Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

* * *

Февраль 1847 года начался для Бальзака с очередной (пятой, шестой, десятой?) вылазки для встречи с госпожой Ганской. На сей раз его путь лежит в провинциальный германский городок Форбах (земля Баден-Вюртемберг, близ Карлсруэ). Там Ева, она ждёт его, чтобы потом вместе поехать в Париж.

«…Это продолжается без конца, – негодуя, замечает С. Цвейг. – Когда она уезжает, он должен ее сопровождать; когда она собирается приехать, он обязан ее встретить. Навсегда взял он на себя роль покорного “мужика”, слуги. Писатель, труд которого чрезвычайно важен для всего человечества, который бесконечно дорожит каждым днем, должен смиренно ожидать, пока она подаст ему знак. И тотчас же он забрасывает все свои дела, летит в Женеву, в Неаполь, в Невшатель, в Вену, в Форбах. Он скачет день и ночь, чтобы засвидетельствовать ей свое нижайшее почтение»{528}.

Сам же Бальзак вновь забывает обо всём и мчится навстречу судьбе.

«Не могу свыкнуться с мыслью, что в субботу вечером буду держать любимую в своих объятиях, у сердца своего. Все кажется мне сном. И как то бывало, когда я шел в театр, становится страшно – а вдруг я опоздаю. Даже дрожь пробирает при такой мысли. Будем вместе два месяца! Два месяца брачного союза, будем жить в укромном уголке, втайне от всех, счастливые, ни с кем не видясь, совершая лишь вылазки в Консерваторию, в Оперу, к Итальянцам и т. д. Право, твой Норе с ума сойдет от счастья…»{529}

Заблаговременно Оноре снял (на два месяца, с 15 февраля по 15 апреля) на Нев-де-Берри, неподалёку от Елисейских Полей, хорошую квартиру на первом этаже шикарного особняка. Здесь всё достойно: большая прихожая, просторная гостиная, столовая, три спальни и даже комната для прислуги. Эдем! И в этом райском саду они будут жить два месяца. Два месяца безмерного счастья!

Но при встрече оба несколько подавлены – конечно, из-за трагедии с их малышом. Хотя разговоры о ребёнке Ганская старается быстро замять, дабы не доводить Оноре до слёз (кто сильно переживал – так это он!). Ева продолжала оставаться эгоисткой. Её мало волновал человек, который мечтал стать её мужем. Намного больше Ганскую занимает другое. Во-первых, её замужняя дочь, а во-вторых, собственная репутация.

Эвелина, находясь в Париже, была грустна и вела там «унылое существование». Всё это, безусловно, сказывалось и на настроении Бальзака. Лишь единственный раз полька громко рассмеялась. Случилось это при посещении «Всеобщего крестника» в театре «Варьете». Да, они посещали и Оперу, и «итальянцев», и даже Художественный салон с выставленными там картинами Делакруа. Но всё это почти не произвело на Ганскую никакого впечатления.

Причина плохого настроения Эвелины заключалась в том, что ей не понравился дом на рю Фортюне, купленный Бальзаком. Назвав его «сараем», она надулась. Ведь Оноре ей рассказывал, что это настоящий замок – почти дворец, а на поверку оказался… бараком. Некий склад для рухляди, каких в Санкт-Петербурге пруд пруди. Здесь даже не было конюшни! Да и приличной пристройки для челяди тоже не оказалось. И это дворец?! Обманщик. Да, Оноре самый что ни на есть обманщик! Расписывал одно, на деле же оказалось совсем другое – нечто несуразное.

Но было ещё одно: решение о сомнительной покупке Бальзак принимал единолично, без предварительного согласования с Евой. Он так увлёкся, что не счёл нужным услышать её мнение. И вот к чему это привело. Деньги потеряны, на выходе же… сарай.

Ева продолжала дуться. Непомерные расходы, связанные с покупкой дома, его ремонтом и разорительной отделкой, её просто бесили.

– Это просто немыслимо! – схватилась она за голову, когда Оноре показал ей книгу расходов. – Не-мыс-ли-мо!

– А как же наша свадьба, Ева? – осторожно интересуется тот. – Ведь мы же не можем так жить до бесконечности, снимая квартиры… Любишь ли ты меня, мой волчишка?..

– Конечно, люблю! – погладила она Оноре по седеющей пряди. – Но…

– Что ещё за «но»? Какие «но»?! Мы должны наконец быть вместе навсегда!

– Но, милый Оноре… Я… Я ещё не готова.

– В чём дело, милая? – насторожился Бальзак.

– Мне нужно съездить в Верховню и уладить там кое-какие дела. У русских есть такая поговорка: жизнь прожить – не поле перейти. Слишком огромно то поле, по которому нам приходится идти. А пока я буду заниматься своими делами, ты… работай. Я знаю, талантливее моего Оноре нет никого на свете. Ну и… деньги. Ты очень потратился. С такими затратами, милый, мы просто вылетим в трубу…

– Но я…

– Знаю, милый, – приложила Эвелина пухлый указательный пальчик к его губам. – Я знаю, что тебе нужно много работать, а я – я тебе только мешаю…

– Наоборот! Это я тебе мешаю!..

– Тс-с… – вновь прижала Ева свой волшебный пальчик к его губам. – Ты – гений! И мы оба это знаем. А потому… отвези меня обратно в Форбах. У нас много дел, дорогой. Слишком много дел… В Форбах…

– Мой волчишка! – Оноре со слезами на глазах сжал Эвелину в своих крепких объятиях…