе монархи не давали конституцию по собственной воле. Их к этому вынуждали. Самодержцам пришлось давать конституции, потому что этого хотел народ. Мы же в России хотим дать конституцию пароду сверху, а это никогда не будет действовать. Чем это кончится? Если выберут монарха, кто бы он ни был – Иванов, Петров, Романов, – это кончится чем-то похожим на то, что когда-то было в Японии. Появится некий царь, который по сути дела будет безвластен. Но обязательно появится и некий сёгун, диктатор, который будет действовать от имени этого царя. Монархическая идея была бы полезной только в том случае, если бы она смогла объединить всех россиян. Но я вижу обратное: как только начинают говорить о восстановлении монархии или о возвращении к коммунизму, это сразу же разделяет русских. Поэтому, во всяком случае сейчас, вопрос о восстановлении монархии является несвоевременным. Сегодня есть другие важные проблемы, в частности связанные с положением России в мире. Все думают, что сейчас Россия слаба, но это не так. Россия только кажется слабой»[203].

Будучи человеком широких взглядов и суждений, Николай Романович находил ошибки и в своей собственной семье, когда она управляла Россией. Так он считал большой ошибкой, когда в 1906 году император Николай II создал законодательный орган Государственную думу[204], но спустя пару месяцев фактически лишил её какого-либо влияния на политические процессы в государстве. «Я считаю большой ошибкой и то, что отец Николая II, Император Александр III[205], заморозил многие изменения в системе правления в России, ради которых Александр II провёл свои великие реформы», – рассуждал Николай Романович. – Нужно было отходить от самодержавия в сторону конституционного правительства».

За свою обретённую Родину он, безусловно, переживал, надеясь увидеть момент процветания и положительных изменений в стране. О будущем России он говорил следующем образом: «Конечно, никакую систему, в том числе и монархию, нельзя отрицать в лоб. К сожалению, русский человек по нашей, Романовых, вине и по вине советской власти не был воспитан в духе демократического мышления. Всё это для русского человека ново. Ему хочется поскорее выйти из трудного положения, но выйти из него можно только тогда, когда русский народ возьмётся сам себя спасать. Ия уверен, что тогда Россия очень скоро станет одной из самых могучих стран Европы. Монархия же может сегодня привести Россию к полному разладу. Поэтому будем держаться сильной президентской власти. Мы должны иметь ответственного перед страной человека, которого можно безболезненно отстранить от власти, если ему не удаётся решить проблемы страны. Если же мы будем иметь диктатора или царя (а я не верю в конституционного царя в России; он обязан будет сделаться самодержцем, иначе не удержится на троне), выходом из любой действительно сложной ситуации опять может стать революция. Надеюсь, россияне не будут питать иллюзий относительно того, что проблемы Отечества можно разрешить, просто переменив организацию “верхушки”»[206].

Несмотря на полный развал экономики и социальной сферы в 1990-е годы, приезжая на Родину и видя, что ситуация становится хуже, Николай Романович не унывал и верил в свою страну. Он неизменно повторял, что мир ещё увидит Россию сильной и процветающей. Его оптимизму можно было только позавидовать. О том, какую Россию он хотел бы видеть в будущем, Николай Романович говорил: «Я убеждён, что Россия должна иметь границы, более или менее сходные с границами Советского Союза, бывшей Российской Империи. В какой форме – это совершенно другой вопрос. Мы живём в иную эпоху, и сегодня нужно думать в федеративном духе. Тут вопрос не в том, принадлежит ли России Украина или Белоруссия. Дело в том, что управлять огромными территориями с миллионами жителей из Центра сегодня очень трудно. Практически гораздо удобнее дать местным властям часть государственных полномочий. Я считаю, что Россия могла бы иметь форму организации, напоминающую Соединённые Штаты. Нам нужно создать действительно федеративную республику с сильной центральной властью, но со строго ограниченными полномочиями – обеспечение безопасности, общие и экономические связи с миром и т. п. Возможно, надо создать группы из трёх-четырёх губерний, которые схожи экономически, и дать им самоуправление, чтобы местные власти могли работать для улучшения жизни людей. А сверху – Москва. Хотя, по-моему, идеально было бы создать столицу Российской Федерации на Урале, точно на границе между Европой и Азией, и тем самым показать действительное будущее направление политической судьбы России: она призвана быть посредником между Западом и Востоком. Вообще же мне нравится определение Евро – Азиатское Сообщество. Мы – европейцы и одновременно азиаты»[207].

Сегодня поражаешься, как глубоко и дальновидно Николай Романович, проживший всю жизнь за границей, прозревал геополитические проблемы современной России. Николай Романович называл себя русским националистом, в хорошем смысле этого слова. Он напоминал о том, что в Российской империи всегда мирно уживались многие народы и национальности. Удельные князья Кавказа и Закавказья поступали на службу к императору, делали неплохую карьеру и становились частью петербургского высшего общества. При покорении Средней Азии ни один народ не был унижен русскими. Наоборот, с приходом русского правления регион расцвёл и приукрасился. Поэтому Николай Романович полагал, что в этом плане у Российской империи есть чему поучиться.