Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова

На следующий день после кончины Владимира Кирилловича в Синодальном храме РПЦ.З в Нью-Йорке прошла панихида по новопреставленному князю. Панихиду совершили и в Майами. Настоятель храма Святого Владимира иерей Даниил Макензи в присутствии вдовы и близких молитвенно почтил память Владимира Кирилловича.

Гроб с телом Владимира Кирилловича был доставлен в Париж, перевезён в пригород на русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и помещён в храме Успения Божией Матери. Князь ещё при жизни изъявил желание быть похороненным в России в Петропавловской крепости. Начались долгие переговоры с российскими властями. Предлагалось провести погребение в Александро-Невской лавре, в Новоспасском монастыре в Москве и даже на Новодевичьем кладбище, но семья покойного настаивала только на похоронах в крепости. Русская зарубежная церковь предложила Леониде Георгиевне похоронить мужа в Леснинском монастыре под Парижем, но и здесь был получен отказ. В конце концов, после вмешательства тогдашнего мэра Петербурга Анатолия Собчака и получения разрешения от Президента России Бориса Ельцина, было принято положительное решение о проведении похорон в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора.

28 апреля 1992 года гроб с телом Владимира Кирилловича был доставлен в Петербург и перевезён в Исаакиевский собор. На следующий день состоялся чин отпевания князя, который возглавил Патриарх Алексий II вместе с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном[181], епископом Истринским Арсением[182] и епископом Новгородским Львом[183]. Глава Русской православной церкви в своём слове выразил чувства поддержки семье покойного, назвав при этом Владимира Кирилловича странным титулом «глава российского династического союза», а к вдове, дочери и внуку обратившись со словами «Их Величества». Неожиданно для петербургских властей тысячи людей пришли проститься с князем, и даже не все желающие смогли попасть в собор, многие остались вне храма на улице.

Поскольку Великокняжеская усыпальница не была готова к погребению, то на время ремонтных работ гроб Владимира Кирилловича решили поместить в Никольской церкви Александро-Невской лавры. Спустя месяц он был погребён в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора рядом со своим дедом – великим князем Владимиром Александровичем (позднее, в 1995 году, из Германии в усыпальницу был перенесён прах родителей Владимира Кирилловича, а в 2010 году рядом похоронили его супругу Леониду Георгиевну). Тем самым был заложен прецедент для захоронения потомков Российского императорского дома, но более никто из Романовых, кроме семьи Владимира Кирилловича, на «царские склепы» не претендует. К тому же в 2010 году представители правительства Санкт-Петербурга заявили, что новые захоронения в усыпальнице проводиться не будет. Точка поставлена.

В те же апрельские дни 1992 года в далёкой от России Канаде внук императора Александра III и племянник императора Николая II, сын великой княгини Ольги Александровны[184] – Тихон Николаевич Куликовский-Романов[185] записал в своём дневнике: «На Страстной неделе, в Майами, штат Флорида, США, на заседании с банкирами скончался от разрыва сердца князь Владимир Кириллович Романов. Всегда грустно, когда теряешь своего родственника, ещё однолетку. Однако, хоть мы были троюродными братьями, и оба присутствовали в соборе в Нью-Йорке на прославлении Новомучеников Российских, мы, фактически, никогда официально друг другу представлен не были. Ведь измена в 1917 году его отца, Великого князя Кирилла Владимировича, моему родному Дяде, Царю – Мученику Николаю II (да ещё до отречения Государя), а затем в 1924 году самозваное объявление себя “Императором Кириллом Первым Всероссийским”, заварившее новую смуту, раскололо Императорскую Семью и всю Монархическое Движение за границей…Спрашивают: что ж теперь? Ясно, что для тех русских людей, которые не признали самозванства Великого князя Кирилла Владимировича, его сын – князь Владимир Кириллович, не будучи ни сыном, ни внуком Императора, – ни “Великим” князем, ни “Императорским” высочеством не был. Для нас всех он является фактически тем, кто называется князем императорской крови, в обращении величается “Вашим Высочеством”, никак не “Императорским” Высочеством»[186]. Отметим, что позицию племянника императора Николая II разделяли все Романовы, включая последних двух членов семьи, родившихся до революции – княжну Веру Константиновну и княгиню Екатерину Иоанновну[187].

В это же самое время, когда Тихон Николаевич записывал свои мысли в дневнике, в американском городе Элмвуд-Парк, штат Нью-Джерси, находящийся на покое епископ Григорий (Граббе), бывший некогда самым ярым сторонником Владимира Кирилловича, узнав от своей дочери Анастасии Шатиловой[188] обстоятельства похорон в Петербурге, с грустью, понурив голову, сказал: «Мы похоронили не только Великого князя, с ним мы похоронили русскую монархию»[189].

Претензии на российский престол и главенство в семье Романовых достались единственной дочери князя Владимира Кирилловича – княгине Марии Владимировне. Вскоре после смерти отца новоявленная «государыня», в обращении «ко всем россиянам» объявила себя главой Российского императорского дома «в полном соответствии с волей моего отца и в глубоком осознании лежащего на мне священного долга». В опубликованном документе она также подчеркнула: «Как верная дочь святой православной Церкви я обращаюсь к ней, испрашивая благословения и поддержки в предстоящем мне трудном служении; обещаю и клянусь свято блюсти веру православную и нерушимо охранять права всех вероисповеданий». В заключение Мария Владимировна подчеркнула, что «в сегодняшние тревожные дни я буду, как заявил в конце прошлого года мой незабвенный отец, всячески способствовать всем созидательным устремлениям наших соотечественников и решительно отвергать все разрушительные для страны начинания и предприятия»[190].

Князь Николай Романович в свою очередь заявил, что переход наследия в женский род ещё преждевременный. Он отметил, что после смерти Владимира Кирилловича все права и старшинство переходит к его линии. «Мужской состав Императорского Дома в порядке первородства является следующим: князья Николай Романович, Димитрия Романович, Михаил Андреевич, Андрей Андреевич старший; по первородству следуют затем ещё 12 других князей»[191], — объявил Николай Романович.

Также князь решительно дал понять, что «представители семьи хотя и носители прав, послушаясъ предписанию, данному матери Царя-Мученика Николая II, Императрицей Марией Фёдоровной, не предъявляют никаких претензий до того, как русский народ, на то созванный, свободно и на русской земле не решит будущее Династии»[192].

Ещё при жизни Владимира Кирилловича Николай Романович стал готовить встречу представителей рода Романовых в Париже. Наконец, после решения всех формальностей, 27 июня 1992 года в Париж приехали семь князей – потомков российской императорской фамилии (Николай Романович из Швейцарии, Димитрий Романович из Дании, Андрей Андреевич из США, Михаил Фёдорович [193] из Франции, Никита Никитич[194] и его брат Александр Никитич[195] из США и Ростислав Ростиславович[196] из Великобритании).

Эта встреча была важна тем, что произошедшие колоссальные перемены в России требовали решения многих наболевших вопросов. В первую очередь Романовы пришли к полному согласию, что никто из семьи не будет выдвигать никаких династических претензий. В трудные минуты для Родины Романовы решили помочь стране, изгнавшей их родителей. На общей встрече было решено создать благотворительный фонд семьи, который помогал бы жителям России в непростое время. Главой фонда было решено назначить младшего брата Николая Романовича – Димитрия Романовича. Ровно через год фонд под названием «Романовы для России» начал свою успешную деятельность на территории России и стран СНГ. На встрече князья полностью поддержали Николая Романовича в качестве главы рода, признав за ним старшинство в семье. В одном из частных писем в Москву после встречи князь Николай Романович писал: «Встретившиеся Князъя издавна желали иметь случай повидаться, обменяться мнениями, особенно в виду так быстро меняющейся обстановки в России; мы хотели сравнить наши идеи и обсудить, какие есть теперь возможности быть полезными России»[197].

Отныне жизнь князя была полностью посвящена Романовым и России, но впереди его ждало самое главное путешествие в жизни. Долгая дорога домой завершалась. Россия становилась реальностью.